Дома все нормально. Огород посадил весь. Почти все деревья набирают цвет: вишня, слива, абрикос, груша, ранет. На вишне и, наверное, на ранете будут ягоды. На остальных - уверенности нет, но есть надежда. Хорошо перезимовала клубника. Я ее рассадил рядами и периодически поливаю. Малина тоже должна быть хорошей. Я ее в прошлом году проредил, обеспечив лишней всех соседей. У нас же оставил прутья толщиной с мой палец (диаметр 1 см), высотой 1,5-2 м. По теории малина должна быть отборной. Я ее почти всю (на днях довяжу) подвязал и пообламывал верхушечные почки. Посадил 2 мешка картошки. Посадил много бахчевых. Сейчас на огороде почти все сделано (кроме дома и двух рядов малины). Остается только рассада в начале июня. Парник работает хорошо. Скоро ожидаю первую редиску. Там растут часть помидоров, перца, баклажанов, капуста и арбузная рассада. Он снимает столько проблем с выращиванием и транспортировкой рассады. Остальная часть рассады дома, на случай, если в парник кто-нибудь залезет. Дома сейчас покой. Зема живет на огороде. Переходит на дары природы, одновременно освобождая огороды от мышей и бурундуков. Я ему, когда приезжаю, привожу рыбу и молоко в небольшой бутылочке. Это все уничтожается с хрустом и причмокиванием природа не сильно балует. Но зато это ему поможет стать сильным. В лесу нашел папоротник. Полведра я уже засолил. Хочу наполнить его до верха. Так что зеленью я уже питаюсь. Картошки с осени осталось много - 4 мешка. Два я отдал Лене и т. Оле Беловой (Щербаковой). Оставшейся мне хватит. В магазин я хожу только за хлебом, молоком и рыбой. Кажущаяся скудность питания на деле только кажущаяся. Я себя чувствую нормально и даже лучше чем нормально. В отличие от многих мне не нужна уверенность в завтрашнем дне, т. к. меня устраивает и сегодняшний.

Дописываю это письмо через день. Похоже, у меня случилась трагедия. Все мои мысли и наблюдения сходятся на том, что Земыча унесла хищная птица. Я вчера наблюдал за ее охотой. Наш дом ее явно притягивал. А Земыч исчез. Я чувствую, что в ближайшее обозримое мной будущее животных я не заведу больше. Мам, хочу, чтобы ты сделала правильные заключения по поводу моего последнего письма. Дело в том, что 17 мая (в воскресенье) утром у меня было состояние, симптомы которого были твоими. Правда у меня они были слабыми, но от них я проснулся: легкое стягивание мозговой ткани сразу по всей площади головы под черепной коробкой и легкие рвотные спазмы. Спазмы были такими, что я думал, что меня вырвет. Тем более, что я плотно наелся накануне вечером. Но обошлось. Передалось это мне, видно, из-за того спокойного состояния, когда я спал. Стоило навалиться на мою психику реальным окружающим меня раздражителям, как эта болезненная телепатическая связь оборвалась. Мам, я думаю, что это состояние пришло от тебя. Если это так, то путь это для Бори послужит уроком в том, что его собственное здоровье не является только лишь его принадлежностью и собственностью. Урон, приносимый его курением - огромный. Я только сейчас начал понимать это. Когда травлю тараканов, постоянно мысленно Таню благодарю за карандаши, которые она привезла осенью. С ними я не знаю хлопот. Самое важное то, что карандаши помогают избавляться от тараканов компромиссным для меня способом - не убивая их напрямую. Мне их и жалко, и внутри себя чувствую барьер, когда, хоть и вынужденно, должен поднимать руку на живое, каких бы размеров оно ни было. С институтом у меня дела обстоят и сложно и просто одновременно. Связи с ним я не теряю. Но дело еще в том, что я сейчас становлюсь на Путь. Тот самый Путь, о котором Мартынов писал с большой буквы. Я очень часто слышу голос моего внутреннего Гида. И хотя я чувствую, что мой Путь лежит все-таки через институт, перенесенные недавно стрессы не позволяют мне в полную силу взяться за учебу. Я хочу остаться здоровым и свободным человеком. Свободным даже от собственного интеллекта. Главное - это свободная, чистая и открытая душа, свободный дух. Как в песне - "было бы здоровье - остальное будет". До начала сессии чуть больше месяца (26 июня). Я надеюсь, что к этому времени приведу себя в должное состояние. Мария Яковлевна, что-то почувствовав, предлагала протеже через знакомую. Но я ничьими услугами пользоваться, тем более в этом деле, не хочу. Разве что в самом крайнем случае. Ведь на факультете меня и так знают, без чьего-либо представления. С деньгами у меня нормально. Если честно - осталось немного, но я живу сейчас на самом минимуме. Ем раз-два в день. Не из-за экономии. Просто мне хватает. Если не веришь, прочти опыт Березикова, его наблюдения за своими потребностями. Мой минимум - той же природы. Работы, калымов вокруг полно. При надобности заработать всегда смогу. Как раз сейчас над этим и думаю. Ты не бери на себя ежемесячную, и вообще обязанность высылать деньги. Вспомни "Злой дух Ямбуя", как Лангара старику не давала есть мяса, чтобы он двигался сам, сам добывал зверя. Она говорила, что, чем старику тяжелее, тем ему лучше. А мне, с моими силами, и подавно. Пиши, как идут у тебя дела. Отпуск уже, наверное, закончился? Как себя чувствует в этом мире Кира? Передавай ей, Тане, Боре и Кате привет! До свидания! Миша. 21.5.92.

Мы продолжали идти с Павитриным дальше. Он как бы приподнялся, словно на цыпочках, и словно выдохнув воздух в живот сделал какое-то усилие. Слова, вертевшиеся у меня на языке, самопроизвольно сорвались с моих губ.

16-го мая, идя с огорода, я увидел над головой слова "Ури Геллер", напомнившие мне о книге, которую я Вадиму пообещал еще осенью. Сейчас мне их созерцать было больно. Не хотелось нести ему ее, так как это носило вид выслуживания. Но очень желая освободиться от своего обещания, я, сходив к Лене Куропову, кому уже подарил ее на день рождения, взял ее на 4 дня. Чувство говорило мне, что отдача книги Вадиму станет для меня недюжинным испытанием. Поэтому срок чтения я ограничил до двух дней, два оставив себе. После относа ему книги я приготовился. Мои чувства оправдались. Над моей головой возникало какое-то зеленое поле, у которого чувствовалась взаимосвязанность с Вадимом. Иногда справа от моей головы в пространстве виднелось огромное лицо Вадима с ехидной ухмылкой. Часто верх моей головы сжимало губкой, из-за чего я начинал чувствовать себя выжимающимся из своего тела. Во время этого часто из-за каких-то внешних эманаций меня шкивало из стороны в сторону. Я ограничился в выходах на улицу и все силы направил на выдерживание этих двух дней. Несколько раз, рванувшись было бежать забирать книгу, я все же нашел в себе силы дотерпеть до вечера второго дня. С его приближением меня начала заполнять энергия, покрывая все переживания. Я, с приливом гордости за вынесенные испытания и радости за освобождение перед кем бы то ни было, пошел к Павитрину. Он меня встретил с прежним духом соперничества. Но он меня не понимал. Я просто не обращал на его соперничество никакого внимания. Я просто хохотал. Если не вслух, то внутри себя. Забрав книгу, я со смехом над его попыткой сказать последнее слово, ринулся вниз по лестнице.

В конце мая раздался телефонный звонок. Звонил Саша Гостев: "Миша, поедешь в Москву?" Он искал рынок сбыта товаров. 5 дней стоя, как на панели, с товаром, в городе, где тебя никто не знает были существенной помощью в обретении непосредственности в общении, а то есть и духовной свободы. Торгуя, я непосредственно понимал Гурджиева (или Гаджиева -Б.М.), отправлявшего интеллигентов просить милостыню, а девственниц на панели для слома их эго, привязанного к телу. Перед отъездом, когда я зашел к Павитриным спросить у них, не нужно ли им что-нибудь в Москве, с Вадимом у нас случилось непонимание, и я в очень резкой форме вернул ему то, что он мне сказал. Идя по Москве, я чувствовал боль в сердце и думал, что это переживает Вадим по поводу моего и его взаимного унижения, в то время как меня он унизил бессознательно, отдав 2 неиспользованных билета на московский трамвай как ненужность и нелицеприятно отозвавшись об одних людях, что, по-моему, он не имел права делать, так как сам, как я считал, был не лучше.Написав это же на этих трамвайных билетах я, гонимый бурей чувств, отнес их в почтовый ящик его родителей. Тем не менее, Олин заказ я привез.