Никогда, никогда не должно случиться с Гурри того, что Он сделал с Гобо. Никогда! Эти опасения и любовь к Гурри привели к тому, что Бэмби твердо решился на риск. Только, не слепо не бездумно и не безрассудно. Ни в коем случае. Наоборот, планомерно, хитроумно, осторожно, по-умному: так, как его учили старые вожаки, так, как подсказывает ему собственный опыт.

В тот вечер, когда Он унес Гурри, Бэмби долго шел по Его следам. С того времени повадки Бэмби совершенно изменились. Он избегал тайных тропинок, по которым ходил раньше. Он выбирал новые лежки вместо старых, которые надежно скрывали его и раз за разом долго искал новые места для ночлега. На первый взгляд совершенно открытые. Но никогда Он не мог заподозрить, что такое место может оказаться лежкой самца лани.

День за днем Бэмби не упускал Его из виду, где бы Он в лесу не появился. Бэмби, завидя Его или почуяв Его запах, шел за ним следом. Он стоял почти рядом с Ним, преодолевая отвращение, которое возбуждал в нем Его запах. Как правило, Бэмби находился вблизи, когда Он поднимал огненную руку, чтобы сразить одного из принцев или какого нибудь дикого зверя. Когда гремел короткий громовой удар, Бэмби не вздрагивал. Этот страх он преодолел так же, как и отвращение к Его запаху. Когда Он со своей добычей покидал свой участок, Бэмби приходилось оставаться на месте, потому что на открытом лугу, куда Он выходил, красться следом было невозможно. Но Бэмби нужно было выведать, где был Его дом. Бэмби должен был это узнать, разведать, отыскать. Бэмби не представлял себе, где Он прятался, где проводил ночь, куда относил добытых ланей и диких зверей, и что Он с ними делал. Сейчас Бэмби обязан был разгадать эту загадку, проникнуть в тайну.

Такова была его новая трудная задача. Но он ни на мгновение не усомнился а своем решении он был неутомим и не давал себе поблажки, потому что там находилась она — Гурри! Бэмби жаждал увидеть Гурри, отчаянно стремился к ней. Пробудить в ее памяти лес, воспоминание о матери и брате, предостеречь ее от всего, чем Он ее завлекал, всеми силами пробудить в ней стремление к свободе. Свобода! Свобода! Самое дорогое для свободно рожденных обитателей леса.

По ночам Бэмби беспокойно бродил вокруг. Ему и в голову не приходило выйти из леса. Но до опушки леса он добирался часто. Однажды он обнаружил узкую дорогу, которая вела к дому егеря. Он остановился, не зная, что ему предпринять. Здесь был Его запах. Здесь были Его следы. Он втянул ноздрями воздух, продолжая принюхиваться сделал несколько шагов, пошел быстрее и не успел оглянуться, как лес оказался позади. Перед ним стоял дом, в котором жил Он.

Высоко поднимая ноги, Бэмби подошел ближе. Вот она, цель его желаний, его помыслов, его усилий! Он достиг своей цели. Когда он приблизился к садовой ограде, внутри дома залаяла собака. Бэмби словно врос в землю, готовый убежать, прислушивался и оценивал обстановку каждым нервом; он втягивал ноздрями ветер, который дул со стороны дома, и изучал его. Собака замолчала. Она залаяла один-единственный раз, потом наступила тишина.

Бэмби почуял нечто ужасное; он ощутил острый, тошнотворный запах и все-таки, не переставая, втягивал ноздрями воздух, угадывая в нем прежде всего… Гурри. Этот отвратительный запах невозможно было вынести, он не понимал в чем дело. Но, стоя здесь, он ощущал и дыхание Гурри. Он с маху, словно перышко, перелетел через забор:

— Гурри!

Гурри спала. В стороне от того места, откуда исходило отвратительное зловоние, лежала она, съежившись, такая прелестная. Бэмби с восхищением смотрел на нее.

— Гурри!

Она не слышала его. Тогда он подошел к ней и нежно толкнул в бок. Она сразу проснулась, пришла в смятение, приняла его за призрак, боялась пошевелиться.

— Это я, моя девочка! Я!

Она вскочила:

— Отец! отец!

Гурри онемела. Потом принялась, играя, танцевать вокруг него, словно все ее беды остались позади, как будто их вообще не было. Ему приходилось все время поворачиваться, чтобы разговаривать с ней, она носилась, как сумасшедшая, крутилась волчком в узком пространстве.

Здесь же на него смотрели большие, сверкающие золотом, глаза. Раздался деревянный стук, и низкий, утробный голос произнес:

— У-у!

— Кто это? — в ужасе спросил Бэмби.

Гурри, шатаясь, подошла к нему:

— Это мой друг, отец.

— Хорош друг.

— Он всегда был добр ко мне, — торжественно заверила Гурри.

— Однако добрым он не выглядит, — заметил Бэмби.

— Ко мне он добр, — повторила она, — И он очень несчастный; он в плену, как и я.

— Ты успела настолько привыкнуть к плену. — строго спросил Бэмби, — что можешь спать в то время, когда мы все бодрствуем. Ты считаешь, что тебе хорошо?

— Возьми меня с собой, отец, — молила Гурри. — Не оставляй меня здесь! Возьми с собой!

— Ради этого, я здесь, — ответил Бэмби. — Ради этого я не давал себе ни минуты покоя, разыскивая тебя…

— Идем, отец, идем скорее! Я хочу к маме! К Гено! В лес!

Гурри страшно спешила.

— Тебе надо перепрыгнуть через забор, — объяснил отец, — иначе ничего не выйдет.

— Она не сможет этого сделать, — подал голос филин.

— О! — заспорила Гурри. — Я перепрыгну! Я буду свободной!

— Я желаю тебе этого, малышка, — сказал филин, — но забор слишком высок для тебя!

Гурри разбежалась, однако, ее прыжки походили на слабенькие подскоки. Она допрыгивала едва до середины проволочного забора. Она пробовала снова и снова. Ничего не получалось.

— О, если бы я мог одолжить тебе свои крылья, — я бы немедленно это сделал, — филин расправил крылья.

Гурри стояла рядом, обессиленная, посрамленная и отчаявшаяся. Она с трудом переводила дух.

— Ты должна научиться, — утешал ее Бэмби, сам приходя в отчаяние.

— Научиться… — сказал филин, — научиться… Вырасти ей надо, а на это необходимо время. Если ей это вообще когда-либо удастся.

Гурри сразу же вновь обрела надежду:

— Почему не удастся?

— Это не трудно, — подбодрил ее Бэмби. Он с места прыгнул через забор.

— Отец! — боязливо позвала Гурри, — отец! Побудь со мной еще!

— Теперь я буду приходить к тебе каждую ночь, — успокоил ее Бэмби. — Мы будем вместе учиться. Каждую ночь.

Он рванулся прочь, внезапно ему стало страшно. Бэмби мчался по незнакомой дороге, пока не оказался в лесу. Потом он бесшумно прокрался в заросли. Мысли о Гурри не давали ему покоя.

Волнение и душевная боль терзали Гурри. Чувство острой тоски по лесу, свободе, по матери и брату охватили ее.

— Радуйся, — сказал филин, — ты видела отца! Радуйся, он будет приходить к тебе каждую ночь.

Но Гурри уже было не до радости, она не слушала филина; она не могла спать и неистовствовала.

Рано утром на отгороженную площадку пришел Он. И сразу заметил, что Гурри беспокоится.

— Что с тобой? — пробормотал Он, когда Гурри в ужасе отскочила от него. Он посмотрел на землю.

— Черт возьми, — вырвалось у него, когда он обнаружил следы Бэмби, — черт возьми!

— Он тщательно осмотрел траву. — Огромный самец! — прошептал Он, — очень крупный! Такого я не видел ни разу в жизни! Ни разу! — Он прошел вдоль забора. — Ага! Здесь твой парень прыгнул в загон!

А чуть поодаль Он обнаружил место, где Бэмби прыгнул обратно.

— Нет, чтобы такое! — он с изумлением посмотрел на Гурри и покачал головой. — Она еще такая молоденькая. Да сейчас и не время! Ну и дела… ничего не могу понять. — Внезапно Он посмотрел на Гурри и улыбнулся:

— Они хотят забрать тебя! И ты хочешь к ним, верно? Бедная малышка. Конечно, я не стану тебя удерживать. Каждую лань надо отпускать на волю! Ну, иди!

Он широко открыл сетчатую дверь, открыл ворота и сказал про себя:

— Ничего не поделаешь. Ее не приручить! Лани — дети леса и должны жить в лесу, все другое было бы неестественно.

Гурри стояла и не верила своим глазам.

— Беги же! — крикнул филин. — Беги, счастливица! И вспоминай иногда на свободе обо мне.

— Прощай! — мимоходом, чуть слышно, почти бессознательно, — ответила Гурри.