– Храни вас Господь, мистер… Натаниэль, - голос мексиканки дрогнул. - И вас, и вашу девочку. Храни вас Господь! - И с этими слова "мама Роза" по-матерински поцеловала Ната в щёку, покрытую двухдневной щетиной - после гибели Джейн Натаниэль перестал бриться по выходным, когда ему не надо было никуда идти.
От остальной прислуги Нат тоже вскоре отказался - их всех нанимала Джейн, и они напоминали Натаниэлю о ней. Да и не было особой нужды в помощниках - Кэролайн уже сама умело справлялась со всем автоматизированным домашним хозяйством. Она заказывала продукты, которые им привозили прямо на дом, а потом программировала кухонный компьютер, управлявший плитой, микроволновой печью и всеми прочими овощерезками-кофеварками, на приготовление тех или иных блюд. Полы подметал робот-пылесос, стиркой тоже занималась машина. Кэролайн оставалось лишь сменить постельное бельё да протереть пыль в углах, но ни отец, ни дочь - по молчаливому уговору - не дотрагивались до картин, развешенных когда-то Джейн, и до статуэток, расставленных ею. И на этих предметах, помнящих руки ушедшей хозяйки, мало-помалу скапливалась пыль, словно вещи медленно седели…
А потом внезапно умер Бобби. Именно внезапно - пёс был хоть уже и в преклонных годах, однако на здоровье не жаловался и прежней прыти не утратил.
Собака издохла ночью - под дверью комнаты Кэролайн. Почему умный пёс выбрал именно это место для того, чтобы переселиться в лучший мир? Может быть, он чувствовал, что его обожаемая маленькая хозяйка всего через несколько лет навсегда покинет этот дом, и хотел преградить ей дорогу? Кто знает…
Отец и дочь остались вдвоём.
А жизнь - жизнь шла своим чередом.
Друзей у Бампо не было - понятие "дружба" не очень котировалось в прагматичном обществе XXI века, однако после гибели жены он сблизился с двумя своими коллегами по работе - с язвительным и сухощавым программистом Ричардом Мэрфи и с финансовым аналитиком Джоном Колдуэллом, флегматичным и добродушным толстяком. Все трое были одногодками, и их судьбы оказались чем-то схожими: Мэрфи развёлся несколько лет назад, а Колдуэлл принадлежал к породе закоренелых холостяков. А разностью натур они, как это нередко случается, только дополняли друг друга. Приятели частенько проводили уик-энды в доме Ната за пивом (с добавлением стаканчика-другого-третьего виски) и за неспешными разговорами о разном. И как-то раз, после того как объёмистая бутылка "Black Label" уже показывала дно, Натаниэль рассказал им о том, как ему хотелось взяться за оружие в чёрный день похорон Джейн.
– Глупости это, Нат, - резюмировал его рассказ Мэрфи. - Чего бы ты добился? Попал бы под суд, и больше ничего! Времена покорения Дикого Запада с его законом мистера Кольта и благородными шерифами прошли давным-давно. Конечно, ты бы в конце концов выкрутился - месть, состояние аффекта, и всё такое, - вот только эти прощелыги-адвокаты изрядно высосали бы из тебя деньжат.
– А жаль, что те времена прошли, - задумчиво проговорил Колдуэлл, глотнув пива. - Парни, куда мы катимся? Их, этих браун-скинов[11], развелось столько, что патронов не хватит - даже если разрешили бы отстрел.
– Не изображай из себя наследника "Ку-клукс-клана", Кол, - досадливо поморщился программист. - Да, стрелять надо было, но только из другого ружья, и не холостыми патронами, как мы привыкли это делать, а боевыми!
– Не понял тебя, Дик, - поднял бровь финансовый аналитик. - Из какого такого ружья надо было палить направо и налево?
– Из того, что у тебя в штанах, Джон, - невозмутимо ответил Мэрфи. - И ты верно подметил: и направо надо было палить, и налево. Детей надо было делать, вот что, и как можно больше. Посчитай сам - ты же у нас хорошо разбираешься в математике, верно? - если у ста супружеских пар рождается по одному ребёнку, то в следующем поколении детей будет уже не сто, а всего пятьдесят; ещё через одно поколение - только двадцать пять. И это я ещё пренебрегаю погрешностями вроде бездетных пар и убылью людей детородного возраста из-за болезней и несчастных случаев. А дальше сообрази - через сколько поколений на Земле не останется ни одного белого человека? Мода-то на детей у нас прошла уже давно!
"А ведь он прав, чёрт бы меня побрал, прав, - думал Нат, слушая Ричарда. - Что там говорила по поводу детей моя Джейн? И наверняка так думала далеко не она одна - вон он, результат, бегает по нашим улицам…"
– Ну, прямо, - проворчал Колдуэлл, - нашёл корень всех бед! Я что ли, должен был рожать этих детей? Иметь или не иметь бэби - тут, как ни крути, последнее слово за женщиной. А мы что? Наше дело несложное…
– То-то ты даже от этого несложного дела отлыниваешь всю жизнь, - съязвил Дик, набулькивая себе в стакан с кубиком льда очередную порцию "скотча". - Феминизм, охрана чести и достоинства женщины от сексуальных домогательств - мы дружно поём это песню вот уже лет пятьдесят. Вот и допелись, и доохранялись, умники! А теперь вступает в действие закон природы - энергично размножающаяся популяция человекообразных животных подавляет и вытесняет другую, пренебрегающую основным инстинктом. Всё очень просто. Да ещё смешанные браки - мы растворяемся в арабах, неграх, китайцах. Их кровь заменяет нашу - пройдёт ещё лет сорок, и на Земле не останется ни одного чистокровного белого, а вместе с нами уйдёт и вся наша культура. Наши женщины охотно ложатся в постели биологических победителей и рожают здоровых метисов - тут чутьё им не отказывает!
– Тебе бы вещать с амвона о наступлении Апокалипсиса, Дик, - не выдержал Нат. - После такой проповеди остаётся только застрелиться! Можно подумать, что белые девушки напрочь пренебрегают белокожими парнями!
– Скажи это своей дочери, Натти, - усмехнулся Мэрфи. - Она у тебя уже большая и наверняка уже посматривает на парней. Нет, ребята, всё будет именно так, как я вам говорю, попомните моё слово! Вы знаете, почему евреи выжили, несмотря на все обрушивавшиеся на их голову гонения и холокосты, а? Я вам скажу - они берегли чистоту крови и трепетно относились к детям. А мы - мы пренебрегли этой древней мудростью. Знаете, почему я развёлся со своей стервой? Нет? Она не хотела иметь детей - видите ли, прибыль не окупает затраченных инвестиций! Конечно, я могу взять себе хоть завтра какую-нибудь филиппинку, которая нарожает мне целую кучу детёнышей, но, - он сделал яростный глоток, - этого не хочу уже я! - И немного помолчав, спросил у хозяина дома, показывая на пустую бутылку. - Слушай, надеюсь, это не последняя боеголовка в твоём арсенале? А то что-то разговор у нас пошёл больно тоскливый…
Разговор действительно оставил в душе Ната неприятный осадок - тем, что доводы Дика Мэрфи несли в себе какую-то первобытную правду, опровергнуть которую было очень трудно.
А Кэролайн действительно выросла, как-то незаметно превратившись из угловатой девочки-подростка в красивую девушку, притягивающую мужские взгляды и чувствующую свою привлекательность. Она заканчивала школу, и Натаниэль частенько разрешал Кэрри устраивать в их доме - благо места хватало - молодёжные вечеринки, во время которых по углам обнимались и шушукались парочки. "Ты расправляешь крылышки, малышка, - думал Нат, перехватывая направленные на дочь взгляды её сверстников (и не только сверстников), - только смотри, не обожги их…"
Как-то раз Натаниэль вернулся домой днём - он взял с работы компакт-диск и решил обработать кое-какие данные на своём домашнем компьютере, не без основания полагая, что эта работа затянется далеко за полночь. И был очень удивлён, увидев перед домом изящный электромобиль с шутливой надписью "Carry Carrie!"[12] на борту - эту машину он сам подарил Кэролайн на шестнадцатилетие, чтобы она ездила на нём в школу.
"Почему Кэрри не на занятиях? - подумал Нат, отпирая магнитным ключом входную дверь. - Последний год учёбы, экзамены… Уж не заболела ли она?". Пройдя на кухню и не обнаружив там дочери, он вернулся в холл и уже собирался было окликнуть её - "Где ты есть?" - как вдруг услышал тихий смех, донёсшийся из комнаты Кэролайн.