Зла, добра ли? - Ты вся - не отсюда. Мудрено про тебя говорят: Для иных ты - и Муза, и чудо. Для меня ты - мученье и ад.
Я не знаю, зачем на рассвете, В час, когда уже не было сил, Не погиб я, но лик твой заметил И твоих утешений просил? Я хотел, чтоб мы были врагами, Так за что ж подарила мне ты Луг с цветами и твердь со звездами Всё проклятье своей красоты?
И коварнее северной ночи, И хмельней золотого аи, И любови цыганской короче Были страшные ласки твои...
И была роковая отрада В попираньи заветных святынь, И безумная сердцу услада Эта горькая страсть, как полынь!
29 декабря 1912
* * *
Под шум и звон однообразный, Под городскую суету Я ухожу, душою праздный, В метель, во мрак и в пустоту.
Я обрываю нить сознанья И забываю, что' и как... Кругом - снега, трамваи, зданья, А впереди - огни и мрак.
Что', если я, завороженный, Сознанья оборвавший нить, Вернусь домой уничиженный, Ты можешь ли меня простить?
Ты, знающая дальней цели Путеводительный маяк, Простишь ли мне мои метели, Мой бред, поэзию и мрак?
Иль можешь лучше: не прощая, Будить мои колокола, Чтобы распутица ночная От родины не увела?
2 февраля 1909
* * *
В эти желтые дни меж домами Мы встречаемся только на миг. Ты меня обжигаешь глазами И скрываешься в темный тупик...
Но очей молчаливым пожаром Ты недаром меня обдаешь, И склоняюсь я тайно недаром Пред тобой, молчаливая ложь!
Ночи зимние бросят, быть может, Нас в безумный и дьявольский бал, И меня, наконец, уничтожит Твой разящий, твой взор, твой кинжал!
6 октября 1909
* * *
Из хрустального тумана, Из невиданного сна Чей-то образ, чей-то странный... (В кабинете ресторана За бутылкою вина).
Визг цыганского напева Налетел из дальних зал, Дальних скрипок вопль туманный... Входит ветер, входит дева В глубь исчерченных зеркал.
Взор во взор - и жгуче-синий Обозначился простор. Магдалина! Магдалина! Веет ветер из пустыни, Раздувающий костер.
Узкий твой бокал и вьюга За глухим стеклом окна Жизни только половина! Но за вьюгой - солнцем юга Опаленная страна!
Разрешенье всех мучений, Всех хулений и похвал, Всех змеящихся улыбок, Всех просительных движений, Жизнь разбей, как мой бокал! Чтоб на ложе долгой ночи Не хватило страстных сил! Чтоб в пустынном вопле скрипок Перепуганные очи Смертный сумрак погасил.
6 октября 1909
ДВОЙНИК
Однажды в октябрьском тумане Я брел, вспоминая напев. (О, миг непродажных лобзаний! О, ласки некупленных дев!) И вот - в непроглядном тумане Возник позабытый напев.
И стала мне молодость сниться, И ты, как живая, и ты... И стал я мечтой уноситься От ветра, дождя, темноты... (Так ранняя молодость снится. А ты-то, вернешься ли ты?)
Вдруг вижу - из ночи туманной, Шатаясь, подходит ко мне Стареющий юноша (странно, Не снился ли мне он во сне?), Выходит из ночи туманной И прямо подходит ко мне.
И шепчет: "Устал я шататься, Промозглым туманом дышать, В чужих зеркалах отражаться И женщин чужих целовать..." И стало мне странным казаться, Что я его встречу опять... Вдруг - от улыбнулся нахально, И нет близ меня никого... Знаком этот образ печальный, И где-то я видел его... Быть может, себя самого Я встретил на глади зеркальной?
Октябрь 1909
ПЕСНЬ АДА
День догорел на сфере той земли, Где я искал путей и дней короче. Там сумерки лиловые легли.
Меня там нет. Тропой подземной ночи Схожу, скользя, уступом скользких скал. Знакомый Ад глядит в пустые очи.
Я на земле был брошен в яркий бал, И в диком танце масок и обличий Забыл любовь и дружбу потерял.
Где спутник мой? - О, где ты, Беатриче? Иду один, утратив правый путь, В кругах подземных, как велит обычай,
Средь ужасов и мраков потонуть. Поток несет друзей и женщин трупы, Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь;
Пощады вопль, иль возглас нежный - скупо Сорвется с уст; здесь умерли слова; Здесь стянута бессмысленно и тупо
Кольцом железной боли голова; И я, который пел когда-то нежно, Отверженец, утративший права! Все к пропасти стремятся безнадежной, И я вослед. Но вот, в прорыве скал, Над пеною потока белоснежной,
Передо мною бесконечный зал. Сеть кактусов и роз благоуханье, Обрывки мрака в глубине зеркал;
Далеких утр неясное мерцанье Чуть золотит поверженный кумир; И душное спирается дыханье.
Мне этот зал напомнил страшный мир, Где я бродил слепой, как в дикой сказке, И где застиг меня последний пир.
Там - брошены зияющие маски; Там - старцем соблазненная жена, И наглый свет застал их в мерзкой ласке...
Но заалелся переплет окна Под утренним холодным поцелуем, И странно розовеет тишина.
В сей час в стране блаженной мы ночуем, Лишь здесь бессилен наш земной обман, И я смотрю, предчувствием волнуем,
В глубь зеркала сквозь утренний туман. Навстречу мне, из паутины мрака, Выходит юноша. Затянут стан;
Увядшей розы цвет в петлице фрака Бледнее уст на лике мертвеца; На пальце - знак таинственного брака
Сияет острый аметист кольца; И я смотрю с волненьем непонятным В черты его отцветшего лица И вопрошаю голосом чуть внятным: "Скажи, за что томиться должен ты И по кругам скитаться невозвратным?"
Пришли в смятенье тонкие черты, Сожженный рот глотает воздух жадно, И голос говорит из пустоты:
"Узнай: я предан муке беспощадной За то, что был на горестной земле Под тяжким игом страсти безотрадной.
Едва наш город скроется во мгле, Томим волной безумного напева, С печатью преступленья на челе,
Как падшая униженная дева, Ищу забвенья в радостях вина... И пробил час карающего гнева:
Из глубины невиданного сна Всплеснулась, ослепила, засияла Передо мной - чудесная жена!
В вечернем звоне хрупкого бокала, В тумане хме'льном встретившись на миг С единственной, кто ласки презирала,
Я ликованье первое постиг! Я утопил в ее зеницах взоры! Я испустил впервые страстный крик!
Так этот миг настал, нежданно скорый. И мрак был глух. И долгий вечер мглист. И странно встали в небе метеоры.
И был в крови вот этот аметист. И пил я кровь из плеч благоуханных, И был напиток душен и смолист...
Но не кляни повествований странных О том, как длился непонятный сон... Из бездн ночных и пропастей туманных
К нам доносился погребальный звон; Язык огня взлетел, свистя, над нами, Чтоб сжечь ненужность прерванных времен!