Глубина переживания и реакция организма настолько обессилели Альфреда Викторовича, что, едва почувствовав облегчение душевное и физическое, он тот час погрузился в глубокой сон - не меняя скрюченной позе на унитазе. И в этом состояние провел неизвестное время, потом неосторожно пошевелился, упал на пол, встал, разделся, ступил в маленькую раковину (углубление в полу), включил холодный душ и торчал под ним, пока не заледенел.

Маленький глоток коньяка из фляжки настолько привел его в чувство, что поначалу он определил себя в пространстве - лежит дома на диване, потом отфиксировался во времени - 06.45. утра. Все не так уж плохо.

Но он переоценил степень восстановления своих душевных сил, поскольку ничем иным как глупостью, ему несвойственной, не объяснить его следующих действий.

Он снял трубку и набрал номер зимней дачи Чураковых. После второго гудка совершенно незнакомый голос произнес.

- Хозяев дома нет. Оставьте свое сообщение после сигнала. Или звоните в Москву.

Альфред Викторович так и сделал - набрал Московский номер квартиры Чураковых и только после третьего сигнала его ударила простейшая мысль - на сегодняшний день редкий телефон бизнесмена не имеет определителя номера звонящего! Он бросил трубку, ясно сознавая, что быть может, уже опоздал и, если его кто-то ищет, то теперь направление поиска он указал сам.

Но телефонный зуд не проходил, он помогал гасить внутреннее напряжение, вновь охватившее Альфреда Викторовича. Однако, как оказалось, вполне безопасного звонка сделать было некому. Круг друзей, в котором он вращался, состав его тусовки был узок и тесен, все знали друг друга. Любой из друзей мог невольно его выдать и Комаровский он уже отчаялся хоть где-либо найти опору, когда вспомнил, что где-то должен валяться номер телефона, записанный человеком близким к страшным событиям минувшего дня. Мало того - этот человек мог выручить!

Номер передаточного телефона Славика Шусева он нашел в кармане дубленки и там, кроме цифр, была приписка: "Спросить Володю, информация для В.Шусева"

Даже не прикидывая смысла своего звонка, Комаровский набрал номер и после шестого гудка его спросили сонно и безрадостно.

- Ну, и кто в такую рань-срань?

- Простите, доброе утро...

- Кому как. Дальше?

- Мне нужно по срочному делу поговорить с Володей.

- Таких здесь нет, старый осел! - ответил ему прорезавшийся со сна молодой голос и грубость обращения Альфреда Викторовича оскорбила.

- Простите, но Комаровский никому не позволяет говорить с собой в таком тоне!

- Кто ещё такой - Комаровский?

- Это я! Адольф Комаровский! - с обычной спесью выпалил он. - Мне нужно передать сообщение Вячеславу Шусеву!

- И таких тут не держат! - заржал собеседник. - С похмелья номер правильно набрать не можешь, Комаровский?!

Связь оборвалась. Альфред Викторович был категорически уверен, что номер набирал правильно, но все же накрутил его на диске аппарата ещё раз, чтобы напороться на крик.

- Пердун старый! Позвони ещё раз - ноги переломаю!

Самое любопытное, что не сорвавшаяся связь со Славой и не прямое, практически немотивированное хамство абонента более всего оскорбили Комаровского, а это определение - "СТАРЫЙ"! Это что же, у него уже настолько сник и упал голос, что он и по телефону выглядит одряхлевшим стариком?!

Он подошел к зеркалу, выпрямился в стойку гвардейского офицера, внимательно всмотрелся в свое лицо и пришел к успокоительному выводу - нет, он, натурально уже не юноша, но на лет "под пятьдесят" ещё тянет. Дамам можно объявлять себя сорокапятилетним. Пороху в пороховницах хватит ещё годков на пять - восемь. На траквилизаторах можно вытянуть все десять.

Эта мысль настолько взбодрила Альфреда Викторовича, что он забыл про оскорбление и очень не глубоко огорчился тем, что Слава Шусев подвел его, Комаровского, испугался и наврал, вручив фальшивый номер телефона для связи. Честно говоря, чего либо подобного он ждал - с какой стати молодому парню лезть в решительно ненужные ему кровавые дела?

Более тревожным оставался вопрос - что же теперь предпринять, чтоб обеспечить свою безопасность? Парадокс заключался в том, что оружие, установленное убийцей в дверях, сработало обратной задачей и надежно охраняло Альфреда Викторовича от всякого неожиданного вторжения. Получалось, что его дом, волею судьбы, превратился в отлично охраняемую крепость. Самому коменданту этой крепости можно было легко покинуть её через окно, стоило лишь отвинтить решетку с подоконника. Так что мышеловки крепость из себя теперь не представляла. И мысль взять небольшой тайм-аут, отсидеться в своей норе некоторое время показалась Альфреду Викторовичу в высшей степени разумной. Отсидеться с тем, чтобы новые, ещё неведомые ему обстоятельства сложились за это время своим путем. Пассивно, терпеливо переждать и его, Альфреда Викторовича, позиция в новой системе обозначится сама собой. Новая ситуация не могла сложиться неблагоприятной для Комаровского. С его точки зрения он ничего преступного не свершил, а значит Господь Бог не допустит незаслуженной кары на голову безвинного. Господь Бог не милиция - Он не допустит беззакония...

Может быть, это и так, однако совершенно очевидно, что в данном решении Альфред Викторович проявил откровенную слабость духа, жидковатость своего характера, коль скоро пустил развитие событий на поток, передал его на откуп Судьбе, а это, как правило, плохо кончается. Ибо сказано в Писании: "На Бога надейся, а сам - бей в морду!"

В этом месте следует вот что отметить для ясности: Альфред Викторович Комаровский был... Как бы сказать точнее - ДЕКОРАТИВНО религиозен, что ли. На шее носил крестьянский, прямой и простой католический крест, в изголовье дивана висел маленький образок (Матка Бозка Ченстоховска, сами понимаете), регулярно посещал костел, но за отпущением грехов не ходил, решив в будущем как - нибудь одним махом покаятся за все соденянное в сознательной жизни. Но при всем при том, крест на шее у него был - платиновый, образок раритетный, а в костеле он не столько молился, сколько присматривался и бесстыдно приставал к молодым и немолодым прихожанкам. Не единожды знакомство на религиозной почве приносило ему профессиональный успех. Так что религиозные чувства, скажем так: не захватывали душу Альфреда Викторовича полностью и без остатка - часть души оставалась задубевшей в грехе, пороке и мошенничестве.

А вот то, что он был истинно СУЕВЕРЕН - никаким ограничениям не поддавалось и было явлением столь же абсолютным, как нолевая температура тающего льда. Он ходил к гадалкам и сам раскидывал картишки, вопрошая судьбу о перспективах даже такого мелкого дела, как покупка презервативов. У него был свой астрологический календарь, он знал систему кабалистических цифр, готов был перевешать всех черных кошек на свете, и при желании - мог бы написать энциклопедию на эти темы, но сделать это боялся - из суеверия.

Так что возложив на Бога ответственность за благополучный исход своего критического состояния текущих дел, Альфред Викторович кинул на картах сложнейший пасьянс "Мария Стюарт" и он не сошелся с трех раз. Зато контрольная проверка на пасьянсе "Черное солнце" - сложилась с первого раза, что в сумме гадания определяло два момента: впереди его ждут дьявольские неприятности, но если быть предельно острожным и "переждать восход черного солнца до заката", то беды минуют и небо над головой Альфреда Викторовича вновь станет солнечным и ясным. Надо просто подождать.

Вывод Комаровский сделал простой: три-четыре дня носа никуда не высовывать, с голоду околеть, иссохнуть от жажды, но прервать все связи с внешним миром настолько, чтоб о нем забыли.

Впрочем обследование холодильника и закромов показало, что до голода в крепости, объявляющей осадное положение, - достаточно далеко. (Комаровский был запасливым человеком и его житницы всегда были полны) Вода из крана текла, воздух в приоткрытую форточку поступал, так что все элементы жизнеобеспечения работали нормально.