Именно под себя, недаром с 1920 года во всех анкетах, в графе национальность поляк Котовский пишет: бессарабец. Этнографической науке такая нация неизвестна, но это неважно. Важно другое: к 1924 году, когда создавалась автономия, партия сделала ставку на национальные кадры: первым лицом, например, Абхазии мог быть абхаз, и никто иной. А Грузии – грузин. Даже термин придумали большевики соответствующий: коренизация. И в 1923 году объявили на тринадцатом съезде партии курс на решительную коренизацию местной власти.
Съезд депутатов вновь образованной республики, призванный избрать высшую власть и утвердить ее конституцию (с границей по Пруту и столицей в Кишиневе), был назначен на январь 1925 года. Предстояло автономии и обрести своего главу – по конституции это был председатель ЦИК, имевший право исполнять и должность главы Совмина. Единственным сколько-то заметным «бессарабцем» среди советской верхушки оказался Григорий Иванович Котовский. Можно сказать, вообще единственным…
Не хочу утверждать, что Григорий Иванович собирался стать первым лицом в автономной «бессарабской» республике, сменив военную карьеру на политическую. Если даже и собирался, то отложил идею: именно в январе 1925 года Льва Троцкого сняли с постов наркомвоенмора и председателя РВС – и преемником его стал Михаил Фрунзе, уже несколько лет активно продвигавший Котовского. Служебные перспективы у протеже нового наркома открывались весьма заманчивые…
К тому же за уход Котовского из армии очень ратовал давний недруг Дзержинский. Дескать, коли уж т. Котовский такой успешный хозяйственник, пусть не отвлекается на военные заботы, пусть займется восстановлением всей украинской промышленности… У здравой, по первой видимости, мысли Железного Феликса имелся и некий злокозненный подтекст: арестовать наркома промышленности куда проще, чем комкора, окруженного сотнями лично преданных бойцов. Накопленный Лубянкой компромат на Котовского, наверное, в одной папке давно уж не помещался…
И комкор не стал порывать с военной карьерой, скромно ограничился лишь постом члена ЦИК новой республики. Впрочем, сути дела его скромность не меняла – автономия и без того оставалась под полным контролем Котовского – более двухсот командиров и политработников 2-го кавкорпуса стали руководящими работниками новой республики. И были среди них старые, проверенные бойцы – с кишиневских, тираспольских, одесских времен ходившие под началом скромнейшего из храбрых.
Те, что привыкли стрелять в потолок и громко объявлять: «Мы котовцы!», – и тут же приступать к экспроприации.
Очень любопытно, как могла бы сложиться карьера Котовского в дальнейшем…
После скоропостижной смерти Фрунзе, давнего покровителя… Или после того, как захлопнулась отдушина нэпа…
Но случилось то, что случилось. Два выстрела из браунинга августовской ночью 1925 года – и скромнейшего из храбрых не стало.
Не хочу подробно разбирать политические версии убийства, написано про них достаточно: и про длинную руку Троцкого, и про длинную руку Сталина, и даже про длинную руку Дзержинского, якобы отчаявшегося посадить Котовского законными методами…
Перечислять многочисленные доказательства этих конспирологических версий смысла нет. Просто вдумайтесь в краткую биографию убийцы, Зайдера по кличке «Майорчик»: одесский бандит и контрабандист; заключенный царской тюрьмы, сидевший в одной камере с Мишкой Япончиком; красный командир в полку имени В. И. Ленина и адъютант комполка т. Япончика; красный командир в бригаде т. Котовского; хозяин подпольного борделя в Одессе; заключенный советской тюрьмы; вновь красный командир в дивизии т. Котовского; начальник охраны сахарного завода т. Котовского.
Пробу, как говорится, ставить некуда… Но длинные руки товарищей Дзержинского, Троцкого и Сталина в биографии товарища Майорчика никак не себя проявляют.
Обычный бандит. Обычная уголовная разборка, причин которой мы никогда не узнаем. Советский суд, самый гуманный суд в мире, оказался того же мнения: никакой политики, чистой воды уголовщина. Пять лет тюремного заключения, через два года – амнистия и на свободу с чистой совестью…
Многие именно в этом почти символическом наказании видят проявление пресловутых «длинных рук». Зря. Советский суд в те годы и в самом деле был к уголовникам неимоверно снисходительным. Помните, у Ильфа и Петрова: «Сколько раз судились в этом году, Балаганов?» – «Дважды…» Это какие же срока надо отмеривать, чтобы рецидивист дважды за год успел побывать на скамье подсудимых?
А вот сходняк старых котовцев рассудил иначе: смерть за смерть. И вскоре после выхода на свободу Майорчика убили. Приговор привел в исполнение Григорий Вальдман – колоритнейший персонаж, кавалер трех орденов Красного Знамени и при том известнейший в прошлом одесский налетчик, служивший в корпусе Котовского командиром эскадрона… Уголовное дело на трижды орденоносца даже заводить не стали.
Ну и напоследок еще немного о скромности… Уже не о скромности самого Григория Ивановича Котовского, а скорее его наследников. Наследников и по духу, и в прямом смысле слова, – выпестованные комкором котовцы продолжали заправлять на изрядной части территории Украины, и не только военными делами. А в первую очередь, конечно, в Молдавской автономии.
По свидетельству современников, пышные похороны Котовского вполне были сравнимы по помпезности с погребением В. И. Ленина. 11 августа 1925 года специальный траурный поезд доставил гроб с телом Григория Ивановича в Бирзулу, временно исполнявшую функцию столичного города Молдавской автономии (настоящая столица, как мы помним, – закордонный Кишинев).
Там и похоронили комкора, в Бирзуле, переименованной впоследствии в город Котовск. Не на кладбище похоронили – в гробнице-мавзолее! Все как в том, главном Мавзолее, что на Красной площади: трибуна, зал для посетителей, стеклянный гроб-саркофаг…
Больше никто из советских вождей и военачальников не удостаивался таких почестей – лишь Ленин и Котовский. Да еще много позже, в лихие 90-е, возводили мраморно-гранитные мавзолеи для павших блатных авторитетов… Но тем хоть на кладбищах.
А в советские годы – больше никто. Ни Фрунзе, умерший в один год с Григорием Ивановичем, – между прочим, непосредственный начальник комкора, занимавший высшую военную должность в Советском Союзе и всяко имевший ни меньше заслуг в гражданской войне. Ни Киров с Калининым и Ждановым – первые по рангу советские вожди из умерших в 30-е и 40-е годы (закончившие свой путь в расстрельных подвалах – не в счет). Да и сам Сталин отдельного мавзолея после смерти не получил (вот вам и культ личности…) – восемь лет, до 1961, делил «квартиру» с Лениным, затем был перезахоронен.
А забальзамированный Котовский лежал под стеклом, рядом – ордена и революционное наградное оружие. Приходите, пионеры, учитесь храбрости. Ну и скромности заодно.
Возможно, что именно по случаю возведения подземной усыпальницы с мумией и саркофагом (монументальную надземную часть мавзолея построили несколько позже) поползли по Украине слухи и разговоры: мол, нескромно всё как-то? Либо заговорили вслух о том, что при живом Котовском вспоминать было опасно: о канувшем в никуда золоте госбанка и возникшей из ниоткуда агропромышленной империи комкора…
И т. Сталин вынужден был откликнуться комментарием – весьма запоздалым некрологом в харьковском «Коммунисте»: мол, успокойтесь граждане, все по чину, заслужил свой мавзолей покойный…
На беду, в 1941 году немецко-румынские войска заняли Бирзулу-Котовск очень быстро, и эвакуировать мумию скромнейшего среди храбрых не успели (тело Ленина, например, от подступивших к Москве немцев вывезли аж в Тюмень).
Немцы захоронение не тронули, а вот румыны, немало претерпевшие в свое время от Григория Ивановича, оказались весьма злопамятными, – и в августе разрушили мавзолей. А тело комкора перезахоронили, на сей раз и впрямь весьма скромно, – в братской могиле вместе с расстрелянными местными жителями…