- Правду, Алексей Степанович. Правду, как вы ее видите и будете видеть. Ничто другое нас не интересует.

Вот и подбираемся к сути, подумал Ганшин. Шутки кончились. Осталось выяснить, кто это они и какая правда им требуется.

Папироса догорела, и Ганшин с сожалением задавил ее в банке.

- И кто же все-таки вы? - чуть охрипшим голосом спросил он. - Вернее, кого вы представляете?

- Совершено уместный вопрос, Алексей Степанович, - кивнул, рассыпая по комнате блики, Иванов. - И я отвечу на него. Договор тоже готов, осталось лишь подписать. но сначала мне бы хотелось сделать маленькое вступление. Ну, рассказать предысторию нынешнего дела. Скажем так.

Внезапно Ганшину показалось, что из-под кровати потянуло по ногам сыростью. Пронесся мимолетный запах болотной тины и прокисшей воды. Из соседней комнаты раздались звуки тяжелой поступи, словно там задумчиво расхаживал кто-то большой и грузный. Но едва Ганшин стал прислушиваться, все стихло.

- Когда-то давным-давно, - продолжал Иванов, - в истории человечества случилось одно уникальное Событие. Сведения о нем дошли до нашего времени. Мало того, они изменили весь ход мировой истории. И произошло это лишь потому, что даже в те далекие времена, на заре цивилизации, нашлись пять человек, которые написали о Событии правду, как она им представлялась. Конечно, это не была Абсолютная Правда. Малограмотные, невежественные, полудикие, они многого не поняли из того, что видели и слышали, они многое исказили в свете своих представлений о происходящем, но даже эта искаженная - я предпочитаю пользоваться термином "субъективная" - правда изменила историю и привела мир к тому состоянию, в котором он пребывает сейчас.

- Постойте! - воскликнул Ганшин, чувствуя бегущий по спине холодок. - Но ведь вы говорите о... Хотя их было четверо.

- Пятеро, Алексей Степанович. Только в пятом субъективная правда наиболее приближалась к Абсолютной Истине и позднее была отвергнута набирающей силу Церковью, хотя сочинение это не утрачено и не забыто окончательно. Существует еще Евангелие от Фомы.

Направление, в котором пошел разговор, отчего-то пробудило в Ганшине страх. Он злился на этот страх, пытался подавить его, но ничего не мог поделать. Ему стало казаться, что стены комнатушки пытаются сдвинуться и раздавить сидящих в ней, и лишь колеблющийся огонек лампы на столе сдерживает их на время. Но если лампа погаснет...

- Я все же не понимаю, к чему вы ведете, - устало пробормотал он, с силой потерев лицо ладонями.

- Слушайте дальше и все поймете.

Стараясь обрести утраченное равновесие, Ганшин закурил папиросу, а Иванов продолжал:

- А теперь представьте себе, Алексей Степанович, что бы случилось, если бы не было этих пятерых? Само Событие ничуть бы не изменилось. Но оказало бы оно такое влияние на двухтысячелетнюю историю человечества?

- Существуют еще устные пересказы, - промямлил Ганшин. - Фольклор...

- Нет, Алексей Степанович, устные предания заглохли бы в течение одного-двух веков. И даже в самом лучшем случае, до нас бы они дошли настолько искаженными и перевранными, что коренным образом отличались бы от Истины. Мир просто избрал бы другое направление развития и сейчас все было бы по-другому. Я не имею в виду, лучше или хуже, а просто по-другому. Такова сила письменного свидетельства очевидцев.

- Но... - начал было Ганшин, однако, Иванов тут же прервал его.

- Теперь представьте себе, Алексей Степанович, представьте чисто умозрительно, что сейчас, через две тысячи лет, происходит еще одно Событие. Совершенно иного плана, но схожее с первым в одном - в своей уникальности.

- Понятно, - медленно протянул Ганшин. - Не знаю, что вы имеете в виду под этим словом, но логика ваша такова: происходит Событие, и вам нужны очевидцы, которые будут описывать его.

- Совершенно верно, Алексей Степанович, за одним уточнением. Нам не нужны очевидцы. Нам хватит и одного, но зато профессионала, привыкшего и любящего писать правду. Разумеется, я говорю о субъективной правде.

- И вы хотите возложить это на меня. А вам не кажется, что такое должно происходить спонтанно, по велению, так сказать, сердца?

- Ну, Алексей Степанович, - в басе Иванова явно послышалось разочарование, - а с чего вы взяли, что у тех пятерых не было своего Заказчика? Почему вы считаете, что они произвольно взялись за совершенно несвойственное им дело - писать? Кроме того, - Иванов поднял худую руку, останавливая возможные возражения Ганшина, - мир изменился. Многое сейчас происходит скрытно, не лежит на поверхности, о многом люди узнают десятилетия спустя. Жизнь стала гораздо более многоплановой, отдельный человек уже не в состоянии сам по себе быть в курсе События, без посторонней помощи.

- И вы...

- Мы окажем вам эту помощь. Мы снабдим вас всеми необходимыми материалами. Мы будем постоянно помогать вам и при этом не оказывать на вас ни малейшего давления. Вы будете писать то, что захотите, и так, как сочтете нужным. Мы даже не будем интересоваться, что вы там пишите, разве что так, любопытства ради. Это ведь нужно не нам. Это нужно будущему.

- Звучит заманчиво, - протянул Ганшин. Мысли разбегались и он никак не мог собрать их, тем более, что этому мешали снова раздавшиеся за стенкой тяжелые шаги. - Иными словами, вы заказываете лишь тему и даете мне карт-бланш на то, что и как я буду писать в рамках данной темы. Очень заманчивое предложение. Однако...

- Мы прекрасно понимаем, Алексей Степанович, - снова прервал его Иванов, - что поручаем вам сложную и ответственную работу, которая потребует много времени и всех ваших сил. В современном мире - как, впрочем, и в старину - ничего не делается за так. Поговорим о компенсации. - Голос Иванова стал деловитым и, перечисляя, он принялся загибать длинные худые пальцы. - Во-первых, слава... Не морщитесь, Алексей Степанович, кто же в душе не мечтает о славе? Слава, начавшаяся при жизни, и которая останется в веках и тысячелетиях. Помните тех пятерых? Ну, о гонораре не стоит и упоминать. Денег мы будем вам давать столько, сколько вы будете тратить, Алексей Степанович. До конца жизни. Ну, и, разумеется, условия работы. Мы обязуемся создать вам самые лучшие. Квартирой вы довольны?.. Значит, переезжать не будем. Компьютер мы вам предоставим. Не думаете же вы, что писать придется гусиным пером? Ну, и прочие мелочи... Я ничего не забыл? Ах, да, помощники. Помощники у вас тоже будут, а если они не подойдут вам, мы найдем других. Мы ведь теперь будем держать с вами, Алексей Степанович, самую тесную связь.

- Постойте, постойте, - пробормотал Ганшин, ошеломленно уставившись на смутно видимое в дымном полумраке лицо и блестящую лысину. - Вы что же, это серьезно?

- Абсолютно серьезно, Алексей Степанович, - веско пробасил Иванов. - У меня и договор готов. В нем все перечислено.

Он нагнулся и защелкал замками стоящего на полу "дипломата". Ганшин машинально взял хрустящие листы мелованной бумаги, даже не пытаясь прочитать, что там написано.

- Я должен подумать, - тихо сказал он.

- Подумайте, Алексей Степанович, подумайте. Но времени у вас лишь до полуночи. Завтра мы будем слишком заняты, так что решать вам нужно сегодня.

Ганшин машинально взглянул на часы. Светящийся циферблат был отчетливо виден в полумраке, и Ганшина поразило, что стрелки показывали всего лишь пять минут десятого. Ему казалось, что они разговаривали здесь несколько часов.

- Ничего, Алексей Степанович, - пробасил Иванов, - мы все успеем. Сейчас мы доставим вас домой, и у вас еще будет время подумать. А договорчик с собой захватите. Почитаете дома...

Грохот шагов в соседней комнате вдруг настолько усилился, что Ганшин почти не расслышал последних слов. Медленно и тягуче заскрипела дверь. Ганшина поразило, что Иванов, вальяжно развалившийся на стуле, внезапно вскочил, мелкими, ненужными движениями рук оправляя пиджак, и как-то подобострастно согнулся, живо напомнив собой вопросительный знак. Лампа мигнула и вспыхнула так, что озарила всю комнату.