Исключив развитие из природы, неодарвинистам ничего не остаётся, кроме того, как признать старую теорию преформации. И об этом теоретики данного направления откровенно заявляют:

«Хромосомная теория наследственности утверждает… что наследственные задатки расположены в определённом порядке в хромосомах яйцевого ядра, структура которых очень близка к структуре огромных молекул. Структура комбинаций этих хромосом — молекул в зиготе предопределяет признаки развивающегося из зиготы индивидуального фенотипа как морфогенетические (рост, окраска, структурные особенности), так и физиологические (тип обмена веществ, темп роста, плодовитость, особенности темперамента). В этом смысле мы можем определённо утверждать, что современная генетика вполне подтверждает старую теорию преформации» (Кольцов, 1936).

Итак, методологические пороки современного морганизма свидетельствуют о том, как далеко это течение от объективной истины в познании становления живого.

Экспериментальный материал отдельных генетиков вскрывает тупики морганизма. Мы уже напоминали о работах по изучению генетики пестролистности, о явлениях плазматической наследственности, показавших порочность для познания логического отрыва части от целого и абсолютизирование частного.

Не менее сильный прорыв в концепции морганизма создан последними исследованиями в области направленных мутаций у пневмококков, кишечной палочки и других микроорганизмов, с которыми развёрнута интенсивная работа как у нас, так и за границей.

Совершенно необъяснимой для морганистов остаётся группа работ по генетике мыши, в частности, те факты, когда восприимчивый к раку молодняк, выкормленный иммунными самками, обнаружил значительно большую, по сравнению с нормой, устойчивость против этой болезни, причём этот частичный иммунитет передавался потомству (работы Литтля и Битнера).

С ещё большей силой развенчивают хромосомную теорию наследственности эксперименты из области гибридизации растений путём прививки.

Из всего изложенного нами экспериментального материала следует то, что основой направленной изменчивости при вегетативной гибридизации является нарушение нормы и характера обмена веществ. «Из обмена веществ, — учит Энгельс, — путём питания и выделения, составляющего существенную функцию белка, и из свойственной белку пластичности вытекают все прочие простейшие факторы жизни» (Энгельс, 1938).

Изменения процесса ассимиляции путём прививок влекут за собой изменение других процессов, в том числе и наследственности. «Внешние условия, будучи включены, ассимилированы живым телом, — пишет акад. Лысенко, — становятся уже не внешними условиями, а внутренними, т. е. они становятся частицами живого тела и для своего роста и развития уже требуют той пищи, тех условий внешней среды, какими в прошлом они сами были. Живое тело состоит как бы из отдельных элементов внешней среды, превратившихся в элементы живого тела» (Лысенко, 1944).

Именно таким образом происходит нарушение старой и становление новой формы реакции того или другого организма.

В правоте сказанного нас убеждают наши эксперименты по получению вегетативных гибридов, где, зная закономерности развития определённых растений, можно управлять процессами ассимиляции, а отсюда и построением определённого заданного типа наследственности.

Неодарвинисты как в прошлом, так и в настоящем, исходя из постулата независимости ядерного компонента от процессов жизнедеятельности клетки, иными словами, независимости наследственности от изменения типа обмена веществ, нацело отрицают реальность прививочных гибридов.

Достаточно указать на последние выступления таких генетиков, как Денн (Dunn, 1946), Добжанский (Dobzhansky, 1946), Гольдшмидт (Goldschmidt, 1946), Стерн (Stern, 1946), Страндсков (Strandskov, 1946), Лернер (Lerner, 1946), Коултер (Coulter, 1946), Сакс (Sax, 1946) и др.

Ныне на этом особенно активно настаивают представители неодарвинизма за рубежом в связи с переводом на английский язык работы акад. Т. Д. Лысенко «О наследственности и её изменчивости», в которой изложена методологическая сторона исследовательских работ мичуринского направления в генетике.

В широко развернувшейся, особенно за рубежом, дискуссии ясно видны три тенденции. Одни авторы используют дискуссию для выступлений, преследующих далеко не научные цели (Сакс), другие, положительно относясь ко многим экспериментам акад. Лысенко и его сотрудников, отрицательно относятся к мичуринским генетическим положениям (Денн); наконец, третьи отрицают и теоретические положения и экспериментальные данные (Добжанский).

Особенно показательно в этом отношении выступление Добжанского, который считает, что генетикам не следует даже ставить эксперименты для проверки положений мичуринской генетики. «Некоторые лица, — пишет Добжанскйй, — будут, по всей вероятности, удивляться, почему генетики не стремятся немедленно повторять эти опыты. Ответ достаточно прост. Движение науки вперёд сильно нарушалось бы, если бы все учёные прерывали свою работу каждый раз, как только кто-либо опубликовывал свои сомнительные утверждения».

По этому поводу Н. И. Нуждин (1947) справедливо замечает, что такой подход весьма далёк от интересов науки. История генетики знает достаточное количество примеров, когда подобного рода «политика» в науке приводила к ошибкам, не способствующим прогрессу науки. Открытый в недалёком прошлом эффект Гриффитца вызывал такого же рода отмахивания со стороны морганистов. Однако работа Эвери и других, опубликованная в 1944 г., заставила иначе рассматривать эффект Гриффитца.

Отказ в признании реальности прививочных гибридов со стороны морганистов свидетельствует о том, что последние занимают позиции, не имеющие ничего общего с наукой. Такие гибриды получены, они реально существуют и со всей убедительностью раскрывают ошибочность методологических основ морганизма.

Вегетативная гибридизация создаёт в процессе познания законов наследственности промежуточное звено между явлениями половой гибридизации и присущей всему живому изменчивостью наследственности организма, адэкватной воздействию на него жизненных условий.

Метод и экспериментальная часть вегетативной гибридизации показывают всю неосновательность возведения хромосомного аппарата в ранг органа наследственности, вскрывая несостоятельность попыток отрыва части от целой системы, в которой протекают все биологические процессы, в том числе и процесс изменения наследственности.

Метод и экспериментальная часть работ по получению прививочных гибридов указывают один из реальных путей управления формообразовательным процессом в целях создания новых форм растений.

В заключение попытаемся сделать общие выводы из всей нашей работы:

1. Гибридизация путём прививки является мощным средством управления природой растительных организмов.

2. При помощи метода вегетативной гибридизации мы ближе подходим к вскрытию закономерностей развития растительного мира, в частности, к познанию путей формирования качественных и количественных признаков, к овладению их направленной изменчивостью.

3. Между половой и вегетативной гибридизацией существует сходство, параллелизм. Заключается он в том, что вторым способом, так же, как и первым, можно передать любой признак, любое свойство от одного компонента — другому и закрепить это свойство в семенных поколениях.

4. Наряду с параллелизмом между половой и вегетативной гибридизацией существуют различия. Особенностью вегетативных гибридов является иной тип расщепления признаков. Как правило, разнообразие здесь начинается с первого поколения и даже со времени прививки. Разнообразятся не только отдельные растения, отличаясь друг от друга в основных признаках, но происходит резко выраженная диференциация в пределах организма. Вегетативным гибридам свойствен тип смешанной наследственности.

5. Характерная черта прививочных гибридов — иная форма проявления свойств доминирования. Растения с рецессивными признаками нередко дают потомства с доминантными признаками.