Глава 1

«Мне бы очень хотелось, чтобы лорд Саймон не появлялся в обществе», - заявила леди Лэнгдейл, ее громкий голос прорезался сквозь болтовню в комнате поклонников Королевского театра словно шум труб. «Он всегда заставляет думать, что война начинается снова».

Джордж Браммелл первым обронил это замечание в 1815. Теперь была весна 1817, но, как и многие из экспромтов Бо, этот упорно оставался  в обращении. (К сожалению, сам Браммелл был изъят из обращения. Спасаясь от кредиторов, он был вынужден уехать во Францию в 1816; широко разрекламированный разрыв с принцем Уэльским погубил его). Мистер Браммелл сделал своего рода комплимент лорду Саймону, но леди Лэнгдейл, видимо, не видела ничего  достойного восхищения в этом джентльмене.

«Что имеет в виду его светлость», - выкрикивала она, - «прийдя в театр, обвешанный оружием? Он хочет напугать нас? Должны ли мы все разбежаться перед ним, как цыплята?»

Хотя Дориан Аскот, герцог Беркшир, находился в другом конце комнаты, он не мог не услышать ее светлость. Oн повернулся, чтобы посмотреть, и к своему удивлению обнаружил, что это действительно был его младший брат, одетый в расшитый золотом синий камзол, белые кожаные бриджи и начищенные черные сапоги его кавалерийского полка, чье появление так обидело леди Лэнгдейл. Дориан был рад видеть, что его брат не был «обвешан оружием». Он был не единственным военным в театре той ночью, и меч Саймона был одним из многих, но, в отличие от других офицеров, он, казалось, был готов вытащить свой меч в любой момент и разрубить кого-нибудь пополам. Возможно, именно это имела в виду ее светлость.

Когда лорд Саймон рассекал толпу, его холодные зеленые глаза, казалось, искали врага. Его левая рука никогда не покидала рукоятку его сабли. Он был высок и мощно сложен, не то, чтобы красив, но достаточно хорош собой, с аккуратно подстрижеными черными волосами. И все же он не привлек кокетливых взглядов дам. Наоборот. Когда он проходил мимо, дамы прекратили болтать, отведя глаза. И джентльмены, будто внезапно осознав свои собственные недостатки, быстро скрылись с пути лорда Саймона - как забавляясь заметил Дориан, разбегаясь перед ним, словно цыплята. Герцог быстро извинился перед своими собеседниками. Пробравшись сквозь толпу, он тепло cжал руку Саймона.

Саймон отличался высоким ростом, но герцог Беркшир был красив, с четкими патрицианскими чертами лица и модно бледной кожей. В его каштановых волосах мелькали золотистые пряди, а глаза, не такие зеленые, как у его брата, были теплыми и зеленовато-карими. Стройный и грациозный, с телом, словно созданным для танцев. Всего тридцати шести лет, он выглядел еще моложе. Его доход составлял поразительные сорок тысяч в год, но, пожалуй, самым замечательным в нем было то, что его удачe и внешности точно соответствовали хорошиe манеры. Будучи бездетным вдовцом, он считался самым выгодным женихом лондонского Сезона.

Саймон был единственным братом Дориана, и мальчиками они были очень близки. Связь несколько ослабла, когда Саймона в возрасте пятнадцати лет отправили в армию. Война превратила Саймона в довольно сурового, непреклонного человека, в то время как Дориан оставался более или менее таким же, как и был.

«Ты не заблудился, сэр?» - дразнил старший брат младшего. «Это Друри- Лeйн, а не Ковент Гарден. Надеюсь, ты не поссорился с мисс Роджерс?»

«Какой ты романтик, Дориан! Ты знаешь, я никогда не ссорюсь с женщинами».

Голос леди Лэнгдейл снова разнесся по комнате. «Говорят, что лорда Саймона скоро сделают пэром, но не верьте этому, дорогие», сказала она, обращаясь к своим трем дочерям, которые выезжали уже в течение некоторого времени. «Они говорят об этом уже несколько лет, но пока ничего не выходит».

«Тише, мама! Джентльмен услышит тебя», - умоляла ее старшая девушка, но безрезультатно.

«Чепуха, дитя! Я говорила вполголоса», - кричала ее мать. «Смотрите, девочки! Смотрите! Здесь герцог Беркшир! Разве он не самый красивый мужчина, которого вы когда-либо видели? Лорд Грэнвилл без его ухмылки, как обычно говорил мистер Браммелл - хотя я считаю, что герцог намного красивее, чем лорд Грэнвилл или кто-либо еще! Сорок тысяч в год! Кэтрин, для тебя это было бы отличной добычей, если бы ты постаралась изо всех сил. Знаете, девушка, которая его получит, будет герцогиней!»

«Пойдем, мама», - твердо сказала Кэтрин Лэнгдейл, таща свою мать вверх по лестнице. Дориану было жаль высокую и неуклюжую Кэтрин, которую он знал много лет, он сделал вид, что не слышит.

«Ты сильно опоздал, сэр», - упрекнул он своего брата. «Пропустил более половины пьесы, если это имеет для тебя знaчение».

«Это зависит от пьесы», - холодно ответил Саймон. Он тоже притворился, что не слышит леди Лэнгдейл, хотя и не потому, что ему было жаль Кэтрин, которую он тоже знал много лет.

«Самая очаровательная постановка She Stoops to Conquer», - с энтузиазмом сказал Дориан (Оливер Голдсмит, «Ночь ошибок, или Унижение паче гордости» (1773) ).

«Пустой фарс», - сказал Саймон, жестоко отвергая самую популярную работу мистера Голдсмита.

«Возможно», - признал Дориан, - «но я всегда предпочту ничтожный фарс в Друри-лейн грандиозной трагедии в Ковент-Гардене. Мистер Кембл, несмотря на все его классические качества и изящество, оставляет меня довольно холодным. Пусть он груб и неровен, мне подавай темный огонь Эдмунда Кина!»

«Эдмунда Кина здесь нет», - указал Саймон. «Он увез свой темный огонь в турне по Америке».

«Конечно, мы скучаем по мисс Кин, но у нас все еще есть Сент-Ли. Конечно, ее стиль - не стиль Кембла, но я думаю, что никто бы не назвал ее грубой или неровной».

«Нет, действительно», - протянул Саймон. «Я считаю, что она довольно гладкая и симметричная».

Дориан слегка нахмурился.«Я нахожу ее манеру игры очень приятной и естественной. Конечно, она привносит что-то в роль мисс Хардкасл».

Саймон фыркнул. «Несомненно! Она привносит свои золотые волосы и прекрасный бюст».

«Я говорю о ее таланте, сэр», - возразил Дориан.

Саймон поднял брови. «Прости меня! Я не знал, что ты был поражен лихорадкой Святой Ли.(фр.sainte - святая) Я думал, ты приехал в Лондон в этом сезоне, чтобы искать невесту, а не любовницу».

«Разве мужчина не может иметь и то и другое?» - легкомысленно сказал Дориан.

Саймон нахмурился. «Мудрый совет, Дориан. Сент-Ли не берет любовников; она берет рабов. Ты не должен путать актрису с ролью, которую она играет».

«Что?» - сказал Дориан с сарказмом. «Ты имеешь в виду, что мисс Хардкасл на самом деле не выходит замуж за эту раскрашенную задницу, Марлоу, после спектакля? Я рад слышать это! Она - честное дитя и заслуживает гораздо лучшего».

«Ради бога, поклоняйся своему ложному идолу», - мрачно сказал Саймон. «Брось себя в ее власть. Но не приходи ко мне плакать, когда она вырвет твое сердце и скормит своим собакам».

Дориан громко рассмеялся. «Она держит собак, не так ли? Конечно, женщина, которая держит собак, не может быть совсем уж плохой».

Симон покачал головой. «Будь осторожен, сэр: в ее мире именно мужчины носят ошейники. Эта златоволосая святая, которой ты поклоняешься, не существует, кроме как на  сцене. На самом деле, Селия Сент-Ли - дочь дьявола».

«Если это так, по крайней мере, позволь ей быть отличной актрисой», -ответил  Дориан. «Я бы никогда не догадался, что она дочь дьявола! Саймон, в чем ты ее обвиняешь?»

Саймон сжал губы, но не ответил.

«Ну?» - потребовал Дориан.

«Она погубила одного из моих офицеров», - неохотно сказал Саймон.

«Погубила ? Как?»

«Ее обычным способом», - Саймон ответил. «Она заманивает мужчин в игровые дома, удерживая их за столами своим очарованием. Когда они погубленны, она выбрасывает их. Лондон, мой дорогой сэр, полон ее пустых бутылок! Подумай об этом, пока ты наслаждаешься ее улыбками и красивыми лодыжками».

Дориан только смеялся. «Если это все - я не зеленый юнец, Саймон. И я не  игрок. Благодарю за предупреждение, сэр, но не нужно беспокоиться обо мне».

К этому времени антракт закончился, и комната для поклонников опустела. «Мне лучше вернуться», - сказал Дориан. «Ее светлости будет интересно, что случилось с ее любимым сыном. Разве ты не придешь засвидетельствовть почтение своей матери?»

«Конечно», - ответил Саймон.

«Сегодня вечером у нас будут два гостя», - продолжил Дориан, когда братья присоединились к последним зрителям, поднимающимся по парадной лестнице. «Мама пригласила их, не я. Я полагаю, тебе придется встретиться с ними. Я сожалею об этом, но ты можешь чувствовать по-другому. Его зовут сэр Лукас Тинсли, а Лукаста - дочь, его единственный ребенок и наследница».

«Да», - сказал Саймон. «У меня есть дело к сэру Лукасу. Когда я нанес ему визит, его человек сказал мне, что я найду его здесь».

Дориан отшатнулся в смятении. «Дело? Но, Саймон, человек  занимается углем!»

«Занимается углем?» - повторил Саймон, забавляясь. «Это как сказать, что Мидас занимается золотoм. Из того, что я слышал, сэр Лукас - король Black Indies (центр добычи угля), а прекрасная Лукаста - его наследная принцесса».

Дориан застонал. «Мама забивает мне голову этой девчонкой уже почти две недели. Ее приданое составляет триста тысяч фунтов. Мужчина должен был быть дураком, чтобы не жениться на ней. И все же . .. »

«И все же?»

«Я не знаю», - мрачно сказал Дориан. «Полагаю, она мне не очень нравится».

«Это ничтожная причина, сэр. Жалкая! Что с ней такое, что приданое в триста тысяч фунтов не может вылечить? Ее тело покрыто чешуей?»

«Счастлив  сказать, что понятия не имею».

«Что тогда?»

Дориан задумался. «Онa разговаривает во время  пьесы».

«Ты слишком привередлив», - сказал ему Саймон, улыбаясь редкой улыбкой.

«Я слишком привередлив?»