«Тоже не спит! — думала девочка. — Где же папа?..»

И вдруг тишину разорвал громкий залп. Зазвенели стёкла в окнах. Валя вскочила с постели. Мать тоже бросилась к окну.

— Это близко стреляют!

— Может быть, из Петропавловской крепости?

— А теперь — слышишь — из-за Невы отвечают! Что же это, что?.. — с ужасом шептала мать.

Валя распахнула окно, чутко прислушиваясь. Вот застрекотали пулемёты. Раздался пушечный выстрел.

— Господи, что это такое? Наверно, и Димитрий там, где стреляют!..

— Мама, я побегу!..

Дуня в ужасе схватила девочку за руки, крепко прижала её к себе.

— Мама, мама, это же начинаются великие события! Папа их так ждал! Пойдём туда!..

Дуня всё крепче прижимала к себе дочку. Близился рассвет. Выстрелы постепенно замолкали…

Димитрий забежал домой только утром 26 октября. Гимнастёрка на нём была разорвана. Ладонь левой руки перевязана обрывком полотенца.

Валя соскочила с подоконника и бросилась к отцу.

— Папа, это начались великие события?

— Да, да, Валюшка! Рабочий класс победил. Правительство Керенского арестовано. Во главе рабочего правительства стоит наш Ленин. Ильич сохранит завоевания революции!.. Дуня, — обернулся он к жене. — Войны больше не будет. Сегодня уже объявлен декрет о мире. Ну, до свиданья!

— Стой, Димитрий! Куда ты?.. Почему у тебя рука перевязана?

— Пустяки, Дуня! Мне некогда… Может быть, забегу завтра.

Быстро, быстро побежали дни, полные тревоги и радости. Димитрий работал на телеграфе в Смольном. Валя часто приносила ему туда обед.

Однажды девочка поджидала отца в коридоре третьего этажа. А коридор был бесконечно длинный — двери, много, много дверей.

А сколько здесь народу! Мимо Вали проходили разные люди. Девочка в удивлении разглядывала необыкновенные одежды. Вот медленно идёт скуластый человек в тёплом халате, в высокой остроконечной войлочной шапке на голове. Вот пожилой рабочий, громко разговаривая с женщиной, остановился у одной из больших дверей. Вот торопливо прошла группа солдат и матросов, старушка, закутанная в платок, прошаркала куда-то в глубь коридора… Молоденькая девушка, с пачкой бумаг в руке, носилась из одной комнаты в другую. Пробегая мимо, она улыбнулась Вале.

Одна из дверей распахнулась. Из неё вышли несколько человек. Шли они быстро и молча. Говорил только один — среднего роста, коренастый.

«Какой у него высокий лоб! — заметила Валя. — И глаза ясные, добрые…»

Он что-то громко объяснял и разводил руками, а все, кто шли с ним, слушали внимательно. Видно, — старались не проронить ни слова. Девочка смотрела им вслед.

Отец в этот день долго не выносил порожнюю посуду. Валя прислонилась к стенке, а люди всё проходили по коридору мимо неё. Как их много! И все торопятся куда-то…

Она устала стоять, а отца всё не было. Переминаясь с ноги на ногу, Валя уже не смотрела на проходящих.

— Девочка, что ты тут стоишь? — услышала она ласковый голос. Около неё остановился тот человек с добрыми глазами, которого так слушали товарищи.

— Я папу жду! Обед ему принесла и посуду дожидаюсь.

— Обед? Это хорошо, что ты заботишься о своём папе.

Незнакомец погладил её по голове и спросил, в какой комнате работает её отец и как его зовут.

— Вот тут! — указала Валя на высокую, плотно закрытую дверь и назвала фамилию. Незнакомец приоткрыл дверь и крикнул:

— Товарищ Столбов здесь?

— Здесь! — отозвался из глубины комнаты голос отца.

— Дочка ваша давно посуду ждёт! — сказал незнакомец и стал спускаться по лестнице.

Через минуту в дверях с кастрюлькой в руках показался отец.

— Задержался немного, Владимир Ильич, — начал он и остановился.

— Папа, неужели это сам Ленин?

— Ленин, дочка! Вот видишь, какой он? Даже о тебе позаботился…

Валя бросилась к лестнице. Владимир Ильич еще не спустился. Он разговаривал на площадке с какой-то высокой, худощавой женщиной. Вот к ним подошёл военный. Владимир Ильич объяснил ему, куда идти, и снова заговорил с высокой женщиной. Она что-то сказала ему. Ленин весело засмеялся и крепко пожал ей руку.

Валя совсем прильнула к перилам. Она видела, как почти на каждой ступеньке кто-нибудь останавливал Владимира Ильича. А он приветливо со всеми здоровался, всем отвечал на вопросы.

«Неужели Ленин знает всех?» — с удивлением думала Валя, глядя на лестницу, по которой люди торопливо бежали вверх и вниз.

На следующий день девочка пошла в Смольный пораньше. Она надеялась опять встретить Ленина. Но Владимир Ильич больше не проходил мимо неё. Не видела она его и в другие дни. После встречи с Лениным в коридоре Валя всё пыталась нарисовать его по памяти, но это никак не удавалось: девочка еще совсем не умела рисовать человеческие лица…

Димитрий как ушёл двадцать четвёртого октября, так и оставался в Смольном не только все дни, но и ночи. Домой он только забегал изредка, и сейчас же торопился назад. Но как-то вечером он объявил:

— Я сегодня даже чай останусь пить с вами!

— Папа, у меня к тебе дело есть, — серьёзно сказала Валя.

— Слушаю, дочка!

— Помнишь, я рассказывала тебе про живописца дядю Алёшу?

Как же! Он много хорошего для тебя сделал.

— Так вот, папа, дядя Алёша очень скучает теперь без меня. И я тоже. Я и написала, чтоб он сюда переехал.

— Ну и как же он отнёсся к твоему приглашению? — улыбаясь, спросил отец.

— Он хочет продать все свои вещи, взять краски и кисти и приехать сюда.

— Молодец старик!

— Папа, он очень, очень хороший! И я так буду рада, если он приедет… Только дядя Алёша спрашивает, — можно ли здесь найти квартиру?

— Можно, дочка, и очень легко. Много богачей сбежало от революции за границу. Вот теперь их квартиры мы и отдаём под жильё рабочим. Зови своего живописца, Валюша. Мы и работы ему найдём, сколько захочет!

Получив согласие Алексея Алексеевича на переезд в Петроград, Валя принялась искать квартиру. Вместе с матерью они ходили из улицы в улицу. Свободные помещения были, но девочке всё казалось неподходящим. Она хотела, чтоб дядя Алёша жил вблизи от них и чтоб его новая квартира походила на прежнюю, к которой он так привык. Наконец они нашли. Комната была чуть побольше, чем в родном городе, а кухонька совсем такая же.

Димитрий достал откуда-то мебель и кресло-качалку, ещё лучше, чем была у старика дома.

И вот, с маленьким узелком в руках, кистями и красками, Алексей Алексеевич явился в Питер. Валя очень обрадовалась ему. Она сейчас же повела живописца в снятую для него квартиру. Кончиков требовательно осмотрел всё, но придраться было не к чему. Даже мыло для рук и банка с керосином для кистей — всё стояло в углу, так же, как у него дома. Алексей Алексеевич молча похлопал девочку по плечу и с удовольствием опустился в кресло.

— А была ли ты в Русском музее, в Эрмитаже, малярка?

— Что это такое? — с недоумением спросила девочка.

— Как, ты три месяца живёшь в Питере и спрашиваешь, что такое Эрмитаж? Стыдись! Это одна из лучших картинных галерей в мире!

На следующий день они оба уже проходили по залам Эрмитажа.

— Смотри, Валя! Это копия со знаменитой «Тайной вечери» Микеланджело. Помнишь, мы читали о ней?

— Ещё бы! Это в книге о великих живописцах… А Корреджио здесь есть?

— Наверно есть!

Они шли из зала в зал, подолгу останавливаясь перед картинами Леонардо да Винчи, Тициана, Мурильо.

Посетители музея с интересом следили за стариком в поношенном костюме и кудрявой девочкой, с восторгом замиравшими перед чудесными полотнами.

— Дядя Алёша, посмотрите, какая у старика рука! Словно кровь течет по жилкам. Как это прекрасно!.. Я понимаю, дядя Алёша: надо иметь большой талант и много, много учиться, чтоб стать таким мастером.