…но тот уже лежал на земле с перерубленной шеей, и жизнь фонтаном вытекала из его горла.

А потом солдат повернулся к ней. Все еще держа в руке щит, Ольга завопила и подняла его, и меч ударил в дерево так сильно, что вибрация пронзила все ее тело, заставив зубы клацнуть.

Он ударил снова, и она снова блокировала удар. И снова. И снова. Ее руки взрывались болью в ответ на каждый удар.

С последним ударом щит треснул пополам.

Солдат напал, и Ольга поняла, что сейчас умрет. Ей было все равно. Она даже была рада этому. Она уйдет в землю, и ее тяжелая жизнь будет окончена, и она была этому рада.

Но потом меч солдата отлетел прочь, как и его отрубленная рука, и перед ней вырос Вали.

Она должна была умереть. Она хотела умереть.

Он закричал что-то, но она не понимала его. Она ничего не понимала.

~oOo~

Из всех налетчиков и жителей деревни и замка в живых после нападения осталось двенадцать человек: пятеро налетчиков и семь деревенских, семь мужчин и пять женщин. Вали увел всех уцелевших в замок.

А потом он заключил союз с Тумасом. Он попросил его дать им возможность уплыть отсюда. Через море на судне, больше похожем на рыбацкое.

Вали пообещал Ольге, что Леиф заплатит за то, что сделал.

Теперь она понимала его слова и понимала еще одну вещь: ненависть. Только она в ней и осталась.

Она села на корабль с теми, кого еще могла назвать друзьями, и смотрела, как мир, который она знала всю жизнь, исчезает за горизонтом. Она найдет Леифа и заставит его заплатить, или умрет на пути к чужой земле. Только так.

Мир обрел свое равновесие.

Глава 10

— Она сильная, ярл. Эта сука по-настоящему сильна. Я могу попробовать смягчить ее норов, если ты поз…

Когда ярл Эйк махнул рукой, Игул, толстый раб, который обычно выполнял самые мерзкие его поручения, закрыл рот и не стал заканчивать фразу.

— Ты ее не тронешь. Она — Око Бога, и она принадлежит мне. Но ты сказал, она не сдалась.

— Нет, ярл. Она сегодня утром вырывалась, как бешеная, и пыталась даже плюнуть в меня.

Леиф послал косой взгляд в сторону Колдера. Они говорили утром, и он пытался убедить старшего сына ярла и своего старого друга, что его отец искушает богов, мучая Бренну. Ему нужно было, чтобы именно Колдер говорил с отцом об этом, потому как Эйк уже подозревал Леифа, и это подозрение все росло. Но пока на Колдера можно было воздействовать. А вот на его отца уже нет.

Леиф не думал о том, что будет, когда ярл лишит его своего доверия. Наверняка последствия будут ужасны, но эта правда не помешает его планам.

Они уже несколько дней как вернулись в Гетланд, и Бренну сразу же заковали в цепи и посадили в амбар на окраине города. Ее здоровье и силы утекали с каждым днем. Эйк ждал, пока она сломается, пока станет умолять его — просить еду или воду, или травы, чтобы унять жар, да что угодно, лишь бы умоляла.

Но она не станет этого делать, как бы ярл ни мучил ее, и Леиф это знал. Она не умерла от «заботы» Игула только потому, что Леиф приносил ей хлеб и воду, и мясо, если мог достать, и травы от лихорадки. Чтобы ей стало хоть чуточку лучше.

Бренна снова ему верила, и эту веру ему было легко вернуть. Когда он рассказал ей, что Вали еще жив — а Леиф не мог позволить себе сомневаться в этом — и о том, что он сделал, чтобы спасти их, она просто сразу поверила.

Может, в неволе и страданиях ей просто был нужен друг, а может, все решили годы дружбы и преданности, но она сразу приняла его слова, и Леифу стало намного легче жить, зная о ее доверии.

А теперь он балансировал на лезвии меча, пытаясь оставаться на хорошем счету у ярла и одновременно сохраняя жизнь и силы своего друга. Но каждый раз как Леиф заговаривал о Бренне, неважно, какой был повод, он чувствовал на себе долгий взгляд Эйка. Он больше не доверял ему так, как раньше.

Это могло окончиться тем, что Леифа самого посадят на цепь рядом с Бренной, а то и вообще — отрубят голову.

Ему нужно было убедить ее просить о милости. Не умолять, не сдаться. Просить о помиловании, не падая духом. Просить о времени, которое им было нужно до возвращения Вали — или до момента, пока они сами не соберутся с силами — и потом расправиться с Эйком навсегда.

А теперь Эйк говорил, не обращаясь в отдельности ни к кому, говорил всем им: своим сыновьям Колдеру, Эйвинду и Ульву, Леифу, Вигеру и Игулу:

— Может, Око Бога хочет внимания своего ярла?

И уже Игулу:

— Помой ее и приведи сюда. Мы скоро узнаем, насколько она сильна.

~oOo~

И вот, перед ним оказалась Бренна Око Бога, еще сильнее, чем прежде. Она стояла перед Эйком в своей рваной, кое-как заштопанной одежде, волосы и тело вымыты наспех так, что на лице остались грязные потеки. Шея и запястья Бренны были скованы, и Игул держал ее цепь, как поводок.

Эйк сидел в большом кресле, обтянутом шкурами, — Ольга наверняка бы назвала это кресло троном.

Бренна стояла прямо и держала голову высоко, словно ей не было дела до цепей, натирающих кожу. Взгляд ее пронзал ярла насквозь. Так Бренна смотрела в бою — сосредоточившись и не отвлекаясь ни на что другое. И правый глаз буквально сверлил врага. Ее боевой взгляд. Леиф видел и не раз, как враги трусили под этим взглядом еще до того, как Бренна поднимала меч.

И теперь этот взгляд был обращен к Эйку.

— Я отрекаюсь от тебя, — прошипела она, четко выговаривая каждое слово.

Эйк пытался вести себя как добросердечный хозяин, искренне страдающий от неблагодарности своего любимого слуги. Он предложил Бренне облегчить ее боль, дать ей еду и одежду. В обмен на все это она должна была снова стать его рабыней.

И вот в ответ на это, так называемое милосердие, Бренна проявила новую неблагодарность.

Эйк отбросил прочь притворство и подался вперед.

— Кто сказал тебе, что ты можешь отречься от меня? Я — твой ярл!

— Нет, ты не мой ярл, — ответила Бренна. Она вела себя так, словно стояла перед ним не в цепях, а в одежде Девы-защитницы, со щитом и мечом. Столько силы было в ее словах, пусть даже и звучали они хрипло, с трудом продираясь сквозь сухое горло.

Вокруг повисло напряжение. Эйк откинулся в кресле, его плечи снова расслабились.

— Тебя сломают, Бренна, Око Бога. И я буду смотреть, как это происходит. Вы знаете, что с ней делать, — сказал он Игулу, который выступил вперед, потянув за цепь.

Эйк хотел, чтобы ее отвели в комнату для пыток. В этой темной комнате ярл подвергал пытке тех, кто отказывался ему подчиняться. Леиф поднялся, сердце его сжалось.

— Ярл Эйк.

Все взгляды в зале обратились к нему. Глаза ярла опасно сузились.

— Тебе есть, что сказать, Леиф?

В той комнате Бренну могли сломать. Никто не выдерживал пыток.

Он должен был спасти ее. Леиф сделал глубокий вдох и, собравшись с силами, заговорил, твердо и решительно.

— Она — Око Бога. Вы заставите богов гневаться, причиняя ей вред?

Это были слова, которые Леиф повторял снова и снова с тех пор, как вернулся с ярлом из Эстландии, и он знал, что сила их иссякает с каждым днем. Но у него не было другого решения.

Колдер пока еще боялся богов, возможно, не совсем обезумел и его отец. Страх гнева Одина еще жил в них.

Эйк повернулся к Бренне перед тем, как ответить. Глядя на Деву-защитницу, он сказал:

— Ты прав. Но боги отдали ее мне, и она нарушила свою клятву. Она лежала в постели с моим врагом и вышла за него замуж. Боги согласятся, что такое предательство должно быть наказано.

Итак, страх перед богами больше не мог помочь Леифу. Он потерял единственную возможность спасти Бренну. И потерял доверие ярла, он это тоже осознавал.

Ярл кивнул Игулу.

— Подготовь ее. И приготовь прутья. Посмотрим, есть ли предел силы у Ока Бога.

Прутья. Желудок Леифа сжался при мысли о том, что ей предстоит.

Когда Игул потащил Бренну прочь, Леиф попытался поймать ее взгляд. На короткое мгновение, прежде чем ее лицо снова стало полным безразличия, он заметил на нем вспышку страха.

~oOo~

Эйк позвал Леифа присоединиться к нему и его сыновьям и стать свидетелем того, как подчинится ему Око Бога. Леиф знал, что это зрелище будет ему настоящим наказанием и что ярл и позвал его именно с этой целью, но он бы и сам попросился его сопровождать. Он потерпел поражение в попытке спасти Бренну. Он должен будет испить до дна всю чашу своей вины за этот провал.

Она уже была раздета и привязана к большому деревянному столу в центре комнаты. Древесина давно потемнела и стала мягкой от крови многочисленных жертв.

Игул развел огонь, и железные прутья лежали там, ожидая своего времени. Сердце Леифа уже познало самую страшную муку на свете, но он не отвел глаз от спины Бренны: покрытой синяками, грязной и такой худой спины. Он не отвернется.

Эйк подошел к столу и наклонился, чтобы заглянуть Бренне в лицо. Она смотрела на него, гордо и спокойно даже сейчас.

— Тебя сломают, Бренна Око Бога. Ты будешь умолять о милости.

Она молча смотрела на него.

— Леиф, — сказал Эйк, отступив, и при звуке его имени Бренна сжалась и дернулась в своих путах.

Леиф тоже сжался. Эйк хотел, чтобы он был тем, кто накажет ее. Но он не станет. Он не может. Не было способа облегчить боль, которую намеревался причинить ей Эйк, — его руками или руками другого палача. Он не сможет облегчить эту боль, и он не станет тем, кто ее причинит. Им придется силой заставить его, если они захотят.

В этой темной комнате с Леифом и Бренной были Эйк, Колдер, Эйвинд, Ульв, Вигер и Игул. Ульв, младший из сыновей ярла, казался бледным в ожидании того, что должно было случиться, но Леиф не думал, что он повернет меч против своего отца. Может, он и еще слаб в искусстве боя, но против отца точно не восстанет, и если Эйку будет угрожать опасность, Ульв поднимет меч на его защиту.

Бренна была связанной и голой. Даже если бы она была готова сражаться — а он знал, что она готова, — на нее рассчитывать не приходилось.

Они все были безоружны, но в комнате было полно оружия. Леиф мог бы убить Эйка, это бы ему точно удалось. А потом ему пришлось бы сражаться с пятью воинами, четверо из которых были молоды и хорошо знали свое дело. Он мог бы убить двоих или троих, но потом его достанут. И Бренна останется на милость выживших.