Под утро я увидел во сне мисс Ругон. Я так и не смог вспомнить, в какой именно связи она мне приснилась, но хорошо помню, что произошло это именно в ночь на 22 августа. Как Натан Уолпол в своем дневнике, во сне я называл ее просто Элен. Это была до смешного дурацкая история, результат тех глупых мыслей, которые нужно было поскорее выбросить из головы.

Наша вторая поездка в Акротири протекала более драматично. Чтобы нам было не так скучно, Уолпол повез нас другой дорогой. Ехал он быстро, ни разу не засомневавшись в выборе пути, когда надо было сворачивать. Я невольно подумал о том, что дороги на острове он знает как свои пять пальцев. На этот раз он избегал широкого шоссе, которое вело на Фамагусту и неделю назад служило ему гоночным треком. Вместо этого он катил в хорошем темпе в южном направлении, к горам, и, лишь миновав Атиену, свернул налево.

Вскоре мы проехали мимо только что созданного военного лагеря, перед которым я, к своему удивлению, заметил легкие французские танки АМХ–13, изготовлявшиеся в Швейцарии и, как я знал, с успехом применявшиеся в Алжире. Техника, должно быть, только что прибыла, потому что ее на скорую руку прикрыли маскировочными сетками. Меня несколько озадачила расцветка. В то время как французы, ведя войну в североафриканских колониях, применяли для маскировки военных машин серо — зелено — коричневую окраску, эти танки были почему — то выкрашены в желтый цвет.

Однако ни мистер Уолпол, ни мисс Ругон не высказали свои соображения по этому поводу, и я решил, что они просто ничего не заметили. Да и вряд ли они сумели бы разобраться в премудростях маскировки военной техники, а я, слава богу, не собирался ничего разъяснять им. Меня это, наверное, занимало довольно долго, поэтому я оказался плохим компаньоном.

— Где же вы были в прошлую пятницу, мистер Андерсон, во время пресс — конференции? — спросила меня мисс Ругон.

Я вздрогнул. Мне только сейчас пришло в голову, что, стоя у засыпанного раскопа, она упомянула о какой — то пресс — конференции, назначенной на три часа пополудни. А я, выдававший себя за офицера по делам прессы, не явился на нее. Вот черт! Я допустил грубейшую ошибку. Это могло ее насторожить, а еще больше Уолпола, если он не тот, за кого себя выдает.

— Помешали служебные дела, — выдавил я из себя. — А что там было?

Она искоса взглянула на меня:

— Сэр Джон Хардинг утвердил смертные приговоры Цакосу, Микаэлю и Янису Пататунам. Он сообщил, что с этого дня киприотам запрещено пользоваться машинами, мотоциклами и велосипедами. Разумеется, он отдал такой приказ, руководствуясь благими намерениями, поскольку гораздо полезнее ходить пешком… Затем говорили об операции «Мэджик». Как обычно, генерал — губернатор ушел от конкретных ответов на заданные ему вопросы. Правда, он объяснил, что сосредоточение войск в Восточном Средиземноморье направлено только против Египта, если президент Насер закроет канал для прохода английских торговых судов, чего последний совершенно не собирается делать. Концентрация войск получила, как вам известно, изысканное название…

— …Операция «Цаубер», то есть «Волшебство»… — пробурчал со своего места Уолпол. — Для кодового названия больше бы подошло «Зловонное волшебство», лейтенант.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что Иден явно блефует, — ответил он. — Ваш высокочтимый премьер должен поучиться у нашего государственного секретаря: искусство высшей политики как раз в том и заключается, чтобы дойти до грани войны, но не переступать ее.

— Я не уверен, что он блефует, — раздраженно заметил я.

— Война против Египта, — сказал Уолпол, — будет столь же непопулярна в глазах мирового общественного мнения, как англо — бурская война, которая велась в начале века, а в военном отношении столь же безуспешна, как Крымская кампания. Это так же верно, как «аминь» после завершения молитвы.

— С юридической точки зрения, как мне кажется, ваши обвинения, выдвинутые против полковника Насера, не выдерживают критики, — подлила масла в огонь мисс Ругон. — Любое суверенное государство имеет право национализировать частные компании законным путем, разумеется, выплатив им соответствующую компенсацию. Нечто подобное было, например, и в самой Англии. Вспомните, несколько лет назад английское правительство поступило так с угольными шахтами.

— С юридической точки зрения наши действия, возможно, кажутся не совсем обоснованными, — отбивался я, — но не в этом дело. На карту поставлены мощь и положение нашей страны, и вы это прекрасно понимаете. Суэцкий канал — жизненно важная артерия британского Содружества наций, и мы, англичане, должны позаботиться о том, чтобы никто не мог ее перерезать. Мы хотим остаться великой державой. И я думаю, что наше правительство не остановится ни перед чем, чтобы обеспечить наше будущее.

— Довольно аморальный тезис, — сказал Уолпол. — Однако хватит об этом. Вместо того чтобы препираться, я расскажу вам кое — что из истории Кипра. Это поможет вам лучше оценить то, что вы увидите в моем раскопе.

— Ради бога… — согласилась Элен, как я давно называл ее про себя.

— Древнейшими жителями острова были семиты. Затем на Кипре поселились финикийцы. Они основали самые крупные города: Саламис, Пафос, Амохостос — и распространили там свои религиозные культы. Позднее здесь начали селиться греки, преимущественно ионийцы и дорийцы, образовавшие девять крошечных государств. С восьмого века до нашей эры Кипр находился в зависимости от Ассирии, но греческим и финикийским царькам разрешалось управлять своими землями на правах вассалов. После падения Ассирии остров перешел к Тиру, и страной опять правили финикийцы, пока в 560 году до нашей эры его не завоевал фараон Яхмос II. Это очень интересная деталь, если вдуматься, потому что в наши дни именно отсюда, с Кипра, предпринимается попытка завоевать Египет. Правда, история не повторяется, однако спустя две с половиной тысячи лет она предлагает новый вариант на ту же тему…

Больше Уолпол ничего рассказать не успел. Не удалось ему также продемонстрировать нам богатства, найденные им в раскопе, к чему он так основательно готовился, потому что в этот момент в радиатор машины ударился камень величиной с кулак. За ним посыпались другие. Со звоном разбилось боковое стекло, и большой осколок впился мне в правую руку, тотчас начавшую обильно кровоточить.

— Газ! Дайте газ! — крикнул я Уолполу, но он был настолько ошарашен, что не мог ни на что решиться.

Посвящая нас в историю острова, он сбавил скорость, и теперь было поздно что — либо исправить. Толпа перекрыла нам дорогу, и даже мелодичная сирена «форда» не могла их разогнать. В ответ собравшиеся разразились дикими воплями. В надежде, что Уолпол все — таки решится на прорыв, я пригнулся к приборной доске, прижав к себе Элен. Однако чуда не произошло — машина остановилась. Мы распрямились. Я невольно схватился за пистолет — наше единственное оружие.

— Ради бога, оставьте ваше оружие в покое, — прошептала мне на ухо Элен. — Этим вы ничего не добьетесь.

Люди, преградившие нам путь, походили на бандитов, однако большинство из них были безоружны. Всей этой ордой командовали двое мужчин. На них были белые холщовые рубахи и очень старая обувь, штаны они заправили в грубые носки из нечесаной шерсти, которые доходили почти до колен — с точки зрения европейцев, по такой жаре немыслимая одежда. За широкими поясами я заметил у них ножи…

— Мы — американцы! — выкрикнул Уолпол. — Мы — не англичане, не инглизы… — Он даже произнес какое — то греческое слово, чтобы подтвердить, что мы не англичане.

К сожалению, моя форма подорвала доверие к его клятвенным заверениям. Люди начали угрожать нам кулаками, постепенно окружая машину; кое у кого замелькали в руках палки и косы. Днем раньше я слышал, что в каком — то селении наш танкист по неосторожности наехал на ограду и раздавил двух или трех коз, чем привел в страшное возбуждение местных жителей. Их можно было понять, если иметь в виду, что коза для нищих крестьян Кипра почти целое состояние.