Охранники Хоната снова занялись вкусными и питательными семенами шишек. Хонат заметил, что за время суматохи на Арену успели привести Чарла Чтеца. Теперь он сидел напротив Аласкона, равнодушно глядя вниз на сеть лиан и расслабив плечи. От него веяло отчаянием. Один взгляд на Чарла заставил Хоната поежиться.

Со своего высокого трона заговорил Вершитель.

— Хонат-прядильщик, Аласкон-навигатор, Чарл-чтец, Сет-иглодел, Матилд-разведчица, вы вызваны сюда, чтобы ответить правосудию!

— Правосудия! — завопил Сет, пружиной вырвавшись из рук стражников, а затем опрокинутый обратно рывком лианы. — Нет правосудия! Почему меня, который совершенно не имеет отношения…

Стражники схватили Сета и мускулистыми коричневыми ладонями зажали ему рот. Вершитель, явно злорадствуя, удовлетворенно наблюдал за действиями стражи.

— Вам предъявлено три обвинения, — продолжил Вершитель. — Первое — вы рассказывали детям заведомую ложь. Второе — вы бросили тень сомнения на божественность порядка среди людей. Третье — вы отрицали истинность Книги Законов. Каждый из вас может говорить по очереди в порядке старшинства. Хонат-прядильщик, ты можешь обратиться к суду первым.

Хонат, слегка дрожа, поднялся. Но тут он почувствовал удивительно сильный порыв былой независимости.

— Ваши обвинения, — начал он, — основаны на одном: отрицании Книги Законов. Я не учил ничему тому, что противоречит нашей вере, и не бросал сомнений ни на одно из законоположений Книги. И поэтому я отвергаю ваше обвинение.

Вершитель недоверчиво посмотрел на него сверху вниз.

— Очень многие люди говорили, что ты не веришь в Гигантов, Хонат, сказал он. — Новой ложью ты не добьешься от суда снисхождения и милосердия.

— Я отрицаю обвинение, — настаивал Хонат. — Я верю в Книгу Законов в целом и верю в Гигантов. Я учил лишь, что Гиганты не были реальны в том смысле, в каком реальны мы. Я учил, что они были придуманы как символы высшей реальности, и их не следует воспринимать, как реальных лиц.

— А что же это за высшая реальность? — настороженно спросил Вершитель. — Опиши.

— Ты требуешь от меня того, чего не смогли сделать создатели Книги, горячо сказал Хонат. — Если эту реальность они облекли в символы, а не описали прямо, то как это могу сделать я — обыкновенный прядильщик мешков?

— Твои слова — пустое сотрясение воздуха, — сердито сказал Вершитель. — Но они откровенно направлены на подрыв авторитета и порядков, установленных Книгой. Скажи-ка, Хонат-прядильщик, если люди перестанут бояться Гигантов, то разве станут они тогда подчиняться Законам?

— Да, потому что они люди, и выполнять законы в их интересах. Они не дети, которым нужен Гигант-пугало с кнутом в руке, присматривающий за их поведением. Более того, Вершитель, вера в реальных Гигантов, которые вернутся и снова начнут нас наставлять, вредна для нас самих. Половину того, что мы знаем, мы узнали из Книги. Вторая половина должна свалиться на нас с неба, если мы будем жить достаточно долго. А тем временем, значит, мы живем дикой жизнью растений.

— Если часть книги неверна, то есть причины сомневаться в истинности любой другой ее части, и даже самой Книги, — мрачно произнес Вершитель. И тогда мы теряем то, что ты назвал половиной знаний. И что на самом деле — все знание для тех, кто смотрит на мир ясным взором.

Хонат вдруг потерял выдержку.

— Тогда отбросим все! — вскричал он. — Отбросим и начнем учиться сначала и пойдем дальше, уже опираясь на собственный опыт. Вершитель, ты старый человек, но среди нас есть такие, кто еще не забыл, что такое любопытство!

— Молчать! — прошипел Вершитель. — Мы слушали тебя достаточно. Теперь пусть говорит Аласкон-навигатор.

— Большая часть Книги явно неправильна, — просто начал Аласкон, поднявшись. — Как сравнительно важный справочник по различным ремеслам, она верно послужила нам. Но как учебник о строении Вселенной она явно бессмысленна. Таково мое мнение. Хонат сказал о ней слишком мягко. Я не делаю секрета из того, что думаю, и говорю об этом открыто.

— И ты дорого за это заплатишь, — подвел итог Вершитель, тяжко вздохнув. — Чарл-чтец.

— Я ничего не хочу говорить, — поднялся и тут же сел Чарл-чтец.

— Ты отрицаешь обвинения?

— Мне нечего сказать, — повторил Чарл, потом его голова неожиданно поднялась рывком, и он с отчаянием взглянул на Вершителя. — Я умею читать, Вершитель. И я ясно видел в Книге слова, противоречащие друг другу. Я указывал на эти противоречия. Это неоспоримые факты, и они существуют на страницах Книги. Я никого не обманывал, не сказал и слова неправды, не призывал к отказу от Книги. Я только указывал на противоречия, вот и все.

— Сет-иглодел, можешь говорить.

Охранники с благодарностью освободили рот Сета: тот умудрился несколько раз укусить зажимавшую его рот ладонь. Сет немедленно принялся кричать.

— Я не имею ни малейшего отношения к этим проходимцам! Я — жертва слухов и завистливых соседей, которые завидуют моему искусству. Я продавал иглы этому Прядильщику, верно! Ну и что? Все обвинения против меня — ложь! Ложь!

Хонат яростно вскочил, потом опустился на место, подавив рвущуюся наружу реплику. Какое это теперь имеет значение? Почему он должен свидетельствовать против этого юноши? Остальным это не поможет, и если Сет хочет ложью выбраться из грозящего Ада, так пусть получит этот шанс.

Вершитель посмотрел сверху на Сета с тем же выражением гневного недоверия, с каким он недавно смотрел на Хоната.

— А кто вырезал еретические слова на дереве возле дома Хоси-законодателя? — поинтересовался он. — Там поработали острые иглы, и есть свидетели, говорящие, что твои руки помогали этим иглам.

— Новая ложь!

— Иглы, найденные в твоем доме, подходят под борозды этих надписей, Сет.

— Это не мои… мне их подбросили. Требую освободить меня!

— Тебя освободят, — холодно пообещал Вершитель, и не было сомнений в том, что он имел в виду. Сет забился в истерике. Жесткая рука охранника немедленно закрыла его рот.

— Матилд-разведчица, мы слушаем твое обращение к суду.

Молодая женщина медленно поднялась. Мех на ее боку уже почти высох, но она еще заметно дрожала.

— Вершитель, — начала она. — Я видела то, что показывал мне Чарл-чтец. Я сомневалась, но Хонат укрепил меня в том, что я видела. Я не вижу вреда в том, что он учит. Его слова не сеют сомнения, а наоборот, снимают их. Я не вижу здесь ничего дурного и не могу понять, почему это считается преступлением.

Хонат с изумлением и с восхищением посмотрел на нее. Вершитель тяжело сказал:

— Мне очень жаль, но незнание законов Книги не освобождает тебя от ответственности. Но мы будем милосердны ко всем вам. Отрекитесь от своей ереси, подтвердите свою веру в Книгу, в то, она истинна от первой и до последней страницы, и мы всего лишь изгоним вас из племени.

— Отрекаюсь! — завопил Сет. — Я эту ересь никогда не разделял. Это ложь! Я верю в Книгу! Только в Книгу, в каждое ее слово!

— А ты, Иглодел, — с отвращением сказал Вершитель, — лгал до сих пор, следовательно, лжешь и теперь. На тебя наша милость не простирается.

— Проклятая гнилая гусеница! Чтоб тебя… умгг…

— Прядильщик, твой ответ?

— НЕТ! — с каменной твердостью ответил Хонат. — Я говорю правду. Правду нельзя заменить на ложь.

Вершитель посмотрел на остальных троих.

— Подумайте как следует над своими ответами. Разделять ересь следовательно, разделять и наказание. Оно не будет вам сокращено только потому, что это не вы ее придумали.

Последовала долгая пауза.

Хонат с трудом сглотнул. Храбрость и вера делали его еще более беспомощным и испуганным. Он понял, что эти трое не проронят ни слова, и они сохранили бы это молчание, даже не имея перед глазами примера Сета. Хонат сомневался, смог бы он на их месте поступить так же.

— Тогда мы объявляем приговор, — после недолгого раздумья сказал Вершитель. — Вы все приговариваетесь к тысяче дней в Аду.

Из-за пределов арены, где незаметно для Хоната собралась большая толпа, донесся изумленный вопль. Он этому не удивился. Такого долгого срока в истории Племени еще не назначали.