Еще раз проверив свои записи и расчеты, он переписал их все начисто, пронумеровав, как положено, последовательно уравнения, и стал ждать связи с Кравцовым.

И все же встреча, если это была встреча, а не плод воображения, взволновала Сергея, и это волнение каким-то образом передалось Ольге. Сергей замечал на себе украдкой брошенные, тревожно-вопросительные взгляды жены. Ольга стала раздражительной, но эта раздражительность проявлялась только на дочери и имела естественное объяснение. Девочка поразительно быстро развивалась. Она уже самостоятельно читала детские книжки, найденные в библиотеке, но была страшно непоседливой и вечно куда-то пропадала. Ее можно было найти в самом неожиданном и неподходящем месте: то на чердаке дома с неизвестно откуда появившейся кошкой, то на дереве, и было страшно смотреть, как она, по требованию матери, слезала с высокого ствола росшего возле самого крыльца развесистого дуба.

– Девочке нужна сестричка или братик, – категорически заявила наконец Ольга Сергею, стоявшему на крыльце и наблюдавшему, как дочь тщетно пытается одеть кошку в платье куклы. Платье явно было меньше требуемого размера. Кошка отчаянно мотала головой и пыталась лапами сорвать предлагаемую одежду.

Сергей, продолжая наблюдать за дочерью, молча обнял правой рукой плечи Ольги, привлек ее к себе и прижался губами к ее виску. Только сейчас он заметил, что волосы Ольги, ранее светло-пепельного цвета, приобрели золотистый оттенок.

– Мы, кажется, покрасились? – шутливо, с легкой иронией спросил он.

– Мне показалось, что тебе так больше понравится, – ответила Ольга.

Сергей покраснел.

– С чего ты это взяла? – спросил он.

– Сама не знаю, скорее, чувствую…

– Что же ты чувствуешь? – шутливо, но с внутренней настороженностью спросил Сергей.

– Чувствую, что ты стал как-то дальше… Ты перестал замечать меня, – продолжала она. – Тебя что-то постоянно беспокоит.

– Ну, естественно, беспокоит длительное отсутствие связи с Кравцовым. Я хочу передать ему расчеты, а он не появляется…

– Нет, милый, это не то беспокойство. Это совсем другое. Я, не забывай, женщина и чувствую, какого рода беспокойство у мужчины, особенно у мужчины любимого и единственного.

– Ты моя любимая и ты моя единственная, – Сергей крепче обнял плечи жены.

Ольга повернула к нему лицо и, глядя снизу вверх, в самую глубину глаз, сказала:

– Достаточно быть любимой… а единственной… это не так важно… Что бы ни случилось, – продолжала она, – я хочу иметь от тебя еще ребенка…

– Милая, но что может случиться? Все, что могло с нами случиться, уже случилось. Мы побывали на далеких планетах и встретились вновь, как ни невероятна была эта встреча. Там, на Счастливой, и еще на одной планете, – Сергей внезапно остановился. – Странно, – задумчиво сказал он. – Очень странно! Я вдруг вспомнил, что Счастливая была не одной-единственной планетой, где побывала наша экспедиция… Но я больше ничего не помню… Постой, постой… Не может быть!

– Что?

– На Земле ли мы?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вся эта странность. Длительное отсутствие связи, Кравцов. Может быть, это не Кравцов, может быть, мы…

– Какая чепуха, – возмутилась Ольга. – Ты посмотри на небо! Наши звезды…

– Действительно, – облегченно вздохнул Сергей. – Как я… да что там, – он махнул рукой. – Вспомнил, вспомнил! – закричал он вдруг, отпуская Ольгу.

– Что же ты вспомнил?

– Вспомнил, как называлась та планета! Перун!

– Перун, кажется, древнее божество славян.

– Да, это бог молнии и огня. В этом названии что-то есть… Пытаюсь вспомнить, но не могу. Почему мы дали ей такое название? Счастливую мы назвали так потому, что она как бы родная сестра Земли. Зеленые долины, прохладные реки, океаны, чистый воздух. Перун, почему Перун? Не помню!

– Я тоже ничего не помню о своем полете, – вздохнула Ольга. – Ну, ладно. Пойдем обедать. Оля! – закричала она дочери, которая бросила кошку и гоняла по двору большого белого петуха. Петух боком отскакивал в сторону и, наклонив голову, волоча крыло по земле, описывал вокруг ребенка воинственные круги. – Сейчас же иди домой и мой руки!

Обед прошел в молчании. Только, когда после черепахового супа Ольга подала на стол великолепный заячий паштет с уложенными вокруг жареными трюфелями, Сергей оживился и вопросительно посмотрел на жену.

– Тебе надо сегодня набраться сил, – шутливо сказала она, но в ее глазах Сергей подметил едва уловимую грусть.

Утром следующего дня случилось то, что вызвало у Сергея крайнее возмущение и раздражение. Войдя к себе в кабинет, он обнаружил на столе записку, подписанную "Кравцов". В записке Кравцов благодарил Сергея за расчеты и поздравлял его с избранием в члены Всемирной Академии наук. Записи, которые лежали в правом углу стола, исчезли. Сергей поделился новостью с Ольгой, выразив при этом свое возмущение бестактностью Кравцова и глупой таинственностью появления записки.

– Если уж он был здесь, а об этом свидетельствует записка, то почему не дал о себе знать. Черт знает что! – негодовал он. – Пробраться подобно ночному вору…

– Ну, не преувеличивай, – ответила Ольга. – Он мог и не быть здесь!

– А как же записка? Она что, с неба свалилась?

– Записка появилась здесь таким же способом, как появляется одежда, еда в холодильнике, куклы для Оленьки, наконец.

– Ты права, – согласился Сергей, – но, – продолжал он, – проще было бы выйти на связь.

– Кто знает, может быть, и сложнее. Ведь он предупреждал тебя. Прошло еще три года. Население острова увеличилось. Появился Вовка, названный так в честь отца Сергея, которого Сергей помнил только по рассказан матери, так как тот умер, когда Сергею не было еще года. Оленьке шел уже шестой год. Она сильно выросла и обещала быть очень красивой девушкой. Рождение брата для нее было большой радостью. Целыми днями они проводили вместе. Все заботы по уходу за малышом она взяла на себя.

Сергей много работал. В доме появился новый, более совершенный компьютер. Сергей этому уже не удивлялся, как и не удивлялся тому, что его законченные работы таинственно исчезают со стола и вместо них появляются записки с выражением признательности. Это уже стало привычным.