В этот раз он чувствовал себя спокойнее и даже позволил себе роскошь: по-настоящему ощутить совершенство их физической связи. Раньше он так сильно сопротивлялся всему, что было заперто в его голове, обижаясь на требования своего тела. А теперь он мог ощутить её так, как всё ещё знал, тем способом, которым она была слеплена, как будто предназначалась для него — снаружи и внутри.

Он осознал, что это был их первый раз за всё время, что он знал её. Он был вправе наслаждаться ею без чувства вины, без борьбы со своей природой. Он откинул свой страх грядущего так далеко, как только мог. В настоящем всё так идеально.

Он ускорился, опять начав двигать рукой между её ног, дотянувшись до клитора и наблюдая за её откликом, узнавая, чего она хочет от него. Хотя шумный секс и животные стоны заставляли его чувствовать себя не комфортно, стремительно возвращая плохие мысли и воспоминания, он обожал тихие, почти застенчивые вздохи и шёпот Фейт. Едва используя слова, она сообщала ему, чего хотела, что ей нравится, когда он делает. Теперь она знала, что хочет то, чего не ведала прежде. И он хотел дать ей это.

Её рука соскользнула с его головы вниз и плавно оказалась между её ног там, где его рука и член двигались с полной уверенностью. Она прикоснулась к себе вместе с ним и прикоснулась к нему, скользя пальцами вокруг его члена, пока он толкался в неё.

Это чувство… твою мать, такое удивительное ощущение.

— Ох бл*дь, — пробормотал он, а затем сжал зубы, чтобы заткнуться.

Оглянувшись назад, она произнесла:

— Майкл, мне это нравится. Поговори со мной.

Он покачал головой у её плеча.

— Ладно, — прошептала она, а затем перекатилась на живот. Демон последовал за ней, размещая больше своего веса над ней, когда начал более сильно толкаться, полностью теряя свою способность сдерживаться. С рукой Фейт на его руке и членом между её ног, с её твёрдым набухшим соском между его пальцами, он подумал, что надвигающийся на него оргазм раздавит его.

И прямо тогда её тело сжалось и изогнулось в судороге, и она начала подергивать бёдрами, выдаивая его. Она не вскрикнула, не издала ничего, кроме сдавленного горлового шума.

Он кончил раньше неё, ненавидя звук сношающегося животного, вырвавшегося из его рта в тот момент, когда тело напряглось, и он наполнил её. Но продолжал удерживать свой темп, пока она тоже не кончила.

Когда всё закончилось, он лёг на неё, переворачивая на бок, но не лицом к себе, так, чтобы он мог по-прежнему оставаться внутри неё.

— Фейт…

— Не извиняйся, — вздохнула она, лаская его руку, которую он положил на её живот. — Даже не пытайся. Это было фантастически.

Приподнявшись на локте, он поцеловал её в щеку.

— Я и не собирался. Я просто собирался сказать тебе, что люблю тебя.

Она усмехнулась.

— Окей. Это ты можешь сказать.

— Я люблю тебя.

~oOo~

— Я, конечно, мудак из-за того, что мне приходится спрашивать, но что это должно быть? — Демон уставился на кусок металлических труб. Он мог бы различить каждую часть конструкции, но не имел представления, что они составляют вместе. Не то чтобы они были полностью готовы, чтобы сказать наверняка.

— Это — змея.

Он повернулся и одарил её взглядом. Она не разыгрывала его. Но нет ни единого шанса, что вот это — змея.

— Серьезно?

— Ага, — она подошла к нему. — Ладно, это только часть того, что будет змеёй. Она такая большая, что мне приходится делать её по частям. Я сварю все сегменты вместе прямо на месте.

Часть была практически такой же высокой, как он, и такой же широкой, как охват его рук.

— Как ты вытащишь её отсюда?

Когда она положила свою руку на его, в таком комфортном случайном прикосновении, чтобы привлечь его внимание, жар в том месте подобно огню опалил всё его тело. Он опустил взгляд на её руку, а она вскинула голову, чтобы поймать его взгляд. Кивая на большую… штуку, висящую на кирпичной стене, она произнесла:

— Видишь этот гобелен?

Он перевёл взгляд на своего рода ковёр. Изношенный ковёр.

— Ага.

— За ним находится погрузочная дверь, а за ней грузовая платформа, поднимающаяся прямо к этому этажу… это то, как я доставляю свои работы наружу. У меня есть складская площадь для законченных фрагментов.

Он обвёл взглядом её квартиру или то, чем являлось это место. Большая комната с грубым деревянным полом, который выглядел так, как будто был окрашен примерно пятьдесят раз в разные цвета и ни в один из них недавно. Стены были кирпичными, кроме гипсокартонной перегородки ванной, которая была установлена по центру одной из кирпичных стен, служа своего рода какой-то разделительной комнатой, так он предполагал. Голый потолок с балками, вероятно железными, учитывая то, насколько старыми они выглядели, и примерно двадцать футов в высоту. Две стены с высокими окнами в ряд, выходящими на улицу.

Из мебели у неё была кушетка, пара стульев и большой квадратный кофейный столик, всё это стояло на ещё одном изношенном ковре на полу. На другом уродливом ковре возле стены и её железной кровати разместился огромный старый шкаф. Старый чемодан стоял у изножья кровати. Высокая стопка книг большого формата, Демон подумал, что эти книги по искусству служили тумбочкой. И огнеупорный стол в стиле пятидесятых с четырьмя виниловыми стульями располагались около двери, что вела в её кухню.

Кухня представляла собой ряд белых шкафчиков, заканчивающихся разделочным столом, с раковиной посередине и тремя полками над ней. Древняя кухонная плита и холодильник подпирали шкафчики.

В качестве украшения служил тот большой ковёр или гобелен, висящий на стене, целая куча холстов без рамок во всех возможных стилях, примерно десять торшеров были расставлены тут и там. А также множество предметов её собственного искусства от маленьких кусочков на столах до отдельно стоящих частей.

И, конечно же, её одежда. Она была повсюду: свисала с открытых дверей шкафа, валялась на верхней части старого чемодана, была разбросана вокруг плетеной корзины для белья. Фейт была своего рода неряхой. Он помнил тот день, когда увидел её спальню в доме её родителей. И хотя это были мрачные воспоминания, болезненные, он улыбнулся. Тогда она тоже была неряхой.

Всё это занимало примерно половину, а, возможно, и две трети пространства. Остальная часть комнаты, где они стояли, в настоящее время была похожа байкеровскую мастерскую, с промышленными прожекторами, сварочной установкой, большими баками, полными металлолома, и огромным верстаком, которому Демон немного позавидовал. Эта область была идеально упорядочена и организовала.

— Ты, правда, зарабатываешь этим на жизнь? Роясь на кладбищах старых автомобилей? — он знал — она обожала это. Он был рад, подумав, что она смогла превратить то, что любила, в работу. И этому тоже немного завидовал.

— Ага. Это больше, чем просто игра на кладбищах старых автомобилей. Это тяжёлая работа, особенно когда люди говорят мне, что они хотят, и я пытаюсь воплотить это в жизнь. Работа такого рода — отстой. Намного лучше, когда просто делаю то, что хочу, не думая, что именно я создаю. Именно это приносит мне удовольствие. Но то, что люди называют «авангардным», по-настоящему не оплачивает счета, так что я пытаюсь найти баланс между всем этим. Я делаю штуки, подобные этой змее, которая не является моей фишкой, но что согреет меня стаканом виски и жильём в течение года. А когда я хочу разбить голову от отчаянья, то останавливаюсь на какое-то время и работаю над чем-то типа того.

Она кивнула на что-то в углу — это была одиночно стоящая скульптура, похожая на обнажённую женщину, её длинные волосы были созданы из цепей. Голова женщины откинута назад, а руки протянуты вперёд, но, очевидно, не закончены: одна доделана до запястья, другая едва по плечо. Как и остальные скульптуры, он едва ли воспринимал её целиком, она была создана из частей: шестерёнок, гаек, болтов, частей механизмов, поршней — почти из всех видов штуковин, которые он мог бы назвать.

Когда он подошёл ближе, то заметил, что рот у женщины открыт, как будто она кричит. Затем заметил, что в её груди зияющая дыра, а область вокруг этого места создана так, чтобы выглядело так, как будто её ребра торчат наружу, как будто у неё вырвали сердце.

— Иисус, — пробормотал он. Затем бросил виноватый взгляд на Фейт. — Прости.

Она улыбнулась.

— Не стоит. Предполагается, что она должна передавать туманные чувства. Она страдает.

Он более внимательно стал разглядывать грудь женщины. У неё были соски. Так или иначе, эта деталь заставляла женщину казаться намного более выставленной напоказ и уязвимой, что делало скульптуру ещё более печальной. Он моргнул и сделал несколько шагов назад.

Ему она не нравилась. Она заставляла его чувствовать себя несчастным и бессильным. Но он не собирался рассказывать об этом Фейт. Так что он сказал кое-что, что, как он думал, было ближе к правде.

— Это по-настоящему сильно.

Её смех рассказал ему, что она поняла, что он чувствовал и почему одарил её пустым комплиментом.

— Благодарю. Я знаю, что это на любителя. И дело даже не во вкусе, как я думаю. Просто в выражении мнения.

Оглядываясь назад на скульптуру, он спросил:

— И это то, что ты хотела выразить? Ты говорила, что делаешь что-то подобное для себя? — от этой мысли Демон почувствовал себя ещё хуже. У Фейт должна была быть жизнь, приносящая ей только счастливые мысли.

— Да.

Звук этого простого слова был удивительно близко, и он повернулся, чтобы увидеть, что она подошла к нему с правого бока. Она улыбалась ему, в её глазах отражалось понимание, как будто она хотела, чтобы он понял, что всё в порядке, если ему не нравится её искусство. Хотя он по-прежнему чувствовал себя из-за этого плохо.

Он положил руку ей на талию. Когда они выбрались из кровати, она натянула на себя свою странную футболку. Она была без рукавов и длиной практически как платье — чёрная с большим белым черепом спереди. Но череп был создан из цветов. Она действительно обожала вещи, созданные из частей, на первый взгляд, совершенно несочетаемых.