Воскресный обед удался на славу. Маленькие кусочки говядины, немного овощей, йоркширский пудинг, пропитанный подливкой и нарезанный тонкими ломтиками, – все было великолепно. И отец, самым дружелюбным тоном беседующий с Дэвидом о делах магазина.

Люси на этот раз великодушно согласилась, чтобы днем они все вчетвером поехали в парк Виктория, но сразу уточнила, что там они с Джеком оставят их.

Эта поездка была совсем не похожа на те, когда Летти ездила с подругами, стараясь перекричать грохот трамвая, говоря то громче, то тише. Сейчас Дэвид сидел рядом с ней на деревянном сиденье и защищал от резких толчков. Казалось, в разговоре не было никакой нужды.

Летти и ее подруги часто проводили день в парке, бросая на парней лукавые взгляды и притворяясь, что не замечают их реакции, качая головами на каждую нахальную реплику и тут же язвительно отвечая на нее. Но быть в парке со своим парнем – это совсем другое.

Однажды она позволила Биллу Бинзу пригласить ее в парк, но с ним было совсем не интересно. А сегодня, рядом с Дэвидом, с мужчиной, она чувствовала себя странно хорошо. Он заботился о ней и защищал, вежливо поддерживая за локоть. Она пока стеснялась взять его под руку. Может, в следующий раз, если он снова пригласит ее. Она страстно молилась, чтобы это случилось.

Она также молила Бога, чтобы Люси и Джек остались с ними. Мысль, что она может оказаться с Дэвидом наедине, приводила ее в ужасное волнение. Господи, о чем она будет с ним говорить? К счастью, Люси, казалось, не собиралась покидать их, они все вместе подошли к огороженной площадке с оленями.

– Ах, они божественны! – вздохнула Летти. Несколько оленей подошли так близко, что можно было коснуться их черных ноздрей. Она почувствовала, что рука Дэвида крепче сжала ее локоть, готовая помочь ей в случае опасности.

Но эти элегантные существа были безобидны, и как интересно наблюдать за ними!

– Жаль, что мы ничего не купили, чтобы угостить их, – сказала она, тщательно следя за своими словами.

Самка оленя коснулась губами ее пальца в перчатке, слегка дернула за нее и разочарованно пошла прочь.

– Ой, она уходит!

Сняв перчатку, Летти просунула ее через ячейку сетки, помахивая ею и пытаясь заманить животное обратно. Оно понюхало перчатку, аккуратно коснулось ткани языком, мягко взяло зубами и слегка потянуло.

– Ой, как смешно! – засмеялась Летти и услышала, что Дэвид тоже смеется. Она подергала за перчатку, но почувствовала, что животное крепко ее держит. Она постаралась выдернуть ее, и ее смех сменился тревожным возгласом:

– Дэвид! Она забрала у меня перчатку. Она не отдает! О, помоги!

Люси тоже тихо вскрикнула.

Рука Дэвида, теплая и сильная, легла на ее руку, но оказалось, что изящное животное необычайно сильно. Перчатка порвалась, в руках у Летти осталась ее верхняя часть, и она в замешательстве смотрела на остальную, свисавшую изо рта животного и медленно исчезающую за его зубами. Самка оленя с удовольствием сжевала свой приз, и он навсегда исчез в ее горле.

В испуге, что животное вот-вот свалится замертво, Летти полностью потеряла контроль над своим произношением:

– О Боже! Что нам делать? Нам придется платить, если она умрет!

Люси начала смеяться. Летти повернулась к ней.

– Ну давай, смейся. Это были мои лучшие перчатки. Папа купил их мне на день рождения. Он будет ужасно рассержен.

Люси подавила смех, решив, что в такой ситуации это действительно неуместно.

– Он никогда не сердится на тебя, потому что ты его любимица.

Забыв про перчатки, Летти удивленно посмотрела на нее.

– Я не его любимица! Он думает обо мне не больше, чем о тебе или Винни.

Лицо Люси напряглось.

– Он всегда думает о тебе больше, чем обо мне и Винни. С тех пор, как он потерял сыновей, ты была его любимицей.

Летти вздрогнула. Ее младшие братья умерли пять лет назад один за другим. Восьмилетний Артур от менингита, а через два месяца Джимми, которому только исполнилось одиннадцать, от аппендицита. Отец так никогда и не оправился от этого горя.

– И я знаю, почему, – продолжала Люси, не очень понимая, зачем это говорит. – Ты трясешься над тем же старым хламом, что и он.

– Я не трясусь. Просто мне и папе нравятся одни и те же вещи.

– Старая рухлядь, которую он называет «искусством»? – Люси неестественно засмеялась. – Она не стоит и ломаного гроша.

– Ты не понимаешь, – оборвала ее Летти. – Однажды он найдет что-нибудь действительно стоящее, получит много денег, купит магазин получше и займется настоящим искусством – этого ему всегда и хотелось…

Люси цинично рассмеялась. – Этого тебе всегда хотелось. Кровь бросилась Летти в голову.

– Что ты, собственно, имеешь в виду?

Джек схватил Люси за руку, округлые черты его лица напряглись.

Дэвид, в свою очередь, взял за руку Летти.

– Я куплю тебе новые перчатки, – сказал он твердо, и она мгновенно успокоилась. И пока она, стараясь удержать готовые политься слезы и не показать этого, отряхивала дрожащей рукой край бежевой юбки, его тон стал мягче. – Мы поедем и купим их, Летиция.

– Не нужно, – сказала она, обиженно глядя на Люси, которая с гордо поднятой головой пошла вперед. Джек плелся за ней и пытался ее урезонить.

– Но мне хочется, – сказал Дэвид. Он взял ее руку так осторожно, что она не успела и опомниться, как уже держала его под руку. – Вот так, если не возражаешь.

– Не возражаю, – выдавила она из себя. Оттого, что ее рука лежала на его руке, по всему ее телу разлилось приятное тепло, и ее гнев стал понемногу проходить.

– У него свой собственный дом, вот так, – сказала Летти вечером сестре, стараясь говорить правильно, как настоящая леди, иногда, правда, перебарщивая, но довольная достигнутыми успехами. – И мы там будем жить.

– Ему сначала надо сделать тебе предложение, – ответила Люси, все еще немного дуясь на нее. – А что, если не сделает?

Но Летти была уверена. Он никогда бы не предложил купить ей перчатки, если бы его намерения не были серьезны. Ее глаза широко раскрылись. Она вдруг представила то, что раньше не приходило ей в голову, и испугалась. А если она ему надоест, или он встретит какую-нибудь другую девушку? Или какой-нибудь страшный непредвиденный случай положит конец счастью, которое ей выпало?

Летти виделась с Дэвидом каждое воскресенье, он приезжал вместе с Джеком. Но сегодня она сама отказалась от компании Люси и Джека.

Выходные стали для нее праздником. Ей было немного жаль Билли Бинза, когда тот заходил, а она говорила ему, что занята. Но ведь девушка и должна выбрать лучшего! Дэвид водил ее в музеи и на выставки. Ей очень понравилось в художественной галерее.

Прекрасные картины, изящные скульптуры – это как раз то, чем хотел заниматься отец.

Иногда они ходили в Гайд-Парк, иногда в Серпентайн. Когда он снимал пиджак и закатывал рукава рубашки, то выглядел очень мужественно, его движения были уверенны. Он был скорее жилист, чем мускулист. Она вспомнила крепкую фигуру Билли Бинза и решила, что ей больше нравятся жилистые мужчины.

Потом они ходили в театр. Дэвид с позволения отца иногда брал ее в Вест-Энд в субботу вечером. Отец запрещал ей оставаться в Весте после захода солнца, но в таком сопровождении – совсем другое дело. Раньше она всегда стояла в очереди, чтобы попасть на галерку, и богатые зрители поглядывали на них из окон карет. Теперь же она под руку с Дэвидом шла на заказанные им места.

Не так давно она приезжала в Вест с Этель Бок смотреть на гонки карет вокруг площади Пиккадили. Но с Дэвидом все по-другому. В перешитом из свадебного платье, в шляпе и перчатках, которые ей купил Дэвид, она с гордостью смотрела, как он делает указания извозчику. Иногда ей хотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что это не сон.

– Представь, – говорила она матери, – я ездила в такси. Я никогда об этом и не мечтала.

– Ну и хорошо, – отвечала мать, а отец задумчиво улыбался.