– А, вот ты где, – Лу нарушила оптимистические размышления Маккензи. – Фрэнки в твоей комнате, дорогая. Она надевает новое платье, но в нем надо подравнять подол, и я сказала, что ты сделаешь это…

Лу явно имела в виду что-то еще. Маккензи понимала, что пора рассказать Фрэнки, что у нее есть отец. Всю неделю Маккензи думала об этом и боялась этого момента.

Фрэнки была в комнате матери, потому что в ее собственной комнате не было зеркала. Обычно Фрэнки не особенно интересовалась своей внешностью. Ее не волновало то, что лицо перепачкано сажей или развязался бант на переднике, или чулки сморщились. Но сегодня она должна была надеть совершенно новое платье, которое ей сшила Лу. Ради такого случая стоило посмотреться в зеркало. К тому же, на празднике надо появляться с чисто вымытым лицом и аккуратно причесанными волосами, ведь там будет музыка, танцы, жаренная над огнем свинина и изумительный пирог Кармелиты.

– У меня косой подол! – заявила Фрэнки, как только Маккензи вошла в комнату.

Малышка вертелась перед зеркалом – ей хотелось видеть свое новое платье со всех сторон.

– Бабушка сказала, что если не исправить шов, я буду в этом платье, как кривобокая.

– Мы выровняем твой подол, – сказала Маккензи с улыбкой. – Стой прямо, я посмотрю, что здесь нужно сделать.

Маккензи быстро подколола булавками подол и помогла Фрэнки снять платье через голову. Пока мать занималась шитьем, девчушка с нетерпением прыгала по кровати.

– Фрэнки, тебе правда нравится мистер Смит?

– Я его очень люблю, – с жаром откликнулась девочка. – Он учил меня ездить на Голди, не касаясь его руками! Он будет на пикнике?

– Да, конечно, он будет.

Маккензи вздохнула. Когда она была маленькой девочкой, тетя постоянно ругала ее за то, что она слишком прямодушно выражает свои мысли. Тетушка Пруденс учила ее, что дамы должны обходить в разговоре неудобные темы, дама должна дать понять, что она имеет в виду, не удивляя и не обижая собеседника. Тетя приводила бесконечные примеры того, как надо говорить, пока не доводила Маккензи до слез. Но теперь она жалела о том, что недостаточно внимательно слушала тетю, потому что предстоял разговор на крайне неудобную тему, и Маккензи совсем не хотелось испугать свою маленькую собеседницу.

– Фрэнки, я хочу тебе кое-что сказать о Калифорнии.

– Я знаю – он тебе не нравится. Я слышала, как ты его обзывала.

Маккензи почувствовала, что краснеет.

– Но он мне нравится. Он мне очень нравится.

– Тогда почему ты так называла его?

«Лучше всего сразу сказать правду», – решила Маккензи.

– Я очень рассердилась на Калифорнию за то, что произошло еще до твоего рождения. Когда я только приехала в Аризону, он уже работал у моего отца – твоего дедушки Фрэнка. Когда твоего дедушку убили, я очень горевала и злилась. Мне хотелось обвинить в этом кого-нибудь, и я обвинила Калифорнию и велела ему уехать с ранчо.

Глаза Фрэнки расширились.

– Разве Калифорния убил дедушку Фрэнка?

– Нет, Фрэнки, конечно же, нет. Просто я поступила очень глупо, потому что переживала из-за дедушки. А когда Калифорния вернулся, я еще не перестала злиться на него.

– И ты снова хочешь прогнать Калифорнию?

– Нет, милая. Калифорния не виноват в том, что случилось с нашим дедушкой. Я больше не сержусь на него, а он на меня. Калифорния решил остаться здесь, и мы скоро поженимся.

Когда Маккензи произнесла эти слова, она еще больше уверилась в том, что это произойдет в самом деле, и улыбнулась.

– Ты выйдешь замуж за Калифорнию?! – восторженно завизжала Фрэнки. – Значит, он останется здесь навсегда?!

– Да, – с улыбкой подтвердила Маккензи. Фрэнки прыгала по матрасу и хлопала в ладоши.

– Присядь на минуточку, родная. Я должна тебе еще что-то сказать…

Маккензи замолкла, не зная, с чего начать свое признание, и притихшая было девочка опять начала скакать по кровати в радостном возбуждении.

– Наверное, они уже начали танцевать, – намекнула Фрэнки, устав ждать.

– Танцы сегодня будут продолжаться очень долго, – заверила дочку Маккензи, – и я уверена, что Калифорния обязательно потанцует с тобой.

Личико Фрэнки засияло.

– Ты так думаешь? Может, мне спросить у него?

– Подожди минутку, малышка. Калифорния и я хотим объявить всем сегодня, что мы собираемся пожениться. А до этого я должна сказать тебе, что Кэл… Кэл – твой отец.

– Ну, да. Он станет им, когда вы поженитесь, – согласилась девочка.

– Нет, детка. Он твой отец уже сейчас. Он твой настоящий отец. Он всегда был твоим папой.

Фрэнки задумалась.

– Но ты же говорила, что мой папа умер? Маккензи вздохнула – как объяснить ребенку, что его обманывали?

– Я говорила неправду, Фрэнки. Я очень сердилась на Калифорнию и думала, что он никогда не вернется, и что ты никогда не увидишь его. Я боялась, что если ты узнаешь, что он не умер, то будешь всю жизнь надеяться на то, что он приедет к тебе, а он не приедет, и ты будешь зря расстраиваться.

– Бабушка учила меня, что обманывать нельзя. И ты говорила то же самое.

– Я очень плохо поступила, когда обманула тебя, доченька. Ты вправе обижаться на меня.

Фрэнки подумала с минуту, нахмурив брови.

– А вдруг ты снова захочешь выгнать Калифорнию?

– Нет, обещаю, что больше не прогоню его.

– И что больше никогда не будешь мне врать, – твердо сказала девчушка. – Никогда.

– Никогда в жизни. Глаза Фрэнки загорелись.

– А когда Ветерок вырастет, я смогу кататься на нем и забрать его себе, чтобы он был только моим?

Маккензи скептически подняла бровь, и девочка отступила с невинной улыбкой.

– Я не буду обижаться на тебя, мамочка. Я очень люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Фрэнки спрыгнула с кровати и обняла мать.

– Я очень рада, что Калифорния – мой папа. Теперь у меня есть папа, как у Исси, только мой лучше!

– Я согласна с тобой, малышка, но, пожалуйста, не говори Исси, что твой папа лучше, а то она обидится.

– Я не скажу Исси, – пообещала девочка с хитрой улыбкой. – А мое платье уже готово? Я хочу танцевать с моим папой!

Маккензи улыбнулась.

– Все готово.

Она помогла Фрэнки одеться, завязала пояс красивым бантом и, пока девочка оценивающе разглядывала себя в зеркале, расправила ленты в косичках.

– А Калифорния знает, что он мой папа? – неожиданно спросила Фрэнки.

– Да, детка. Он знает это абсолютно точно.

– А он любит меня так же, как и ты?

– Он очень любит тебя. Фрэнки улыбнулась.

– Здорово! Тогда ему придется непременно танцевать со мной!

Праздник удался на славу. Маккензи цвела, как майская роза. Хотя объявление о предстоящей свадьбе многие гости встретили лишь вежливыми аплодисментами, а некоторые не скрывали крайнего удивления, те, кто был дорог Маккензи, очень обрадовались. Эймос от всего сердца обнял и поцеловал Маккензи, после чего ему пришлось терпеть насмешки Лу, утверждавшей, что он рад свадьбе Маккензи больше, чем своей собственной. Нелли Кэшмен, обняв обоих, прошептала Маккензи на ухо: «Долго же ты разбиралась в своих чувствах!» Гас Бигли сдавил Маккензи своими ручищами, как медведь, чем немало удивил ее, а его жена Миллисент сдержанно клюнула Маккензи в щеку и сказала, что Калифорния Смит – хороший человек несмотря ни на что. Израэль Поттс пожал руку Кэла и дал свое благословение, как будто без одобрения помощника шерифа свадьба не могла состояться. Даже Бей, Мако и Исти пожелали паре счастья. Их темнокожие жены, скромно державшиеся в тени, робко вышли вперед и по очереди сказали Маккензи несколько тихих слов, держа ее за руку. Маккензи улыбалась и благодарила их, хотя не поняла ни слова.

Веселье продолжалось очень долго – последний гость сдался и пошел устраиваться на ночлег за пару часов до рассвета. Работники ранчо спали богатырским сном – объявление о предстоящей свадьбе хозяйки послужило хорошим предлогом для того, чтобы выпить изрядное количество домашнего вина и значительно уменьшить его запасы. Маккензи позволила им расслабиться, во всяком случае, завтра воскресенье, и они успеют прийти в себя до того, как начнут работу со скотом в понедельник.