Лимузин Карла должен был прибыть за ней в шесть часов, но Ларк оделась и была готова уже в пять. Снова шел дождь… В Англии редко когда не идет дождь, подумала она. Прошедшее лето было самым дождливым в ее жизни. И все же ей нравился дождь. Он не был таким гнетущим, как тяжелые потоки, лившиеся с неба на сельскую глубинку штата Нью-Йорк. Дождь в Англии был приятным и волшебно утонченным… как раз таким, чтобы после него стало свежо и чисто.

Ларк встречалась несколько раз с шофером Карла Клайвом. Он учился в Лондонском университете и рассчитывал получить степень бакалавра по киноискусству. Как и Сара, Клайв в отношении Ларк сохранял вежливую дистанцию.

— Как ваша учеба? — спросила Ларк с заднего сиденья.

— Все хорошо, спасибо, мэм.

— Вы знаете, что я тоже ходила в школу киноискусства в Нью-Йорке?

— Да, мэм.

— Думаю, мы о многом можем поговорить.

Но на это Клайв даже не ответил. Действительно, с отвращением подумала Ларк, снобизм в Англии свойствен низшим классам в неменьшей степени, чем высшим. Как бы Клайв смеялся, если бы увидел, как она чистит курятник!

— Откуда вы? — спросила она.

— Из Норфолка, мэм.

— А где это?

— На Севере, мэм.

Не очень-то он щедр на слова.

— Вы, наверно, заняты по горло, если учитесь на дневном отделении да еще и работаете у доктора Белламона. У вас бывают выходные?

— Простите, мэм?

Ларк отказалась от попыток завязать разговор. Когда они подъехали к дому Карла, Клайв открыл ей дверцу машины.

— Всего хорошего, мэм.

— До свидания. Не позволяйте ощипывать себе перья.

— Простите, мэм?

— Просто так говорят.

Она взбежала по мраморным ступеням к парадной двери и позвонила. Карл открыл дверь сам и с удовольствием осмотрел ее.

— Отлично, — пробормотал он, когда помог ей снять пальто из верблюжьей шерсти и увидел платье. — Благодаря тебе я могу гордиться собой. Ты просто восхитительна.

Она знала, что он делает комплимент столько же самому себе, сколько и ей. Карл предложил ей руку и повел в гостиную. Там группками стояли мужчины в черных галстуках и женщины в ярких платьях. Комната была празднично украшена букетами роз и ветками можжевельника и остролиста.

— Шерри? — предложил Карл.

— Да, пожалуйста.

К ним подошел тучный мужчина с красным лицом.

— Так где же Карл скрывал вас? Здравствуйте, меня зовут Чарльз Кинг. Очень приятно познакомиться.

— Привет, — сказала Ларк и протянула руку. Заметив, что Карл нахмурился, она быстро добавила с британским акцентом: — И мне очень приятно познакомиться с вами.

— Чарльз работает в газете «Сан», хотя предпочитает отрицать это, — сказал Карл, передавая Ларк бокал с шерри. — А это Джек Адлер. Он делает документальные фильмы на телевидении. Ты видела на прошлой недели его фильм об африканских слонах?

— Я видела и очень пожалела об этом, — вмешалась в разговор маленькая круглая женщина в платье из розовато-лиловой тафты, которая только подчеркивала ее округлость. — После него я плакала несколько часов. Бедные животные! Я собрала все, что в доме было из слоновой кости, и убрала подальше. Никогда больше не куплю ничего подобного.

— Именно в этом и состояла задача фильма, не правда ли, Джек? — спросил Чарльз Кинг.

— Мне кажется, это довольно удачный фильм, — тихо ответил Джек. Ему было чуть за сорок, он был светловолос и носил усы. — Конечно, Беттина плакала бы даже в том случае, если бы я снял фильм о тяжкой доле браконьеров.

— Не плакала бы! — негодующе запротестовала женщина, которую назвали Беттина. — Эти люди — животные!

Чарльз засмеялся.

— И слоны животные, дорогая.

— В любом случае, — заметил Карл, — единственная причина, почему ты сочла их преступниками, состоит в том, что такими их показал Джек. А ведь эти бедные браконьеры думают, что они просто зарабатывают себе на жизнь.

Чарльз подмигнул Ларк.

— А вы не думаете, что журналисты — особое племя? Они заявляют, что просто излагают факты. Но в действительности журналист может в нужном направлении воздействовать на чувства людей, просто поместив в одном подходящем месте цитату, в другом фотографию, а в третьем — соответствующий эпитет. А промолчав к тому же о каких-то фактах, он создает солидную базу для поддержки той идеи, приверженцем которой является.

— Не могу сказать, чтобы я был особенно восхищен твоим журналистским мастерством, — резко возразил Джек. — Я считаю, что все, что я делаю, абсолютно непредвзято. Я представляю факты только такими, какими я их вижу.

— Ох-хо-хо, не верю я этому, — вмешалась в разговор еще одна женщина. Она была выше, чем Ларк, и такая тонкая, что казалось, будто она может переломиться пополам. На ней был плотно облегающий комбинезон из блестящей изумрудно-зеленой материи, к рыжим волосам прикреплен огромный зеленый бант. — Я видела документальный фильм, который ты сделал в прошлом году, о парламентарии от Вустера… забыла, как его звали. Ну да все равно, этот бедолага придерживался отличных от твоих взглядов, и ты набросился на него, как акула.

— Я тоже видел этот фильм, — сказал Карл. — Этот деятель казался довольно безобидным, пока ты не вцепился в него. А что, это был простой случай супружеской неверности?

— Не я делал этот фильм, а мой коллега, — сказал Джек. — Но я не согласен с тем, что он носит карающий характер. Генри Смарт вел тогда борьбу на выборах на платформе ультраконсервативной морали. Он выступал против абортов, даже в случае изнасилования или инцеста. Потом мы обнаружили, что у него… хм… есть что-то с молоденькой девушкой, еще не достигшей совершеннолетия. Мы назвали это изнасилованием, конечно, чисто формально, поскольку девушка была увлечена им так же, как и он ею. Но вполне определенно мы не собирались спускать ему этого с рук.

— Он женат?

— Уже нет.

— Ужин подан, — объявил специально нанятый для торжества дворецкий.

— Джек, ты не будешь столь любезен проводить к столу Ларк, — сказал Карл, — Чарльз, а ты Изабеллу?

Изабеллой была девушка в зеленом. Карл распределил по парам гостей, и они прошли в столовую.

Ларк никогда не приходилось видеть столь длинного и роскошно накрытого стола. Фарфор и хрусталь сияли на ярко-красной полотняной скатерти, в середине горели красные свечи в тяжелых серебряных подсвечниках, в центре — серебряные вазы с букетами мелких белых роз. Над головой сияла люстра. Супницы источали тонкие ароматы, а фарфоровая крышка на каждой из них не давала супу остыть.

Когда гости расселись, дворецкий начал снимать крышки с супниц с лимонным супом.

Джек сел справа от Ларк, слева от нее сидел Чарльз. Джек привлек к себе ее внимание первым.

— Как так получилось, что мы до сих пор не были с вами знакомы? — спросил он. — Мне так жаль.

Ларк улыбнулась.

— Я училась в колледже в Штатах, — ответила она со своим самым лучшим британским акцентом. — Изучала киноискусство в Нью-Йоркском университете.

— А, вы интересуетесь киноискусством?

— Меня интересует, как снимают документальные фильмы. — Она улыбнулась, глядя ему в глаза и думая, не сможет ли он помочь ей с работой. В глазах его ничего на этот счет не просматривалось. — Именно поэтому я так хотела познакомиться сегодня с вами.

Казалось, ее слова польстили его самолюбию.

— Вы живете в Лондоне? — спросил он.

— Да. Моя квартира находится рядом с Кенсингтоном.

— А я живу в Сент-Джонс-Вуд. Уже много лет.

Тарелки для супа заменили. Внимания Ларк потребовал сидевший по другую ее сторону Чарльз.

— Изабелла тоже живет в Кенсингтоне. Вы раньше не были знакомы?

— Нет.

Сидевшая рядом с Чарльзом Изабелла разговаривала с Карлом.

— Она манекенщица, — сообщил Ларк Чарльз. — Я полагал, что и вы тоже и потому знаете друг друга.

— Я не манекенщица! — засмеялась Ларк так, будто сама эта идея показалась ей абсурдной, но потом вспомнила, какое у нее лицо.

— Это не такая уж оскорбительная ошибка. — Чарльз тоже засмеялся. — Просто я полагаю, что вы актриса и считаете демонстрирование одежды очень унизительным делом.