- Ты считаешь, так нельзя сделать?

- Ну, отчего же, – неохотно ответил он. – Наверное, можно. Даже наверняка можно. Просто твоё предложение… несколько неожиданно.

- Но оно же тоже лежит на поверхности! Просто, прямо-таки, напрашивается, в качестве решения проблемы ваших отношений! А то они у вас какие-то неправильные…

- Почему? Самые, что ни есть, правильные. Он меня раздражает, я его пугаю. Всё закономерно и естественно.

- Да чем же он тебя раздражает? – поразилась я.

- Не кокетничай, Тэш, тебе это не идёт. Естественно, тем, что ты предпочла его.

Я опять уткнулась взглядом в чашку. Всевидящий! Эдор ревнует?! Эти сто с лишним килограммов совершенства и непробиваемой самоуверенности ревнуют к зелёному недоразумению?! Вот так номер!

Хотя… как ни крути, выбор-то я, действительно, сделала отнюдь не в пользу красоты и роста. Но как объяснить ему, что такое Вайятху? И я когда-то смеялась над Линн, льющей слёзы над кикиморышем, а теперь сама себе иногда напоминаю курицу-наседку.

- Всё не совсем так, как ты думаешь, – покачав головой, ответила я. – И с выбором, и с предпочтением… И с тем, что дальше будет. Рано или поздно, но я отпущу его, чтобы он сам решал, как хочет жить. Но, прежде всего, я должна сделать из него нормальную личность, и прошу тебя мне в этом помочь. Так что?

Контрабандист тяжело вздохнул, покрутил головой и ответил:

- Сдаюсь! Ты умеешь быть убедительной, если захочешь… Да и от него, вправду, фонит так, что аж прямо по инстинктам бьёт. Хотя рассказать кому, – не поверят… Берусь опекать гуманоида, в четыре раза старше меня самого! Чтоб я сдох! Он же мне в прадедушки годится!!

Я пожала плечами, старательно сдерживая улыбку. Учитывая, что сам ГИО-стратег появился из пробирки, и стало быть, никакого прадедушки у него в принципе не могло быть, такой вариант «родственной» связи был не так уж и плох… А что поделать? У меня тоже сначала глаза на лоб лезли, теперь привыкла. М-да.

- Вон, идёт… родственничек! – мрачно заявил Эдор и вскочил. – Пойду-ка я пройдусь… Это ведь переварить надо! Дедуля…

Как только он ушёл, в дверях появилась озадаченно-испуганная мордочка кикиморыша. Я поманила его к себе, и когда лягушонок опустился на колени рядом со мной, блаженно прижавшись щекой к моей ладони, подумала, что мачо совершенно прав. Даже более прав, чем я думала, как ни больно это осознавать. Если я не собиралась оставлять заморыша себе, в качестве раба, (а я не собиралась, Всевидящий мне порукой!) значит должна была подумать о том, как он будет жить один. И готовить его к этому. И вовсе незачем было так пугаться этого слова: «один». Может быть, одиноким останется вовсе и не он… Маугли вернётся на свою планету (если Всевидящий поможет), может, даже заведёт себе там семью. И при чём тут буду я? У нас с ним изначально были разные дороги, разные цели, и вообще… Это случайность, что мы пересеклись, но ненадолго, только пока ему требуется помощь, а потом – он будет свободен, а не одинок, и я тоже свободна, а не одинока… И всё будет замечательно, надо только правильно смотреть на вещи, не позволяя себе увлекаться излишне тем, чего у меня нет. Например, привязанностью Маугли. Это как атавизм, – сейчас ещё ему нужна хозяйка, определённый сексуальный партнёр, но постепенно всё это уйдёт, связь нужно будет разорвать, и отпустить его… Но пока, – пока об этом рано думать.

Вылетели мы через час, на собственном флайере Эдора, который вызвал его аж со стоянки в городе. Я с искренним восторгом смотрела на вытянутое, хищно-обтекаемое тело машины премиум-класса, зависшей над нашей площадкой. Летательный аппарат красавчика был под стать хозяину – тоже очень красивый, вызывающе-роскошный, алого цвета, да ещё и снабжённый золотыми накладками, делающими из него стилизованное подобие летающих ящеров с Барроу. Этот гигант свободно мог вместить до двадцати пассажиров, зато не мог сесть у нас из-за своих размеров. Но не это стало проблемой, – на такие случаи имелся специальный трап, – проблемой стал подъём Маугли во флайер.

Оказалось, мало заставить его закрыть глаза, – кредит доверия лягушонка исчерпался, как только он понял, что ему придётся идти по узкому, повисшему в воздухе без видимой опоры, мостику. Наличие перил его ничуть не успокаивало. Я всерьёз начала обдумывать вызов флайера меньших размеров, с которыми лягушонок уже «был знаком», но тут в дело вступил Эдор. Скомандовав Маугли: «Закрой глаза и не смей открывать!», он просто подхватил его на руки и в два шага занёс внутрь своего монстра. Заморыш успел только пискнуть что-то нечленораздельно, а я – ахнуть.

Дальше всё пошло обычным порядком: я села в кресло, кикиморыш примостился у моих ног, и мы оба принялись старательно игнорировать неодобрительные взгляды контрабандиста, который предпочёл тоже усесться в салоне, а не в кабине, видимо, всецело доверяя автопилоту.

Долетели до лаборатории Вигора почти в полной тишине. Мачо что-то обдумывал, попутно набрасывая в своём блокноте какие-то планы, или быстро чирикая письменные сообщения на экране вифона. Я тоже молчала, крепко сжимая ладонь Вайятху, которого потряхивало, – то ли от страха, то ли от предвкушения процесса «выращивания». На всякий случай, я поглаживала его по голове, стараясь передать чувство спокойствия и умиротворения, которого и сама-то не ощущала… Ни дыхательная гимнастика, ни ментальные барьеры не помогали, – я тоже боялась предстоящей процедуры, потому что мучилась сомнениями, возможно ли такое вообще сделать. Конечно, Вигор обещал, и выглядел вполне уверенным в себе, но делал ли он что-то подобное на практике? И какого Вограна я побоялась спросить его об этом?..

Когда прилетели, оказалось, что места на ближайшей стоянке нет, и Эдор, найдя через Сеть свободную площадку в приличном районе, отправил свою машину туда, как только мы выгрузились. Оглядевшись, я опять поразилась тому, какое злачное местечко генноизменённые выбрали для своей лаборатории. Эдор, когда я спросила его об этом, ответил, что они исходили из нежелания «светиться». Этот район был достаточно «тихим», чтобы не опасаться ежемесячных облав, и соседи были приучены не лезть слишком настырно в чужие дела. Да и образ Вигора, как третьесортного полулегального генетика, куда лучше вписывался в местное окружение.

Когда мы вошли, лягушонок потряс меня до глубины души, бросившись навстречу эскулапу и поцеловав ему руку. Эдор дёрнул меня за рукав, выводя из ступора, и прошептал на ухо:

- Закрой рот, Жужелица. Ну, что ты, в самом деле… Может, это просто жест благодарности. Или он так здоровается.

При этом сарказма в его голосе было, хоть вёдрами черпай.

Возможно, он был прав, и Вайятху просто поздоровался, но меня опять неприятно резануло поведение лягушонка, и я дала себе слово, что прямо завтра начну готовить его к «выходу в свет». Не будет же он вечно сидеть в лесу, в глуши…

Надо отдать должное викингу – он, не моргнув глазом, принял лобызание длани и в ответ ласково погладил кикиморыша по голове.

- Ну, что? Готовы? – вопросил, оглядывая нашу группу пронзительными синими глазами. – Я вас уже два часа, как жду…

Сама капсула была втиснута между кучей коробок и упаковок, а также каких-то неопознанных медицинских аппаратов, так что подойти к ней можно было только с одного бока, и то, желательно, какому-нибудь тощему индивиду. Ну, Маугли прекрасно вписался бы, что и требовалось.

- Раздевайся и укладывайся, – скомандовал генетик, направляясь к своему киберу, поставленному рядом, на гору коробок.

Над его рабочей панелью висела фигурка «исправленного» Вайятху, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Лягушонок послушно выполнил команду и забрался внутрь серебристой каплевидной кабины, бросая на меня испуганные и, одновременно, полные надежды взгляды. Когда крышка с тихим чавкающим звуком закрылась, Вигор набрал команду на кибере, тихое гудение, на грани слышимости, которое издавал аппарат, чуть-чуть усилилось, достигло некоего порога и остановилось.