Фейт не ответила. Она была слишком занята, разбираясь в реальности последствий… которые они… нет, она вызвала. Это была её вина. Её. Он пытался избегать её. Но она искала с ним встреч снова и снова. Даже сегодня он пытался уйти, но она надавила на него. Это была её вина. И что бы ни случилось дальше, это сделала она.

Она обняла себя руками и зажала кожу над локтями.

«Нет. Отец любит её. Она поговорит с ним и заставит понять, что она любит Майкла, а он любит её. Она заставит его это увидеть, и им больше не придется прятаться».

~oOo~

Но её отец не понял. Всё было плохо.

Её мать оказалась права. Он поставил жизнь Майкла на голосование за столом, но проиграл. Тогда он потребовал его патч. И тоже проиграл в этом вопросе, но только с перевесом в один голос против. Фейт не знала, чей это голос, но думала, что это мог быть Хусиер, потому что Блю был практически так же зол на Президента, как на Майкла.

Они отсылали Майкла. Прошедшее голосование заключалось в том, чтобы отправить его к «Кочевникам». И теперь он уезжал.

Но не раньше, чем Блю получит своё право на месть.

И вот поздней ночью Фейт стояла в мастерской, руки матери держали её за плечи, длинные ногти с маникюром врезались в её кожу, как когти. Весь клуб (все члены, Биби, Марго и Фейт тоже) расположились вокруг большого промышленного пространства в чем-то вроде круга. Посередине стоял Майкл без рубашки растянутый между стойками подъёмника, его руки были в цепях и вывернуты высоко над головой, но ноги стояли на земле.

Таким образом он мог подвергаться воздействию, не имея возможности защищаться, Майкл долго держался на ногах, пока Блю обеими руками, обёрнутыми в длинные цепи, бил его. Он бил его и бил, а когда уставали руки, он размахивал цепями, используя их длину в качестве кнута. Он избивал его до тех пор, пока Майкл наконец-то не потерял сознание, а его ноги не провисли.

До этого момента Майкл продолжал смотреть на Фейт. Даже когда Блю кричал на него, чтобы он перестал на неё смотреть, даже когда удары попадали ему в лицо, его взгляд всё равно возвращался к ней. Он смаргивал кровь, чтобы видеть её. Он не произнес ни звука, кроме вынужденных выдохов при каждом ударе по его телу, но он смотрел на неё.

Она тоже хотела смотреть на него — глаза в глаза, но ему было так больно. Её отец… её папочка причинял ему столько боли, что она не могла больше терпеть. Поэтому она попыталась озираться по сторонам, но её мать не позволила. Она зашептала ей в ухо, чтобы Фейт смотрела на то, что сделала. И Фейт смотрела.

— Папочка перестань! Пожалуйста, остановись! Папочка, пожалуйста! Не делай ему больно! Остановись!

Она кричала и кричала, но отец игнорировал её. Пока Майкл не оказался в отключке, и Жирный Джек наконец-то не встал и не положил руку на поднятую руку Блю.

— Хватит, брат. Ты проиграл голосование покончить с ним. Нужно остановиться, прежде чем ты сделаешь это.

Тогда в комнате стало тихо. Все мужчины были мрачные. Блю бросил цепь и повернулся лицом к Марго и Фейт. Он был забрызган кровью Майкла. Сначала он грустными глазами посмотрел на Фейт.

— Папочка… — причитала Фейт.

Он отвернулся от неё и повернулся к матери.

— Убери её на хер отсюда. Я больше не хочу, чтобы она приходила сюда.

Затем он ушёл в клабхаус.

Фейт попыталась подойти к Майклу, но Марго отдёрнула её назад.

— Не тупи. Ты достаточно сделала. Ты больше никогда не увидишь Демона. А прямо сейчас ты уходишь со мной.

Дасти и Хусиер поднимали Майкла. Последнее, что видела Фейт перед тем, как мать вытащила её из здания, было его тело, приземлившееся на пол безжизненной кучей.