Разумеется, экскурсия ничего не дала. В помещении, где хранилась всевозможная рухлядь, не обнаружилось ни проектора, ни щита с гербом только дверь, сбитая из дубовых досок. В тесном коридорчике за ней было абсолютно пусто. Дверь под аркой действительно вела в винный погреб, и, обследовав в нем все закутки, Дэвид убедился, что, кроме стеллажей с пыльными бутылками и бочонков с виски и портвейном, искать там было нечего. Оставалось обыскать нежилое крыло и чердак. Задача Гераклова, но Дэвид не собирался сдаваться, ведь речь шла о жизни друга.

Однако ему помешали. Лорд Теодор, вернувшись с верховой прогулки и, видимо, справившись о Дэвиде у горничной, отыскал их с Беггом в западном крыле.

- Прошу прощения, Дэвид. Я бы хотел с вами поговорить.

Они перешли в жилое крыло и устроились в кабинете его лордства.

- Еще раз прошу меня простить, молодой человек. - Теодор Расселл в расстроенных чувствах забарабанил пальцами по столу. - Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? Все эти разговоры... сначала о таинственном маге, теперь о герцоге, якобы тоже приехавшем погостить в мой дом... Может быть, вам стоило бы обратиться к доктору? Конечно, это не мое дело, и вы имеете полное право послать меня к черту. Но... я ведь собираюсь доверить вам сына, вы понимаете? Нет-нет, я вовсе не думаю, что вы... не в себе. Скорее всего, просто переутомились, перезанимались, перенапрягли мозги своими заумными книгами. Но хотелось бы убедиться... У нас очень хороший семейный доктор...

Дэвида буквально пронзило острое желание треснуть кулаком по столу и заорать: "Я вам покажу доктора! Лучше бы полицию вызвал, чертов лицедей!"

Только промелькнувшая перед глазами мысленная сцена с участием дюжих санитаров, упаковывающих его в смирительную рубашку, заставила несчастного прикусить язык. Он досчитал до десяти, потом медленно заговорил:

- Я понимаю ваше беспокойство, милорд. И ценю ваше участие. У меня сейчас и впрямь не лучшие времена. Но не настолько все плохо, чтобы обращаться к врачу. Вы же знаете, вчера я несколько переусердствовал с дегустацией ваших замечательных напитков. У меня до сих пор налицо все признаки отравления. Стоит ли придавать такое значение фантазиям человека, хватившего лишку? Обещаю: если что-либо подобное повторится, я сразу покину ваш дом.

Честно говоря, Дэвид с огромной радостью покинул бы этот проклятый дом немедленно. Если бы не Майк. И необходимость заискивать перед хозяином, с тем чтобы ему не отказали от места, которого он не искал и в котором не нуждался, казалась ему злобной насмешкой судьбы.

- Ну что ж... - Лорд Теодор выбил из столешницы еще несколько тактов. Как знаете. Если все-таки надумаете - мало ли, что? - только шепните, я тут же приглашу Гривза. Он замечательный специалист. Мне будет жаль, если Дерек лишится такого наставника... Да, раз уж вы сегодня не в форме, отправляйтесь-ка на прогулку, подышите свежим воздухом. Как вы относитесь к лошадям?

- Нейтрально. Я не трогаю их, они - меня, и все довольны.

- Как странно слышать это... Ладно, не важно. Тогда просто пройдитесь. У нас красивые места. Побродите по парку, загляните в розарий.

Дэвид вышел из дома, пересек широкий газон и присел на скамью. Настроения гулять у него не было, да и ноги держали плохо, но спорить с Расселлом не хотелось. Ничего, он переждет немного, незаметно вернется в особняк и продолжит поиски. А пока можно подремать...

Разбудил его утробный звук установленного на вибрацию мобильного телефона.

- Алло, слушаю вас.

- Дэви, старина, ты на меня не сердишься?

- Майк! Ты жив?!

- Ох! Не то чтобы совсем, но...

- Господи, как я рад! Что случилось?

- Да, понимаешь, встретил тут одну курочку... Сам не знаю, что на меня нашло. Правда, курочка - высший класс, не девочка - персик!

- Майк, что ты несешь?! Какая курочка, какая девочка? Ты, вообще, где?

Трубка застонала:

- Ох, не ори, у меня сейчас башка лопнет! Я же тебе и объясняю: в Лондоне, в гостинице. И мне жутко перед тобой неловко. Честно, я не хотел... Уже собрался ехать, но решил сперва заглянуть в бар, пропустить стаканчик на дорожку. А там сидит такая фемина! Ну не мог я не закинуть крючок! А она клюнула. Слово за слово, стаканчик за стаканчик, и сам не заметил, как в номере с ней очутился. И наш с тобой уговор, ясное дело, совершенно из головы вон. Сегодня очнулся совсем никакой, а на душе так муторно, точно я не с девочкой ночь миловался, а грабил вдов и сирот. Что же, думаю, я такого мерзкого натворил? Почему мне так тошно? Похмелье похмельем, а такой депрессухи у меня сроду не было. Чуть не умер, пока вспоминал. А потом бабах! - и всплыло. Майкл Кренстон дал другу слово и не сдержал. Теперь все поколения Кренстонов дружно ворочаются с боку на бок в своих обветшалых гробах. Прости меня, а, старик?

Дэвиду показалось, что он рассыпается на части. Руки противно дрожали, сердце то билось, как припадочное, то замирало, пропуская удары, мозги решительно настроились на забастовку.

- Так, Майк, подожди минутку... Не мог бы ты пояснить, о чем речь? Какое слово ты мне дал и когда?

- Чего-то я не пойму... Ты что, тоже упился вчера до потери пульса? Вроде не твой это стиль... Или сбылось мое пророчество, и у тебя наконец снесло крышу?

- Майкл!

- Боже! Прошу же: не ори. Объясняю: вчера я прилетел в благословенное Соединенное Королевство и позвонил тебе на мобильник. Ты, против обыкновения, не стал бурчать, что страшно занят, а, напротив, обрадовался мне, как родному. Сказал, что влачишь жалкое существование вдали от очага культуры и цивилизации, другими словами, от нашей общей альмы муттер, натаскивая щенка лорда Теодора Расселла на английскую историю и литературу. Со слезой в голосе просил меня приехать в имение лорда и скрасить твои унылые серые будни. Я, понятно, расчувствовался и пообещал немедленно выехать. Ну что, вернулась память?

- Нет, Майк, - медленно, как сомнамбула, произнес Дэвид. - Не вернулась. Ответь мне еще на один вопрос. Только, ради Христа, ответь честно. И не шути. Может быть, от этого зависит моя жизнь.

- Страсти какие! Ты меня просто пугаешь, малыш. Хочешь, я приеду? Найму шофера и приеду.

- Не знаю. Сначала ответь мне: ты помнишь все, о чем только что рассказал? Наш телефонный разговор, девушку в баре, вашу ночь любви? Я имею в виду: ты помнишь это сам или с чьих-то слов? Пожалуйста, это очень важно.

- Ну... если говорить абсолютно честно, небольшие провальцы в памяти имеют место быть. Все-таки я здорово вчера набрался. В частности, ночь любви, как ты лихо выразился, помню урывками. И, наверное, с трудом вспомнил бы, как выглядит девушка, если бы она ушла до того, как я проснулся. Но, поскольку она покинула мой люкс только полчаса назад, проблем с опознанием не будет. А наш с тобой разговор - да, помню. Без всяких купюр.

Дэвид подумал, что жизнь кончена.

- Я перезвоню тебе позже, ладно?

Истина, очевидная и безжалостная, наконец предстала перед Дэвидом во всей своей неприглядной наготе: он сошел с ума. Можно подозревать во лжи кого угодно: Расселла, Ариану, Бегга, Дейзи, мессира, все население южной Англии вплоть до ее величества - но только не Майкла Кренстона.

Старина Майк был единственным близким другом Дэвида. Они дополняли друг друга, как инь и янь - жизнерадостный, компанейский, увлекающийся Майкл и сдержанный, застенчивый, серьезный Дэвид. Один прагматик, другой романтик. Один - ценитель плотских наслаждений, другой - почти аскет. При всем при том структура мышления у них была похожа, они хорошо понимали друг друга. Хотя, конечно, бывало всякое. Поначалу Майк никак не мог уразуметь, что Дэвид всерьез любому другому обществу предпочитает общество книг. У жизнелюбивого американца не укладывалось в голове, как можно просто сидеть и размышлять, когда есть возможность посмотреть по телеку спортивный матч, пригласить девушку на танцы или посидеть за кружкой эля в доброй компании. Он теребил Дэвида, навязывал ему ненужные знакомства, пытался завербовать его в разные студенческие сообщества, увлечь греблей, театром, саксофоном, тайской кухней, тэквандо, экстремальным туризмом. Но быстро понял, что это бесполезно, и принял правила игры: наслаждаться обществом друга, не пытаясь его переделать. С тех пор в их отношениях установилась полная гармония. Единственное, что немного задевало Дэвида, - это отношение друга к мессиру. С тех пор как он выбрал Салливана своим научным руководителем и увлекся историей оккультизма, Майк не переставал его подначивать, отпускать ехидные замечания и жестоко пародировать профессора. Обычно грубоватые шутки приятеля не раздражали и даже забавляли Дэвида, но в случае с мессиром Кренстон явно перегибал палку. Да, Майкл умел быть резким, грубым и хамоватым, точно какой-нибудь неотесанный ковбой с захолустного ранчо. Как странно, что он оказался герцогом...

"Впрочем, нет, герцогом он оказался в моем больном воображении, мысленно напомнил себе Дэвид. - Как выяснилось, Майк не приезжал сюда, а значит, мы с Расселлом не обсуждали его биографию - просто не было повода".

Он сидел, откинувшись на спинку скамьи, смотрел перед собой бессмысленным взглядом и думал, что надо бы пойти в дом, объявить лорду о своем скором отъезде и собрать вещи, но не мог заставить себя подняться. Когда в кармане заурчал мобильный, он даже не шелохнулся. Но звонивший был настойчив - телефон не унимался. В конце концов Дэвид неохотно ответил:

- Да?

- Дэви, это ты? - В голосе Майкла звучала настоящая тревога. - Что с тобой стряслось? Что за могильный голос? Ты заболел? Кто-нибудь умер?

- Да. Я.

- Иди ты в задницу со своими идиотскими шутками! Сейчас приеду и накостыляю тебе по шее, чтобы не пугал ни в чем не повинных людей! Говори сейчас же: какого черта с тобой приключилось?