Машина, оказавшаяся старым разбитым "уазиком", подпрыгивала на каждой колдобине. Внутри было душно, воняло бензином и еще чем-то не менее противным. Возможно, здесь недавно рыгали. Сидя сзади, Ганшин обеими руками держался за край сидения, но все равно при каждом козлином скачке машины бился головой о проходящую под натянутым брезентом дюралевую трубку.

Они уже миновали широкие асфальтированные улицы и петляли по таким окраинным проулкам, о существовании которых Ганшин и не подозревал, хотя прожил в этом городе всю жизнь.

- Может, вы все же мне скажете, куда мы едем и что все это значит? - раздраженно спросил Ганшин в спину низенькому, развалившемуся на переднем сидении. Верзила сосредоточенно горбился за рулем и спрашивать его было бесполезно, тем более, что он вообще не проявил себя словоохотливым собеседником.

- Скоро вы все узнаете, Алексей Степанович, - со сладкой улыбкой на пухлых губах обернулся к Ганшину низенький. Сейчас мы уже приедем, и вам все объяснят. Еще и довольны останетесь.

Всем бы он был хорош - обычный совковский мелкий чиновник, судя по выражениям, - если бы не подозрительно бегающие глазки, трехдневная рыжая щетина на щеках и старая сизая гуля на правой скуле.

- Учтите, что у меня с собой денег мало, грабить нечего, - на всякий случай предупредил Ганшин.

Первый страх уже прошел, осталось раздражение и досада, что так вот безропотно дал себя ввязать в неизвестно какую историю.

- Алексей Степанович, - обиженно протянул низенький. У него даже оттопырилась нижняя губа. - Неужели мы произвели на вас такое впечатление?

- Угу, - кратко кивнул вконец осмелевший Ганшин. Именно такое.

- Ну так вы ошибаетесь! - радостно воскликнул низенький. Сравнение с грабителями его так развеселило, что он даже подтолкнул локтем верзилу. - Слышь, Коля, за кого нас здесь принимают!

Верзила на секунду обернулся к нему и в это время "уазик" так подскочил на очередной колдобине, что жалобно задребезжали все его внутренности, а у Ганшина от очередного удара головой полетели искры из глаз.

- Трам-тарарам. - ответил низенькому верзила Коля.

- Ошибаетесь, Алексей Степанович, ошибаетесь, - как ни в чем не бывало радостно продолжал низенький. - Вовсе мы не хотим вас ограбить. Совсем даже наоборот.

Не успел Ганшин спросить, что такое грабить наоборот, как "уазик", дико завизжав тормозами, подскочил в последний раз и замер.

- Силь ву пле, Алексей Степанович, - сказал низенький, выскакивая из машины. - Приехали.

Ганшин неуклюже вывалился из машины спиной вперед, сжимая в потной руке матерчатую ручку надоевшей сумки.

Они стояли перед убогой кривой хибарой, сложенной из почерневших от времени, никогда не крашенных бревен. Шофер Коля остался в машине. Сумерки уже сгущались, синий воздух медленно наливался чернотой. На небе робко мерцали звезды, и ниже всех, над искривленной трубой хибары, светилась та самая, багровая и зловещая.

- А звезда-то уже зажглась, как вы давеча правильно заметили, Алексей Степанович, - тихо и как-то особенно серьезно проговорил у локтя Ганшина низенький.

- Что вы хотите этим сказать? - резко повернулся к нему Ганшин. - И откуда вы знаете...

- Пойдемте, пойдемте, Алексей Степанович, - заторопился низенький, учтиво поддерживая Ганшина под локоть. - Вас ждут.

8

Внутри хибара была разделена на две комнатушки, не считая оборудованной у печки кухоньки, и дверь дальней была плотно притворена, а у ближайшей двери не было вообще. На столе посреди ее чадила тусклая керосиновая лампа. По потолку с облупившейся штукатуркой бегали лохматые тени. Висел тяжелый, тревожный запах. Запах беды.

Низенький подтолкнул Ганшина в спину. Ганшин невольно шагнул в комнатушку и заморгал, стараясь привыкнуть к желтому полумраку.

- Проходите, Алексей Степанович. Садитесь, - раздался из-за лампы густой, хриплый бас.

Только теперь Ганшин разглядел сидящего по другую сторону стола, у окна, занавешанного черной шторой, человека, да и то не в подробностях. Осталось впечатление, что человек очень худ и высок и лицо у него покрыто крупными прыщами. Ганшин огляделся в поисках места, куда можно сесть. Справа от стола была неряшливая, незастеленная кровать со скомканным одеялом. Ганшин плюнул на все приличия и сел на нее, бросив рядом сумку.

- А ты знаешь, Иван, что Алексей Степанович сказанул, пока мы ехали... - затараторил от дверей низенький.

- Цыц! - кратко и весомо бросил худой.

И низенький испарился, даже дверь не хлопнула.

Потянулась долгая тишина. Ганшин пытался подробнее разглядеть худого, но между ними стояла лампа, огонь на ее фитиле то удлинялся, пуская в потолок струйку копоти, то съеживался и моргал, грозясь потухнуть, так что Ганшин видел лишь отблески на удлиненном голом черепе и блестящие узкие глаза. Худой молчал, глядя на Ганшина. И Ганшин не выдержал первым.

- У вас тут курят? - почему-то полушепотом спросил он, вытягивая из кармана измятую пачку "Беломора".

Худой двинул к нему по столу консервную банку.

- Курите, Алексей Степанович. Разговор, судя по всему, будет долгий.

Выжидающее молчание кончилось, и Ганшин почувствовал себя несколько уютнее. Он сунул в рот папиросу. Протянутая рука щелкнула зажигалкой. Ганшин успел разглядеть узловатые пальцы, покрытые редкими черными волосками.

- Может, мы как-нибудь... э-э... - протянул он, затягиваясь. - А то, я вижу, вы меня знаете...

- Прошу прощения, - пробасил худой. - Иванов Иван Иванович, к вашим услугам.

- Очень приятно, - кивнул Ганшин, хотя приятного было мало. И сидеть неудобно на продавленной кровати, скрипящей при каждом движении.

Иванов молчал, так что ход предстояло делать Ганшину. В машине Ганшин был слишком ошеломлен, чтобы о чем-то думать, но теперь пришел в себя и в голове зароились самые разные предположения. На милицию не похоже - не тот стиль. Чернодородова бы просто не выпустила его. Тем более, не безопасность... Кто же тогда? И вообще Ганшина сбивало с толку жуткое несоответствие между окружающей обстановкой и обращением. Какие-нибудь вшивые мафиози, со злостью подумал он, зная уже, что ошибается. Мафиози нынче не ютятся по халупам, не тот век. Если бы это были мафиози, он бы сидел сейчас в роскошном офисе какой-нибудь "фирмы" или в не менее роскошной частной квартире. Со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами...

Молчание затянулось до неприличия и надо было что-то говорить.

- Значит, вы пригласили меня сюда... - стряхивая пепел в банку, неопределенно начал Ганшин.

- Не я, - пробасил из-за лампы Иванов. - Я всего лишь референт. Хотя уполномочен начать переговоры.

- Ну, тогда начинайте, - раздраженно сказал Ганшин. Мне будет любопытно узнать, о чем пойдут наши с вами переговоры.

- Разумеется, о книге. - Ганшин точно не видел, но ему показалось, что Иванов усмехнулся. - Вы же писатель.

- А вы, значит, издатели? - затягиваясь, спросил Ганшин.

- Издатели. - Лысая голова склонилась, на миг ослепив Ганшина бликами. - И заказчики.

- Интересно, интересно, - сказал Ганшин, чувствуя нарастающее возбуждение. - Что же вы сидите в такой... гм... Он запнулся, не решаясь обидеть собеседника.

- Пусть вас не смущает обстановка, Алексей Степанович. Завтра мы переезжаем. Конечно, мы могли бы пригласить вас завтра в более приличное место, но время... Время не ждет.

- Что, такая уж срочная работа? - подпустил насмешку Ганшин.

- Очень срочная, - серьезно пробасил Иванов.

- Видите ли, - задумчиво протянул Ганшин, - я никогда не писал на заказ...

- Знаю, Алексей Степанович, - снова кивнул Иванов. - Мы многое про вас знаем. Ведь не думаете же вы, что мы стали бы приглашать кого ни попадя.

Обычная лесть, с усмешкой подумал Ганшин, после чего он врежет.

- Но это будет не совсем заказ. Собственно, мы собираемся заказать лишь тему. А уж что вы там напишите...

- И что я должен написать? - очень вежливо осведомился Ганшин.