«Да, существуют и развиваются планы превращения еще не родившихся невинных младенцев в жуткие инопланетные существа, которые погибнут в ужасных мучениях, если только осмелятся ступить на зеленую траву мира предков. Не дожидаясь результатов медленного, но неизбежного завоевания человеком Марса, эти выдающиеся мыслители, запершись в своих „башнях из слоновой кости“, работают над созданием пародий на человека, отвратительных карикатур на людей. Эти уроды будут способны жить в самых адских условиях других планет.

Процесс, позволяющий производить подобных монстров с огромными затратами, называется пантропологией. Она уже существует, хотя и опасно несовершенна. Глава этих мудрецов-ревизионистов — доктор Джекоб Рулман…»

— Подождите, — остановил доктора Свени.

Он прижал кончики пальцев к вискам, потом отпустил и дрожа посмотрел на Рулмана. Ученый положил на стол вырезку из старого журнала, которую читал для Свени. Даже в тефлоновой оболочке бумага после тридцати лет пребывания на Ганимеде сильно пожелтела… Руки Рулмана были вполне крепки. И остатки волос на лысеющей голове были такими же огненными, как и тогда.

— Какая гнусная ложь! Теперь я понимаю, как меня обрабатывали! И ложь оказалась действенной. Теперь, когда я понял… уже совсем другое дело…

— Я знаю, — тихо сказал Рулман, — это им было легко сделать. Адаптант-ребенок всегда изолирован от мира, и ему можно внушить все, что угодно. У него нет другого выбора, кроме слепого подчинения и безоговорочной веры. Ему отчаянно не хватает непосредственного контакта с другими людьми, он никогда не узнает, что такое объятия матери. Это крайний случай «ребенка из пробирки» — мать, давшая ему свои гены, может находиться по другую сторону стеклянного барьера и одновременно в другом эволюционном рукаве. Даже если он и слышит голос матери по проводам, если слышит вообще. Я знаю это, Дональд, можешь мне поверить. Я испытал это на себе. И мне было очень тяжело.

— Значит, Джекоб Рулман был…

— Да, моим генетическим отцом. Мать умерла рано. Так часто бывает от тоски. От разлуки с ребенком. Как и твоя мать. Но отец рассказал мне всю правду — это было там, в пещерах Луны. И вскоре он был убит.

Свени глубоко вздохнул.

— Теперь я начинаю все понимать. Продолжайте, пожалуйста.

— Ты уверен, что все понимаешь, Дональд?

— Продолжайте. Я должен знать, и еще не поздно узнать. Прошу вас.

— Ну, хорошо, — задумчиво сказал Рулман. — Управление провело через правительство закон, запрещающий пантропологию. Но поначалу он был довольно беззубым. Конгресс еще не вполне понимал, что же он должен запретить. Да и опасался запретить опыты с животными вообще. Управление не было расположено к откровенности. И мой отец спешил испытать пантропологию на практике, пока закон имел некоторые отдушины. Он отлично понимал, что как только Порт сочтет время подходящим, законы будут мгновенно сцементированы. И еще отец был совершенно убежден, что планеты никогда не удастся колонизировать с помощью куполов или терраформирования. Они могут сработать на некоторых наших планетах — Марсе, Венере. Но не за пределами системы.

— За пределами Солнечной системы? Но как же достигнуть звезд?

— С помощью межпланетного двигателя. Он существует уже пять десятилетий. Уже совершенно несколько исследовательских экспедиций, и некоторые были весьма удачными, хотя в прессе о них не найдешь и упоминания. Порт и его Управление не видели выгоды в этих путешествиях. Поэтому патенты на двигатель были куплены и положены под сукно, данные экспедиций засекречены, в прессу не просочилось ни звука. Но все корабли Управления снабжены генераторами овердрайва. Даже наш корабль имеет его. Так же, как и твой пилот — там, на орбите.

Свени потрясенно молчал.

— Даже внутри нашей системы большинство планет непригодны для постройки куполов или терраформирования. Например, Юпитер. И многие другие, которые, по мнению Порта, не пригодны для колонизации первого или второго типа. А на межзвездных расстояниях Управлению и вовсе нечего делать — там никогда не будет грузопотока, способного принести прибыль Порту.

Единственный путь — пантропология. Не для Управления, конечно, а для человечества, которое рано или поздно, но шагнет к звездам. Каким-то образом отцу удалось «продать» идею некоторым влиятельным людям политикам со связями и средствами. Им удалось найти даже некоторых участников тех тайных межзвездных экспедиций — людей, которые знали кое-что о планетах других солнц и о генераторе овердрайва. Все эти люди хотели бы дать пантропологии шанс — совершить эксперимент с открытым концом, который привел бы к новым пробам — в том случае, если бы завершился удачно.

Этот эксперимент — мы, наша колония на Ганимеде.

Порт объявил эксперимент вне закона еще до начала его реализации. Но пока они отыскали наши лунные лаборатории, было уже поздно. Мы успели сбежать. Именно после этого были пущены в ход клыки закона, и пантропология была убита. Управление понимало, что должно убить ее.

Вот почему, Дональд, само наше существование — уже преступление. И от полиции Порта требуется ДОКАЗАТЬ провал колонии. Вот для чего мы им понадобились. Они хотят выставить нас на всеобщее обозрение, как уродцев в балагане. И сказать народу Земли, что здесь, на Ганимеде, наша попытка провалилась, и им пришлось вытаскивать нас из собственного дерьма.

Ну, и… остаются все эти фальшивые обвинения в нападении на пассажирские корабли, о которых ты говорил. Нас будут судить. И казнят скорее всего, публично разгерметизировав наши камеры, и мы моментально погибнем от кислорода родной планеты наших предков. Да, это будет последний штрих в картине, отличный урок общественному мнению.

Свени сжался, ссутулившись на своем стуле, сведенный судорогой совершенно непривычного для него чувства — ненависти и отвращения к самому себе. Теперь он понимал оттенок, звучавший в голосе Рулмана — он предал всех. Всех!

А ученый безжалостно продолжал:

— Теперь о нашем проекте. Он очень прост. Мы знаем, что в конечном итоге людям не колонизировать звезд без помощи пантропологии. Мы знаем, что Управление не позволит, чтобы до этого дошло. Значит, мы сами должны нести пантропологию к звездам. Пока Порт нас не остановит. Одна планета, две, три и так до бесконечности.

И именно это мы пытаемся совершить. Точнее, СОБИРАЛИСЬ! У нас есть наш старый корабль, переоборудованный для первого перелета. И целое поколение детей-адаптантов. Они не смогли бы жить на Земле, они не смогут жить и на Ганимеде. Но смогут жить на одной из шести вновь открытых внесистемных планет. Все шесть находятся на разных расстояниях от Солнца и в разных направлениях. Я знаю названия только двух планет. Дети адаптанты — единственные, кто знает все. Куда они отправятся, будет решено только после старта. И тогда никто из оставшихся не сможет их выдать. Земля никогда не найдет этот корабль.

Это будет началом гигантской программы — «СЕМЯ». Мы засеем звезды людьми. Если только кораблю удастся стартовать.

В тишине последовавшей паузы дверь в кабинет Рулмана тихо отворилась и в него с озабоченным видом вошла Майк Леверо, держа в руках блокнот и карандаш. Она остановилась, когда увидела, кто сидит на стуле у окна. Сжатое спазмами сердце Свени расслабилось.

— Извините, — сказала она. — Я думала… Что-то случилось? У вас такой мрачный вид…

— Да, кое-что случилось, — согласился Рулман. Он посмотрел на Свени, и тому вдруг захотелось улыбнуться, хотя он понимал, что этого делать нельзя.

— Тут уж ничем не поможешь, — сказал Свени. — Доктор Рулман, вашим колонистам придется устраивать против вас мятеж.