Белочка, очнувшись от зимней спячки, изредка спускалась с верхушки дерева на землю, искала свои запасы и не могла их найти, после чего снова залезала в свою узкую норку и засыпала. Спячка частично заменяла ей еду.

Всех обитателей леса мало-помалу стало тревожить какое-то зловещее предчувствие. Никто не знал почему, но каждого угнетало беспокойство. В лесу все было по-старому. Никто не трогал фазанов, зайцы или лежали в норах, или самозабвенно играли друг с другом. Они не ощущали всеобщего страха. Но вдруг зайцы бросили свои игры и испуганно залезли обратно в норки. Было неизвестно, откуда и почему возник этот страх, но он день ото дня нарастал и никто не мог с ним ничего поделать. Приятное чувство безопасности во время запрета на охоту исчезло.

— Нет нам покоя, — с грустью говорила Фалина.

Гено молчал, он по-прежнему дрожал.

— Я хочу, чтобы отец был с нами! — вскричала Гурри.

Она всеми силами сопротивлялась страху, который заползал ей в сердце. Напрасно! Гурри растерялась и стала вторить матери:

— Конечно, хоть на какое-то время покой необходим. — Отдохнуть все-таки тоже надо было бы…

— Сколько можно, с нас вполне хватило бы морозов и скудной пищи, — сказала Фалина.

— Еще как хватило бы, — хныкал Гено.

— Холода и нехватка еды мне не мешают, — объяснила Гурри, — если бы можно было жить спокойно, я бы отдохнула несмотря ни на что!

Это был первый случай, когда Гурри приуныла. Из-за этого Гено, а еще больше Фалина и вовсе пали духом. Им не хватало ее утешений. Теперь они поняли, как сильно ее слова их поддерживали, как трудно переносить им ее уныние.

И все-таки опасения Гурри сбылись. Они все дрожали от Страха и все оказались правы. Неопределенное, тупое чувство страха, которое всех угнетало, получило ужасное подтверждение. Где-то в сокровенном уголке леса на забрызганной кровью земле лежала разорванная в клочья взрослая лань. Это было беспримерное преступление. По-видимому, она долгое время спасалась бегством, обессилела и была убита преследователем. Это была необычная смерть. Перепуганные сороки, сойки и вороны в ужасе разносили повсюду это страшное известие.

Кто же был убийцей? Все знали, что это не лис, не куница, ни один из тех чужаков, которых Он сбивает с дерева, — никто из них! Все они довольствовались мелкой добычей. Никто не знал убийцу, никто не видел его. Именно поэтому все были объяты непомерным ужасом.

А злодей пребывал далеко от этих мест. Он жил в деревне и принадлежал бургомистру. Это был коренастый волкодав по имени Неро. Его хозяин был болен. Неро остался без присмотра и гулял в одиночестве. Сначала это были безобидные прогулки в дальние поля. Там не было никакой живности, которая могла бы соблазнить порядочного пса на неблаговидный поступок. Он валялся в снегу, хватал пастью снег, играл с ним и, наконец, надышавшись свежим воздухом и почувствовав приятную истому от усталости, убегал домой.

Спустя некоторое время, войдя во вкус, Неро стал делать вылазки все дальше и дальше. Так он добрался до леса, в котором еще ни разу не был; ведь бургомистр вместе с ним туда не ходил. Здесь его ожидало много новых впечатлений. Самые разные запахи возбуждали его. Но он еще не знал, что они означали. В течение многих дней он часами бегал по лесу. Его любопытство росло, возбуждение тоже. Правда, пока это был безобидный пес, который никому не собирался причинить зло. Ни одно живое существо не перебежало ему дорогу, не показалось на глаза. Забавляясь, он лишь безо воякой цели бегал по многочисленным следам. Но его присутствие приводило в ужас всех обитателей леса. Хотя они его не видели, но их охватывал панический страх. Возможно этот страх еще больше усиливался именно оттого, что его никто не видел и было неизвестно, кого они так боятся. И в самом деле, лани угадали насколько он опасен, прежде чем он сам осознал, куда его влечет азарт.

Старая лань, которую он убил, разбудила в нем жажду крови. Неро совершенно случайно оказался рядом с этой чрезвычайно пугливой самкой, когда она вскочила и бросилась бежать. Неро воспринял это как приглашение и помчался вслед за ней. Некоторое время он помышлял только о том, как бы ему догнать беглянку. Он точно не знал, кто бежит впереди, полагал, что это собака и радовался новому товарищу. Ветер дул ему навстречу со стороны старой самки и вместе с запахом вселял в него уверенность, что перед ним не ему подобный, а кто-то совсем другой, отчего желание познакомиться с ним приобретало новый смысл. Теперь в нем проснулся охотничий азарт, чувство, которое никогда не посещало его в течение всех трех лет жизни, было упоительным. Неро лихорадило. Все запреты, привитые дрессировкой, были забыты.

Когда собаки другой породы преследуют дикого зверя, особенно крупного, они всегда подают голос, лают, тявкают или протяжно воют на свой свистящий лад. Неро, однако, происходил от волка, был его дальним родственником. Если лани ушли очень далеко от своих предков, затерявшихся в глубине веков, то в крови Неро еще что-то от волка осталось. А волки преследуют дичь молча. И Неро травил старую самку, не подавая голоса. Его дикая натура все больше давала о себе знать. Несчастная самка бежала из последних сил. Ее упорство еще больше распаляло Неро. Он упрямо держался за ней следом, приближаясь все ближе и ближе. Лань устала, ослабела, начала задыхаться. Неро сохранил бодрость, злоба придавала ему силы. Когда он настиг самку, то напал на нее так стремительно, что они оба покатились в снег. Лань бешено отбивалась, хотела закричать от страха, но Неро тут же перегрыз ей горло. Охота как началась, так и закончилась без единого звука. Неро отгрыз мягкие части убитой, с жадностью жрал теплое, дергающееся мясо, впервые познав упоение добычей. Наевшись досыта, он улегся в снег. Привыкнув спать в тепле, он не уснул, а лишь клевал носом, не столько оттого, что устал во время бешеной гонки, сколько от роскошного обеда. Дурман, окутывавший его, рассеивался. Вскоре от него не осталось и следа. Пес снова превратился в славного Неро, послушную собаку строгого хозяина. С отвращением, и раскаянием смотрел он на распростертое, окровавленное тело убитой. Все было кончено. Неро не очень понимал, почему он это сделал, но был абсолютно уверен, что совершил какое-то преступление. Жалкий страх перед побоями охватил его. Опустив уши и поджав хвост, осторожно покинул он это место, сначала ползком, потом рысью, все быстрее и быстрее, пока лес не остался позади. Он и представить себе не мог, какой ужас вызвало в лесу это убийство. В поле он, наконец, перестал бояться. Никто не застиг его на месте преступления. Он вошел в дом эдакой невинной овечкой. Если бы его хозяин или Кто-нибудь из домашних понаблюдал за ним, то скоро отчетливо увидели бы в этом нарочито выставленном напоказ простодушии признаки нечистой совести.

Неро с удовольствием заснул крепким сном, во время которого можно было понаслаждаться еще более дикими грезами. Проснувшись, он зажил привычной, удобной, безобидной жизнью. Ему захотелось размяться. Так как хозяин не выводил его на прогулку и никто ему не мешал, он по-прежнему стал убегать в поле.

Так прошло два, три дня; потом он неожиданно оказался вблизи леса. И снова в нем внезапно заговорил волчий инстинкт. И снова дурман овладел им и погнал преследовать, травить, добывать. Всем своим существом сильнее, чем в первый раз, жаждал он добычи и страстно искал ее. Безмолвно несся он по зарослям и полянам, через луга и лежки. Вихрем взметался снег там, где пробегал Неро. Он принюхивался, искал и — нашел. Молча кинулся он вслед за ланью, которую увидел немного в стороне от ее детей. Это была Ролла. Она все еще хромала и не могла бегать быстро и далеко. Хотя ей казалось, что все кончено, она бежала, спасая свою жизнь. За ней мчался волкодав.

Бозо и Лана, увидев, что матери грозит смерть, плача, побежали к Фалине, Гено и Гурри.

— Новый враг! Ужасный враг! Он убьет маму! — кричали они.

— Мы ничего не можем сделать, — проговорил Гено.

— Мужайтесь, дети, — сказала Фалина, — вы уже большие. Придется жить без мамы.