- Ну, не кузнец. Тракторист. Еще хуже. Даст болтом от трактора по чайнику, копыта и откинешь! Уж трактористы-то, я думаю, есть?

- Как не быть! - отозвался дед Пахом. - Намедни Федя-тракторист купил у мене самогону, нажрался пьяным и пошел к жене председателя. Сам-то председатель на совещание в город укатил. Ну, как положено, разделись, а тут бац! председатель портфелю забыл и вернулся. Ну, жена Федю в сортир и спрячь! А Федя пьяный, как верблюд. Натурально взял, да и в очко оступился! Неделю потом благоухал. Его даже в сельпо обслуживать отказывались!

- Суровые нравы, - сказал Дамкин.

- Дети гор, - подтвердил соавтор.

- Чегось? - не понял дед.

- Да это мы так, - махнул рукой Дамкин, отрываясь, наконец, от зеркала. - Пойдем, что-ли?

- Может, на дорожку? - дед Пахом приподнял из-под стола банку самогона.

- Потом!

Литераторы вышли на улицу. Деревенские парни и девки неторопливо шли к клубу, откуда уже слышалась веселая музыка.

- Бони Мы, - определил Дамкин, разбирающийся в современных ВИА.

- С ума свалиться! - равнодушно удивился Стрекозов.

Заметив около входа в клуб, где небритые деревенские мужики курили "Беломор", симпатичную девушку, Дамкин лихо подкатил к ней и вежливо поинтересовался:

- Девушка, у вас случайно не найдется закурить?

Девица смерила литератора оценивающим взглядом и протянула пачку "Беломора".

- А у вас тут все курят "Беломор"? - Дамкин профессионально раскручивал незнакомку на разговор.

- Курят то, что в магазин завезли.

- Девушка, а вы знаете, кто вон тот мужчина с дурацким выражением на лице?

- Не знаю.

- Как?! Это же сам литератор Стрекозов! Он же печатается в газете "Колхозное раздолье", в журналах "Юность", "Огонек", "Смена"! Вы разве не читали его стихов? Он еще в соавторстве с литератором Дамкиным пишет...

- Не читала, - ответила девушка, уже с интересом посматривая на Стрекозова.

- Зря, милая, зря! - Дамкин осторожно взял ее под руку. - Не будь я его соавтор Дамкин, если это обязательно надо было прочитать!

- А вы тот самый Дамкин? - удивилась девушка. - Который со Стрекозовым?

- С которым Стрекозов, - поправил Дамкин. - Тот самый. А вы тут кого-нибудь ждете?

- Жду.

- Вы дождались! - радостно объявил литератор. - Меня!

Побежденная таким напором, девушка была увлечена Дамкиным в душное помещение дискотеки. Стрекозов тоже прошел вслед за ними и некоторое время следил, как Дамкин заливает девице что-то многообещающее и, толкая местные парочки, крутит ее по всему залу.

- Ну, этот козел точно нарвется на... - сказал голос за спиной у Стрекозова. На что нарвется этот козел, Стрекозов не разобрал, но подумал, что уж очень этот козел смахивает на Дамкина. Литератор оглянулся и заметил участкового Внезапнова. Мент был в штатском, стоял в компании здоровенных парней и смотрел на Дамкина нехорошим взглядом.

- Получит этот козел у меня желудей!

"Ба! - поразился Стрекозов. - Никак эта телка - голая доярка Аграфена, любовница здешнего мусора! Та самая эксбиционистка, о которой с любовью рассказывал дед Пахом! Да, с ней Дамкин может и желудей огрести..."

Здоровенные парни засучивали рукава и готовились бить Дамкина. Стрекозов в замешательстве начал думать, как спасти морду своего соавтора. Ничего более умного не придумав, он выскочил на улицу и стрельнул у первого попавшегося мужика закурить. Затем схватил пук соломы, приложил у деревянной стене клуба и поджег от папиросы. Сухая стена быстро загорелась, и Стрекозов истошно завопил:

- Пожар!!!

- Пожар! Пожар! - подхватили вокруг.

Заметались люди. На выходе из клуба организовалась свалка. Танцующие разбили окна и полезли наружу. Дамкин тоже вылез из окна, подхватил на руки свою доярку и осторожно спустил ее на землю. Аграфена весело хохотала.

Стрекозов подбежал к соавтору и быстро проговорил:

- Дамкин, или мы сейчас сматываемся, или тебе бьют морду вон тот мент и его друзья трактористы.

- Милая, - спросил Дамкин у доярки. - Мы со Стрекозовым живем у деда Пахома, там есть грамотный сеновал. Пойдем?

- Отчего ж не пойти, - радостно согласилась девушка.

Стрекозов горестно покачал головой.

- Опять двадцать пять! Опять мне на улице спать!

- У тебя подруга есть для Стрекозова? - спросил Дамкин, пока они быстрым шагом уходили прочь от горящего клуба, куда бежали взволнованные чем-то люди с ведрами, баграми и топорами.

- Есть, - задыхаясь, ответила раскрасневшаяся Аграфена. - Машкой зовут. Только она возле клуба.

- Дамкин! - сказал Стрекозов. - Я сюда отдыхать приехал. Идите вы в задницу со своими Машками!

Они вернулись к дому деда Пахома, и Дамкин сразу увел доярку на сеновал.

- Я только стихи ей почитаю, - объяснил он соавтору.

- Читай, читай, - сказал тот и вошел в избу, где дед Пахом, нацепив очки на нос, читал газету "Правда".

- Добрый вечер, - сказал Стрекозов, плюхаясь на дореволюционный диван.

- Ась? - отозвался дед Пахом.

- О чем пишут?

- Да вот на съезде Леонид Ильич Брежнев выступил...

- Э, да у тебя газета старая!

- Да? - удивился дед.

- А у вас в деревне клуб сгорел, - выложил Стрекозов свежую новость. А завтра утром мы уезжаем.

- Как? - изумился дед Пахом. - Вы ж на неделю собирались?

- Да эта сволочь Дамкин, баб ему мало! снял на танцах ментовскую доярку и сейчас на сеновале читает ей свою самую длинную поэму. А мент со своими трактористами ищет его по всей деревне, чтобы поговорить о роли личности в произведениях Льва Толстого.

- Убьют, - подумал вслух дед Пахом. - Как пить дать, убьют.

- Вот и я говорю, сваливать надо.

- А как же тараканы?

- Да мы пока у Бронштейна на кладбище поживем.

- Дак тогда надоть за отъезд спрыснуть?

- Это можно! - согласился Стрекозов, и дед Пахом достал из-под стола трехлитровую банку.

На следующее утро невыспавшиеся, но хорошо отдохнувшие литераторы покинули гостеприимную деревню.

Глава следующая,

в которой Дамкин и Стрекозов попадают на кладбище

На кладбище грязь. Полшестого.

Мать-земля сегодня сыра.

Б.Г.

Стоит только на день-два уехать из дома, как начинают происходить события. Тебе приходят письма от забытых любовниц, почтовые переводы гонорара, о котором ты и не подозревал, знакомые неожиданно женятся, кто-то попадает в веселую историю. По возвращении не сразу и узнаешь, что же изменилось, но чувствуешь, что что-то не так.