Опекун обнял её.

- Всё будет хорошо, - прошептал мужчина, - я вернусь. И мы сбежим, обещаю.

Стеллан убрал подарок в нагрудный карман и поцеловал любимую. Нежно, медленно, словно оттягивал момент расставания.

- Я найду тебя. До встречи.

Лёгкое прикосновение к губам, и близнец Его величества зашагал к деннику. Глебова опустилась на скамью и, глубоко задышав, посмотрела в небо.

- До встречи.

Над парком взошли луны. Словно сёстры-подружки, сиреневая и зелёная красавицы перекатились над шпалерой, дотронулись до башни и исчезли за дворцом, а Саша всё оставалась на лавке. Считала скользящие по ветру лепестки роз и ловила те, что падали на колени. Лоскутки малинового бархата пахли пряностями и мёдом.

Завтра будет праздник, день основания Афелета, садовникам предоставили выходной. И слава стихиям. Пусть каорри веселятся, глядишь, не заметят настроения белой лекарицы. Заодно та справится с тревогой. Мора не оставит Стеллана в беде, не бросит единственного, кого одарила силой. Зря, что ли, сотворила вещий сон и указала город, где они поселятся? Волшебный подарок поддержит в трудную минуту. Да и знакомый младшему Стасгарду кайхал добавил капельку уверенности. Нет, зря Глебова ревела, как маленькая девочка. Ещё поборется за счастье, обязательно поборется.

Сжимая лепестки, последняя Васперити шагала во флигель. Не помешало бы сварить ещё успокаивающего и укрепляющего настоев. Займётся утром, благо, травы остались. Королевский лекарь не забрал остатков, видимо, предположил, что понадобятся. Эрен тен Хастерк - второй каорри, кто принял садовницу, как равную себе.

Тишину ночи прорезал женский крик.

Забыв обо всём, Саша побежала на помощь.

На корнях олеандра лежала цетра Его величества. Горло пересекала огромная рана, тело корчилось в судорогах. Пальцы дёргались, словно жертва отбивалась от невидимого врага. Или... она чувствовала появление воронокрылой стихии?

Не сегодня!

- Караса!

Кровь била из артерий.

- Я помогу! - дерья опустилась на колени, - ещё не поздно!

Белый огонь с готовностью откликнулся на мольбу. Глебова положила окутанные тёплым сиянием ладони на рассечённую шею и отпустила силу. Края срастались, дыхание успокаивалось. Ещё чуть-чуть, и на коже останется розовая полоса!

Цетра шевелила губами, будто пыталась что-то сказать.

- Молчи! Тебе вредно разговаривать.

- Сзади... - Караса посмотрела за спину.

Обернуться Саша не успела. Сильный удар по затылку лишил чувств и отдал в руки темноте.

Сваард тен Кармалл слушал ветер. Семерику после Затмения источники излучали энергию особенно щедро. В горах таял снег, поднимались реки, зацветали деревья. Южные хребты Карвахена пробуждались после зимы.

Кружась, радужные вихри обращались в птиц и радовались солнечному дню. Сотканный из аметистовой паутины сокол шутливо боролся с изумрудным филином. Клевал перья, будто собирал крошки, и хрипло хохотал:

«Быстрее! Быстрее!»

«Сильнее»! - отвечал соперник.

«Смешные, - с крыши беседки наблюдал сапфировый буревестник.

«Гордый»! - одновременно пропели стихии.

Каорри отложил посох и опустился на колени. Трепетали на ветру седые пряди и щекотали лоб; песни водопадов приятно тревожили слух. Сваард знал, смирение - единственный путь, чтобы покровители заметили, снизошли до чужака. Для них он - хилое существо, идущее на поводу слабостей и низменных желаний, и не способное заглянуть в будущее. Кто лучше, чем истинные хозяева долины, ведал о подлунном мире? Вскрик, полёт, превращения - всё таило глубинный смысл.

- Что я должен знать? - прошептал тен Кармалл.

Вопрос остался без ответа. Стихии резвились, словно ожидающие родителей птенцы. Счистили пух и встали на крыло, но не искали еду, зная, что взрослые накормят. Лучше, чем вчера, когда отчего-то обозлённый ворон разбил опору моста. Постройка устояла, но каорри увидел в ярости плохой знак.

«Обернись»! - просвистел филин.

Сваард оглянулся. По вызолоченным солнцем каменным ступеням торопливо спускался помощник хранителя Ордена Семи Стихий. Криво застёгнутый плащ и тканые туфли (вместо кожаных сапог) свидетельствовали о том, что случилось лихо. Астен собирался в спешке, раз преодолел перевал будучи одетым как попало.

«Выслушай»! - вскрикнул сокол.

Тяжело дыша, мужчина рухнул на колени:

- Беда, ваша светлость! - он задыхался, - беда!

- Что случилось?

- Белая лекарица стала неугодна династии.

Отмеченный Адаром поднялся с травы и стряхнул с брюк росинки.

- Когда?

- Послезавтра.

«Действуй»! - нахохлился буревестник.

«Торопись»! - ухнул филин.

Тен Кармалл задумчиво касался посоха. Пальцы скользили по аметистовому набалдашнику и чувствовали каждую грань. Круг замкнётся и оживит увядающий подлунный мир, когда соберутся все стихии. Гибели одной из двух редчайших нельзя допустить. Журавль терял перья и падал в пропасть, но Сваард обладал достаточной силой, чтобы не дать разбиться о камни. Осталось малое.

- Как мы поступим?

- Зажгите переговорную пластину. Я дам указания.

Вихри взмыли в небо и осыпались дождём из мерцавших капель.

- Ведите подсудимую.

Стражи втолкнули Сашу в зал. Блеснули кандалы на запястьях, и ледяные нити опутали ладони, парализовав мышцы и словно предвосхитив попытку побега.

На выстроенных амфитеатром скамьях восседали высокородные зрители, которых Глебова видела на соколиной охоте и, позже, в тронном зале на празднике Затмения. За отгороженной низким бортом трибуной стояли одетые в алые мантии каорри, на постаменте перед каждым горели синяя и красная пластины. Над судьями возвышался балкон с королевским штандартом. Сиятельный Растан восседал в кресле; лицо напоминало восковую маску. Глаза шевелились, и только это свидетельствовало, что в ложе присутствовал живой каорри, а не равнодушная к мирской суете статуя.

Садовница улыбалась. Знала, что жалко выглядит в расцвеченной бордовыми пятнами одежде, понимала, что скажут присяжные, но с императорским величием шагала к платформе. Пусть Его величество и асан видят, что белая лекарица не боится. Придумал-таки второй сановник Карвахена, как избавиться от неугодной Васперити и обелить себя. Дерья не сомневалась: ловушку подстроил Селим тен Илметтин. Больше некому. Монарх приказал, тот собственноручно исполнил. Абы кому убийство не доверят.

Как иначе объяснить пробуждение в тюрьме? Шёпот раненой Карасы и удар по затылку - последнее, что помнила Саша. Она очнулась со скованными руками на прибитой к стене койке, в комнатке с решётчатым окном и тазиком для естественных нужд. На комбинезоне и перчатках темнели пятна чужой крови. Голова трещала от боли, безумно хотелось пить. И спросить: что произошло? Кто напал на цетру и почему ударили Глебову?

Истина прояснилась через несколько часов. В камеру пришёл королевский лекарь и, осмотрев заключённую, посоветовал набраться сил и мужества. По его словам, ночью в кустах олеандра стражи нашли убитую Карасу и садовницу рядом с ней. Причём, та сжимала окровавленный кинжал. Прибывшие в парк комиссары порядка и тайной канцелярии рассудили, что Глебова перерезала горло цетре, но та, в минуты борьбы, изловчилась и оглушила убийцу. В качестве доказательства упомянули о криках, которые услышал старший садовник, первым прибежавший на место преступления. Самое интересное, что мотивы нападения никого не заинтересовали. Зачем? Глупая полукровка помешалась, и ладно. Отпечатки, кровь - прямые доказательства вины.

- Крепись, скоро тебя поведут на суд, - пряча взгляд, произнёс Эрен тен Хастерк.

- Это не я, - Саша глубоко вдохнула, - я пыталась спасть Карасу! Залечила горло! Но кто-то ударил меня сзади!

- Я видел края шрама, - пропитанной спиртовым раствором губкой лекарь стёр с головы садовницы кровавую корку и намазал лекарство, - цетру убили вторым ударом, но асану это не интересно. Тен Илметтин отказался читать протокол.