— Я верю, слышишь? — сказала она тихо, но требовательно. — Расскажи мне. Расскажи всё.

Её странный гость несколько секунд молчал, потом перевёл взгляд на застеклённый кухонный шкафчик, где рядом с праздничными бокалами из цветного стекла лежал ёлочный шарик, а на стопке тарелок — колокольчик. Это был не китайский пластик, продающийся на каждом углу и при ближайшем рассмотрении оказывающийся слишком аляповатым и неаккуратным, а традиционные ёлочные игрушки из хрупкого стекла, расписанные вручную.

В её квартире такие шарики и колокольчики встречались почти на каждом шагу, она их уже почти не замечала, иногда только замирала, вспоминая, когда это было куплено, как была рада мама… Это была их семейная традиция — каждый год покупать хотя бы одну такую игрушку. Они продавались в отдельных коробочках и выбирать их в магазине было и радостно, и тяжело, потому что хотелось скупить всё! Чаще всего покупали несколько, не в силах выбрать между самыми-самыми красивыми.

— Это мы… это мы с мамой… — начала Алёна и неожиданно всхлипнула.

— Я знаю, — кивнул Снежень. — Каждый год вы покупали такие игрушки. И когда… твоя мама ушла, ты их тоже покупала, но только в подарок.

— Я не могла… — Алёна закрыла лицо руками. — Не могла приносить их домой… Мама всегда радовалась, рассматривала их…

Снежень обнял её, прижал к груди, к оленям, везущим на санках горы подарков.

— Ты такой холодный… — прошептала Алёна. Слёзы высохли мгновенно. — А откуда ты знаешь? Про игрушки? — потрясённо прошептала она, уткнувшись носом в смешного оленя — Снежень был выше её почти на целую голову.

— Я всё про тебя знаю, Алёна…

— Так уж и всё? — смущённо спросила она.

— Ну, почти, — по его голосу Алёна поняла, что он снова улыбается. — И тебе нечего смущаться. Ты… удивительная. Я хотел забыть о тебе. Но так и не смог.

Алёна прижалась щекой к его груди, было так странно — вроде бы холодно, очень холодно, но разрывать объятия не хотелось, она чувствовала в них внутреннее тепло, отогревавшее её уставшее от одиночества сердце, а через несколько секунд ощутила, что и внешний холод отступает. Снежень заметно вздрогнул.

— С каждой минутой мне всё труднее… сохранить дорогу назад, — сказал он тихо. — Ты согреваешь меня. Но готова ли ты быть моим теплом всю оставшуюся жизнь?

Алёна подняла голову, глаза её расширились.

— О чём ты?

— Я расскажу, — Снежень разомкнул объятия и снова повернулся к окну. Странно, но без него Алёне стало ещё холоднее.

— Мы живём в другом мире, мире зимы и холода. Я не человек, ты ведь уже поняла? — он коротко взглянул на неё.

Алёна молчала, глядя расширившимися глазами, пытаясь решить, можно ли этому верить.

Снежень вздохнул.

— Можешь не верить. Может быть, так будет даже лучше… Хотя я уже не хочу уходить, не хочу возвращаться домой. После всех этих лет, когда я видел ваш мир твоими глазами, встречался с тобой в твоих снах, чувствовал… учился чувствовать, как человек… После всех этих лет мне будет тяжело вернуться. Сейчас я между твоим миром и своим, я ещё не стал до конца человеком, но уже почти перестал быть тем, кем родился…

— И кем же? — тихо спросила Алёна.

— Я не знаю, как это назвать. Может быть, фейри — самое близкое определение.

— Ты сын Снежной Королевы? — нерешительно улыбнулась Алёна.

Снежень ответил мимолётной, как промелькнувший блик лунного света, улыбкой.

— Нет. Я не принц. Я… обычный житель нашего мира. Мою страну можно назвать Снежанией. А ещё есть Ледовия, Северия, Зимовия… и не только. У нас есть и короли, и королевы, и принцы с принцессами, но я простой житель нашего мира, который однажды воспользовался возможностью заглянуть в другой мир — мир людей. Для нас это вроде… экскурсии. Мы можем приходить зимой, бродить здесь, смотреть на людей, слушать… Это интересно. Иногда кто-то из нас устраивает здесь игры. Морозит, вызывает снегопад, устраивает разные шалости. Иногда они бывают опасными.

— Как тот, кто хотел заманить меня на лёд?

— Да, — Снежень серьёзно кивнул. — Выходцы из Ледовии порой устраивают смертельные забавы. У них более жестокие нравы, чем в моей стране. Говорят, что они забирают души погубленных ими, и те рождаются в Ледовии, чтобы вечно жить среди льдов, владеть могущественной ледяной магией. Я не знаю точно, мы в Снежании так не делаем. Или, может быть, это доступно только нашим правителям или самым сильным снежным магам.

Он замолчал.

— И что же теперь? — спросила Алёна через минуту. — Ты уйдёшь… и больше не вернёшься?! Или…

— Или — останусь навсегда и уже никогда не смогу уйти, — Снежень резко развернулся к ней и взял её руки в свои. Его ладони были тёплыми.

— Чувствуешь? Я согреваюсь. Становлюсь человеком. Те из нас, кто хочет остаться на Земле, какое-то время ещё владеют магией и могут устроить себе новую жизнь. Ну… внушить кому надо, чтобы выписали документы, а какого-нибудь богача убедить поделиться деньгами на первое время, устроиться на работу… Если, конечно, удастся найти что-то подходящее. Такие случаи были. И, благодаря тебе, я многое знаю о вашем мире. Но я не знаю главного…

— Чего же? — Алёна смотрела в его глаза и не могла оторваться, она едва понимала, что ей говорят, этот взгляд проникал до глубины души, даря ощущение счастья, полноты, полёта…

— Я не знаю, нужен ли я тебе? Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? Остался навсегда?

— Да… — прошептала она, не замечая, как глаза снова наполняются слезами — счастливыми, сладкими. — Да… Очень хочу…

Снежень наклонился к ней, его губы были прохладными и поначалу нерешительными, но они тут же согрелись, узнавая, лаская, завоёвывая и наконец полностью подчиняя. За окном кружился мягкий новогодний снег, и Алёне казалось, что весь мир кружится, уплывает земля из-под ног, растворяется холод, печаль и одиночество, льдом застывшие где-то глубоко внутри.

— Снежень… — шептала она, когда её удивительный гость нёс её на руках в комнату. — Мой Снежень… Я так долго тебя ждала…

— Спасибо, что дождалась, — ответил он, опуская её на диван. — Я думал, что опоздал. Ты устала ждать… и больше не верила в чудо. Эта вера связывала нас, она помогала мне находить тебя… Если бы её совсем не осталось…

— Это всё мандарины, — улыбнулась Алёна, стаскивая с него свитер, улыбаясь сквозь счастливые слёзы, растворяясь в его улыбке и тепле уже согревшихся рук. — Это всё они. Увидела их и…

— Да, — согласился он, но слышал ли, что она говорила?

Он целовал её шею, путаясь руками в одежде, скрывавшей тёплое нежное тело, делившееся живым теплом с ним, для кого жизнью всегда был холод. Её сердце согревало его, превращая в человека, в того, кто живёт так недолго, но в эту краткую жизнь может вместить столько тепла и любви, что хватило бы растопить все снега его родной Снежании.