- Хватит издеваться, - огрызнулся Карамелькин. - Слушай дальше! "Я так изнываю от любви! Я даже почти решилась прийти к тебе домой, но ты живешь не один! К тебе ходят разные неприятные люди, а один, самый отвратительный, живет постоянно!"
- Не трудно догадаться, что неприятные люди - это мы, - догадался Дамкин. - Стрекозов, ты очень неприятный человек!
- Я знаю, - сказал Стрекозов. - А вот кто из нас самый отвратительный? Кто тут живет постоянно?
- Наверно, я? - предположил Шлезинский. - Ну и дура эта ваша школьница!
- Тише вы! - Карамелькин страдальчески сморщился. - И так из-за вас страдает моя личная жизнь, а вы еще тут шумите! Вот выгоню вас из квартиры, приведу эту милую девушку...
- Читай, читай, - разрешил Стрекозов. - Очень интересное письмецо!
- "Этот самый отвратительный, - продолжил Карамелькин, - совсем не похож на тебя. Он, конечно, твой приятель, я не могу ничего иметь против, но вообще-то он на вид полный кретин - тощий, светловолосый, постоянно курит и, наверное, гомосексуалист! И фамилия его - Карамелькин!" Карамелькин запнулся и удивленно перечитал. - "Фамилия его - Карамелькин!" Ничего не понимаю... Тут что-то не то написано...
- Ну-ка дай, - протянул руку Дамкин и выхватил письмо. - Так... гомосексуалист... И фамилия его - Карамелькин! Точно! А вот дальше: "А ты такой представительный мужчина! Особенно мне нравится твоя борода, которую ты начал отпускать..." По-моему, это не Карамелькину письмо, - Дамкин заржал. - Девочка влюбилась в Шлезинского!
- Ну и дура! - протянул Карамелькин. - Вот дура, а?
- А что? - приосанился Шлезинский. - Я, действительно, красивый мужчина! А что там дальше, Дамкин?
- "Твоя борода - это так сексуально! Ты так здорово играешь на гитаре! И так хорошо поешь! Выгони этого Карамелькина из своего дома, и я приду к тебе! Мы проведем ночь, полную любви! Твоя..." Подпись снова неразборчива.
- Ну, засранка! - страдал Карамелькин. - Эти молоденькие дурочки совсем оборзели! Меня, хозяина квартиры, выгнать из моего собственного дома!
- Точно, - сказал Стрекозов. - Женщины - они все такие!
- Нет, а! Ну, какова дура! - истерически вскрикивал программист. Влюбиться в этого Шлезинского!
Все весело рассмеялись. Карамелькин сердито вскочил и заперся в туалете.
Шлезинский тронул струну на гитаре и тихо сказал:
- Обиделся... Как бы не выгнал меня из-за этой школьницы... Женщин-то мне хватает, а вот где я жить буду?
- У нас поживешь, - предложил Дамкин. - Или у Бронштейна. "Левый рейс" уехал в Гурзуф, у него сейчас тихо...
- Да не выгонит, - успокоил его Стрекозов. - Кто тогда за квартиру будет платить?
- А мы, кстати, домой пойдем, - сказал Дамкин. - Наше подполье окончилось. С работы нас поперли...
- Эх! - тяжело вздохнул антисемит Шлезинский. - Жиды!
- Шлезинский, при чем здесь жиды? С работы нас выгнал Однодневный, а он - русский.
- А я что сказал? - удивился Шлезинский. - Я и говорю, во всем жиды виноваты! Кстати, Дамкин, я еще одну песню написал на твои стихи и отдал ее "Левому рейсу".
- Ну-ка, ну-ка!
Шлезинский снова взялся за гитару.
- Песне Вселенной, милая, внемли,
Ночи клубок размотается вдаль,
Ночь опустила сегодня на Землю
Самую чёрную неба вуаль.
Значит сегодня, не так как всегда,
В сне твоем месяц примет участье,
Видишь, сорвалась шальная звезда,
Чтоб принести тебе новое счастье...
Глава следующая,
в которой Дамкин и Стрекозов борются с тараканами
Вся кухня прямо-таки кишела тараканами. Большие и маленькие, темно-рыжие и совсем светлые, усатые и наоборот, тараканы ползали по стенам, по столу, и на полу между пустыми бутылками их была тьма тьмущая!
П.Асс, Н.Бегемотов "Поросята"
- А-а-а!!! - истошно заорал Стрекозов из ванной, где он сбривал свою недельную щетину.
Насмерть перепуганный Дамкин вскочил с дивана и бросился на помощь к соавтору. Стрекозов, весь перепачканный кремом для бритья, стоял на табуретке и орал:
- Таракан!
- Фу! - облегченно выдохнул Дамкин. - И стоило так орать? Я уже думал, что остался без соавтора.
- Ага, - обиженно протянул Стрекозов. - Я еле успел залезть на табуретку! Еще мгновение, и он бы пополз по моей ноге!
- Чего их бояться, они ж не кусаются, - объяснил Дамкин и прихлопнул таракана своим тапочком.
- Какая гадость! - передернулся Стрекозов и, передумав бриться, стер крем полотенцем. - Ненавижу! А ты, Дамкин, убийца!
- Пора роман писать, - сказал Дамкин. - Я уже лист в машинку заправил и достал из холодильника пиво.
- А я уже побрился, - заявил Стрекозов и, плеснув на лицо немного воды, закрыл кран.
Литераторы прошли в комнату, Дамкин, предвкушая приятный жигулевский напиток, пощелкал языком, открыл две бутылки и приложился к одной из них.
- Пиво! Люблю! - выдохнул он.
- И где это носит нашу секретаршу? - поинтересовался Стрекозов, усаживаясь в кресло. - Я что, сам должен что ли печатать?
Дамкин протянул соавтору бутылку, и Стрекозов тоже приложился.
- Поехали, - молвил Дамкин, радуясь новой главе, которую они сейчас напишут. - На чем мы там остановились?
- Новый шериф и старый парикмахер поехали ловить Билла Штоффа и попали в плен к агрессивно настроенным индейцам.
- И что нам делать с ними дальше?
- Пообещаем вождю слона из зоопарка. Шерифа оставим заложником, а парикмахера отправим за слоном.
- А на чем он его привезет?
- Ну, не на самосвале же! Естественно на... - тут Стрекозов задумался. - Пешком дойдут.
Звонок в дверь прервал полет фантазии литераторов.
- Привет, мальчики! - помахала ручкой секретарша литераторов Света, проходя в открытую дверь. - Как ваши успехи?
- Опаздываешь! - сурово сказал Стрекозов. - Я тут из-за тебя чуть было уже полглавы не напечатал.
- Ну вот, - обиженно надула губки Света. - Спешишь, спешишь, а приходишь и слышишь одни упреки!
Литераторы подошли с двух сторон и поцеловали любимую секретаршу в пухлые щечки.
- Ну, ладно, ладно, - прошептала она, уклоняясь от громких чмоканий. Я тут колбаски принесла, хлебушка. Голодные, небось?
- А то! - Дамкин засиял от радости.
Секретарша прошла на кухню. Дамкин и Стрекозов открыли еще по бутылочке пивка, чокнулись и выпили по полбутылки. И тут с кухни послышался женский визг.