"Аисты совсем не добрые, это только видимость, это только мы их делаем такими в своих мечтах о доме и семейном счастье, - вновь вспомнил Ян чьи-то такие знакомые слова, а журавли, хоть и осторожные, но очень опасные, и их ничто не может остановить, когда они защищают..."

Что защищают журавли, Ян так и не узнал - жесткая ладонь Травника разбудила его, потому что наступило время третьей утренней стражи. Надо сказать, что на этот раз Ян проснулся с явным удовольствием - этот странный, неуютный сон смутил его, а знакомиться с острым журавлиным клювом Коростелю не хотелось даже во сне. Поэтому он быстро поднялся, умылся во дворе ковшом, смыв остатки дурного сна и с лица, и с души, и отправился разводить костер. Март и Травник чаще всего сторожили без огня, а Ян решил показать лесу и всему острову, что этот дом теперь обитаем и с его хозяевами шутки плохи - лучше обойди стороной. Травник не имел ничего против огня и отправился досыпать, поэтому вновь они встретились уже только за столом, доедая остатки вчерашней каши с крупной красно-белой земляникой, собранной Яном на рассвете неподалеку от их нового дома. Правда, справедливости ради надо заметить, что несколько ароматных ягодок Коростель все-таки съел сам. Это были не самые крупные земляничины, но все с маленьким изъяном - про такие ягоды говорят: "их ящерица разок отведала", и они всегда - самые сладкие.

Март за едой помалкивал - видать, ночью они с Травником уже крепко перемолвились. Но Симеон начал разговор сам:

- Скажу сразу: все, что вас всех сейчас беспокоит, в равной степени тревожит и меня. Предвижу разные вопросы, поэтому постараюсь ответить на все, хотя многое мне по-прежнему непонятно, так же как и вам. Тогда с чего начнем?

Март что-то пробурчал себе под нос, Ян подсел поближе, а Эгле пожала плечами и принялась протирать миски, сделав вид: вы тут, конечно, говорите, это дела ваши, но последнее слово очень даже может остаться за мной, по крайней мере если все, о чем тут говорят, будет касаться меня напрямую. Травник неспешно достал свои любимые семена из мешочка на поясе и принялся их перебирать, одновременно размышляя вслух.

- В таком случае начнем - решать надо всем вместе.

- Правильно, - хрипло откликнулся Март, но в голосе его уже слышался вызов. - И лучше побыстрее, а то мне торчать без толку в этом сыром доме уже порядком надоело.

- Если тебе сыро, истопи печку, - огрызнулась Эгле и поджала губы.

- Наших там, может быть, уже на огне поджаривают, а мы тут будем у печки греться... - начал было явно заготовленную тираду Збышек, но Травник предостерегающе поднял руку.

- Помолчи, Збых! Я вижу, что ты дуешься, но только все это зря. Ты не думаешь, надеюсь, что тебе Патрик с Казимиром дороже, чем всем остальным?

Март опустил голову. Травник немного помолчал.

- В том-то и дело, дорогой мой Март, что нам сейчас нужно раз и навсегда уяснить две вещи: что нам делать и почему мы здесь.

- Ну, что делать, положим, понятно, - встрял Ян. - Искать и искать, пока не перероем этот остров и не найдем Патрика и Казимира.

- Или зорзы раньше не отыщут нас, - закончила Эгле.

- И такое возможно, - подтвердил Травник. - Поэтому поиски наши с сегодняшнего дня нужно будет изменить. А начать надо с понимания того, что происходит, что произошло и что ещё может случиться.

- А ты не боишься, Симеон, что, пока мы здесь сидим да размышляем, приходим к пониманию и все такое, проклятых зорзов на этом проклятом острове уже и след простыл? - с болью спросил Март.

- Ты правильно заметил - "проклятый остров", - сказал Травник. - Хотя и не стоит слишком часто упоминать проклятия и все, что с ними связано. Этот остров, похоже, действительно проклят, потому сюда, как стервятник, и стремился Птицелов. Потому он и притащил сюда...

Он замялся, но затем договорил:

- Потому и притащил с собой Казимира и Патрика, потому он никуда и не денется с этого острова, пока не сделает того, на что решился.

- Чего же он хочет, этот ваш Птицелов? - осведомилась Эгле, явно избравшая себе до поры до времени роль стороннего наблюдателя.

- Я-то это понял давно, как и ты, Симеон, только я предпочитаю действовать, а вот ты - выжидать и обсуждать. А ведь каждая минута дорога!

Збышек в отчаянии стукнул кулаком по столу.

- Не думаю, что все это время, пока мы на острове, мы занимались говорильней, - заметил Травник. - Но коли тебе и так все ясно, тогда сначала ты и поделись своими соображениями, хотя сразу предупреждаю: по-моему, в них закралась ошибка. Мы долго разговаривали со Збышком этой ночью, - пояснил для Яна и Эгле Травник. - Думаю, не мешало бы это знать всем - легче будет понять, что делать.

- Ну и давай тогда, Збышко-мишко, - сердито уперла руки в бока Эгле. А то мы с Яном слушаем - дураки дураками, о чем вы там своем спорите.

- Хорошо, я расскажу, - согласился Март. - Я думаю, все дело - в этом острове. И здесь я с Симеоном согласен. Битва ведь тут была страшная, погосты вы и сами видели: половина острова - одно сплошное кладбище. Так вот, как рассказывали уже на четвертый день, когда Север одолели, стали на этом проклятом острове всякие странности твориться. Бои ещё шли по всему острову, из скал и между утесами выкуривали свеев, чудь пряталась в болотах, нет-нет, да и озерные саамы вылезали откуда-то, как из-под земли, - в общем, дел ещё хватало.

- А ты сам, что ли, побывал на этом острове? - недоверчиво прищурилась Эгле.

- Бывать не бывали, но осведомлены о здешних делах хорошо, - сухо заметил Травник. - Но дело сейчас не в этом. Говори дальше, Збых.

- Так вот, на места сражений да на свежие погосты всегда стремится всякая нечисть, - продолжил Март. - Нелюдь разная ищет поживы, да и мародеров из числа людей хватает. Грабили мертвых, между прочим, здесь все - и свои, и чужие. Ладно, с чуди нечего взять, и совестью она большой не отличается, но и балты, и русины, и мазуры - все были не прочь после битвы пошарить в карманах у погибших. Одного-двух в стане литвинов, по-моему, даже повесили для примеру, да тут все само собой и прекратилось - подошли корабли, и войска стали увозить с острова. Но все это время, дня два-три, пока сборы да погрузка, стали замечать в лесах ходячих мертвецов - тех, что были побиты в сече.