Ольга сильно сомневалась насчет пророчества и насчет здоровья Бренны, которое после всех перенесенных ужасов сильно пошатнулось. Вряд ли она могла понести, и вряд ли от Вали, за такое короткое время.

Бренна заверила Ольгу, что ни один мужчина ее не касался. И вскоре оказалось, что пророчица была права. Бренна носила дитя.

Ольга не знала, что и думать. Пророчица оказалась права и насчет тяжелой беременности, но Ольга не знала, на самом ли деле это так, или оттого, что Бренна внушила себе, что так будет.

Как бы то ни было, еда в Бренне не держалась. Ольга перепробовала все, что могла. Кое-какие травы в Карлсе были ей знакомы, но многих она не знала. Здесь не было настоящего целителя, так что она полагалась на советы тех, что мог и хотел помочь, а другие травы просто испытывала на себе. Несколько раз после таких испытаний ей становилось плохо.

С тех пор, как Вали и Бренна вернулись к Карлсу, жизнь Ольги и Якоба стала чуть легче. Они были хорошими друзьями возлюбленного господина и его легендарной жены, и снова нашли защиту и уважение в их авторитете. С Ольгой начали заговаривать, а Якоб и вовсе нашел работу помощником на верфи.

Ольга нашла способ успокоить свой сломленный дух. Здесь, в доме своих друзей, заботясь о Бренне — и о Вали, который был не на шутку встревожен состоянием жены и изо всех сил сдерживался, чтобы не кружить над ней как наседка, она могла сосредоточиться. Что-то делать. Заняться чем-то правильным и хорошим.

Это не излечило боль, но облегчило ее, и пока этого хватало. Ольга снова выжила там, где почти все погибли, и там, где она тоже хотела погибнуть. Она выжила в мучении и рабстве, которым был ее брак. Она выжила в набеге на побережье. Выжила в лагере налетчиков. В замке, захваченном предателями. В горящей деревне, где умерли ее братья. В лодке на море.

Она теряла и теряла, и теряла, и все же жила. Она потеряла саму себя, и все же жила.

Если земля не была готова ее принять, то хотя бы у нее были друзья, которые нуждались в ее помощи и которые могли быть с ней рядом. Их любовь исцеляла Ольгу. По крайней мере, хоть какое-то равновесие в мире еще сохранялось.

Бренна сделала крошечный глоток чая, который приготовила Ольга, и нахмурилась.

— Он горячий, но на вкус… холодный. Как тот чай, который ты делала мне, когда я носила сына.

Ольга улыбнулась.

— Да. Это не та же самая мята, которую я собирала дома, но похожа на нее. И еще я нашла остролист, еще молодой, но уже хороший. И еще люцерну. Мята и остролист успокаивают, а люцерна даст сил. Пей медленно, но, думаю, ты удержишь в себе этот чай.

Бренна улыбнулась и сделала еще один, более уверенный, глоток.

— Хорошо. Спасибо.

По крайней мере, это у нее все еще было: сила, чтобы исцелять. Мальчик, чтобы заботиться. Друзья, ищущие ее поддержки.

Она выжила, потому что в ней нуждались, и этого было достаточно. Это позволило сну окутать ее разум той ночью в промежутке между отчаянием и кошмарами.

~oOo~

Позже Ольга оставила Бренну отдыхать и вышла в зал, где Вали сидел на обитом мехом кресле, которое выглядело, как настоящий трон, и выслушивал жалобы, просьбы и негодование своих людей. Она села у стены, незамеченная, и стала наблюдать.

Вали казался таким потерянным. Рядом с его креслом стояло еще одно, пустое, где сидела бы Бренна, если бы ей не было так плохо. Чуть поодаль стоял Орм, один из немногих друзей Вали, кто остался в Карлсе. Другие — Бьярке, Харальд, Астрид — задержались в Гетланде, чтобы помочь Леифу. Остальные были убиты.

Ханс и Георг, люди народа Ольги, тоже были в Гетланде. Яан остался здесь, но он был слишком юн и не мог поддержать Вали советом. Только дружбой и преданностью. Яана не было в зале, но Ольга знала, что он где-то рядом.

Вали сидел в окружении своих людей и женщин и казался одиноким и несчастным.

Ольга была рада видеть это. Если бы он выглядел довольным, сидя на этом троне, он не был бы тем Вали, которого она знала. Мужчиной, которому она доверяла. А в ней теперь осталось так мало доверия.

В том, как он вел свои дела, было какое-то необычное благородство. И его люди уважали это. Он не вершил судьбы. Вместо этого Вали предлагал варианты — чаще, сначала оглянувшись на Орма, и не мене часто — бросив взгляд в сторону шкуры, завешивающей вход в покои, где лежала его жена. И люди, выслушав его, соглашались или высказывали свое мнение. Они обсуждали ситуацию и только потом решали.

В Ольгином мире все было не так, принцы там раздавали указания направо и налево, и людям приходилось склонить головы и смириться.

Если бы она никогда не слышала об Эйке, то подумала бы, что мир Вали справедлив. Но она слышала о нем. Она страдала из-за него, и она знала, что власть одинакова во всем мире. Она смешивает, разрывает и разъединяет все хорошее.

Ее мысли были всегда полны холода и горечи.

~oOo~

Когда все жалобы были выслушаны, люди остались в зале. Они просто расселись поудобнее тут и там, и рабыни начали разносить еду и воду. Вали оставил свой одинокий трон и подошел к Ольге. Она и не думала, что он ее заметил.

— Как она?

— Лучше. Она выпила немного укрепляющего чая и удержала его в себе, и теперь спит. Время болезни пройдет, Вали. Как проходило и раньше.

Вали уселся рядом, и Ольге не пришлось больше выворачивать шею, чтобы поглядеть в его лицо. Чело гиганта омрачало беспокойство.

— Что если то, что случилось... что если это травмировало ее внутри? Что если этот ребенок причиняет ей боль?

Такая возможность существовала. Преждевременные роды и ранение, ставшее им причиной, могли оставить рубцы в тех местах, которые нельзя было увидеть. Но Ольга не хотела говорить об этом Вали; он знал это, и Бренна знала. Она улыбнулась и положила руку на его руку.

— Твой пророк сказала, что у вас может быть еще много детей, и что этот ребенок родится сильным. Доверься ее словам, верь в силу самой Бренны.

Вали улыбнулся и благодарно кивнул ей.

Не важно, во что верила сама Ольга. Вали и Бренна верили в богов и сверхъестественное, и эта вера сейчас давала им исцеление.

Только теперь, когда ее собственный дух был сломлен, Ольга начала понимать силу этой веры. Для нее существовал только один мир, и он рушился раз за разом. Обещания не могли ее излечить. У нее не было веры, чтобы удержать мир в равновесии.

Рабыня подошла с блюдом и чашками, и Вали кивнул. Она наполнила чашку и подала Вали, потом предложила еще одну Ольге. Когда та кивнула и улыбнулась, девушка наклонила голову в застенчивом кивке и поспешила прочь.

Ольга проследила за ней взглядом, ощущая грусть — и разочарование. Она думала, что Вали, освободивший когда-то ее и сделавший рабов принца Владимира равными, освободит и своих рабов, но теперь, видя, как мало он или Бренна обращали на это внимания, чувствовала себя уязвленной.

Вали отпил из чашки и приподнял бровь, глядя на Ольгу.

— Ты хмуришься, мой друг, — сказал он, отбрасывая через плечо длинную косу.

— Брена была рабыней. Она вся в шрамах от ошейника и цепей. Почему ты держишь рабов?

Теперь нахмурился уже Вали.

— С Холмфрид все иначе.

— Ты знаешь ее имя?

— Конечно, я знаю ее имя. Она служит мне.

— Почему с ней все иначе? Бренна тоже служила ярлу.

Ольга видела, что Вали начинает раздражаться, но пытается это скрыть. Ответил он спокойно.

— Холмфрид родилась такой.

— Каждый из нас родился таким, какой есть.

Теперь его раздражение прорвалось, и голос стал напряженным.

— И она родилась рабыней. Ее мать и отец были рабами. И их родители. Здешние рабы либо родились такими, либо были захвачены в плен во время набегов. Таков, как ты всегда говоришь, ход вещей.

Захвачены в плен или украдены из своих домов. Для Вали и его людей не было разницы.

Ольга покачала головой.

— Это не ход вещей. Это только люди. Плохие или хорошие.

Если то, что она отреклась от своего же собственного кредо, удивило его, он этого не показал.

— И я плохой, потому что позволяю всему идти своим чередом?

— Ты не хороший, — говорить так с облеченным властью человеком было опасно, но Ольга сейчас говорила не с ярлом Карлсы, а со своим другом.

Вали приподнял бровь, удивляясь ее настойчивости, и снова нахмурился, теперь еще сильнее.

— Рабы здесь живут хорошо. Они жили хорошо во времена Снорри, ничего не изменилось и при мне. Они работают не больше, чем везде. У них есть еда и кров, друзья и семьи.

— Но они не свободны. У них нет права выбора.

— А у тебя оно было? Когда ты была свободной? Когда принц отнимал у тебя все, что ты заработала, и оставлял голодать?

— Я была свободна, когда жила в замке. С тобой и Бренной, и… — Ольга замерла, не произнеся еще одного имени, и опустила голову.

Вали положил руку ей на щеку и заставил посмотреть на него. Выражение его лица смягчилось.

— Ты и сейчас свободна. И всегда будешь, — глядя на нее задумчивым взглядом, он добавил: — Не так-то легко освободить сразу всех людей. И я не принц, который может запросто решать такие вещи. Я поговорю с Бренной и Ормом. Может, есть какое-то решение.

Вали поцеловал Ольгу в щеку и поднялся. Кивнув ей, он направился в сторону покоев Бренны.

И Ольге подумалось, что ярл Карлсы может быть тем, кто не поддастся разрушительному влиянию власти.

Глава 12

Астрид передвинула нападающего и откинулась на сиденье, хитро улыбаясь. Леиф наклонился вперед на локтях и изучил доску. Она оставила его королю возможность хорошего хода, но явно сделала это не просто так.

— Уф! — фыркнула она. — Опять будешь думать над ходом целый день.

Это было огромное преувеличение. Леиф тратил на обдумывание хода даже не часы — минуты. Но Астрид едва ли делала паузу между его и своим ходом.

Леиф посмотрел на своего противника и хмыкнул.

— Хнефатафл (прим. старинная скандинавская настольная игра.  Играют два игрока (сторона короля и сторона врага) на размеченной клеточками доске, в центре которой в начале игры — трон, на котором сидит король. Цель стороны короля состоит в том, чтобы переместить короля в любую из четырёх угловых клеточек. В этом случае король убежал и его сторона выигрывает. Нападающие выигрывают, если они могут захватить короля прежде, чем он убежит) — это игра-стратегия, мой друг. Это не налет.