Брайди достала краски и сделала новую картину, на которой темное и светлое боролись друг с другом, сплетаясь в единый узел. В центре этого поля битвы контрастирующих мазков и линий она ввела ярко-желтое пятно, словно встающее из ночи торжествующее солнце. Полюбовавшись на дело рук своих, она приняла душ, натянула джинсы и пурпурный мохеровый свитер, подвесила позвякивающие медные серьги, а на ноги надела новые кожаные сандалии.

Потом села в машину и поехала в Гринвуд.

В полдесятого Брайди свернула на Уитни-стрит. Она проехала мимо дома Падди Корнби. Окна на кухне горели, на дорожке у крыльца стоял темно-синий «лендровер». Проехав еще метров сто, она развернулась, поставила машину, вышла и вернулась назад к дому.

Она сама не знала, что собирается делать.

На кухне еще горел свет, но там никого не было видно. Она могла бы позвонить в дверь, но что, если выйдет Крис?

Брайди совсем растерялась. Еще не хватает, чтобы Крис увидала, как она шляется вокруг дома.

И угораздило же ее приехать сюда.

Но перед глазами Брайди вдруг всплыло несчастное лицо Падди. Не так легко ему было признаться, что она ему нужна.

Ах, если бы она могла быть с ними обоими. В ее сердце хватит места для двоих. Но сейчас внутренний голос подсказывал ей, что Падди важнее. К тому же Крис, скорей всего, уже спит, ведь завтра в школу.

Тряхнув головой, Брайди решилась и пошла вокруг дома. Ноги у нее замерзли, а ногти на ногах, которые она покрасила в пурпур под свитер, стали мокрыми от росы. Она стояла под соснами, вдыхая их смоляной дух, и пыталась сориентироваться и понять, где какая комната. По ее прикидкам, обе спальни были темными.

Может, Падди тоже спит? И она явилась сюда напрасно?

Часть ее, возможно, и обрадовалась бы, если бы Падди не удалось найти. Но другая часть Брайди, та самая, что заставила ее поступить на курсы альпинизма, вытолкнула ее из укрытия под соснами и вытащила на открытое пространство перед домом. Обойдя тисы и рододендроны, отяжелевшие от бутонов, она подошла к самому дому и замерла.

На цокольном этаже светились окна. Полоса света падала на дорожку, окаймленную цветущим вереском. Заглянув в окно, Брайди увидела Падди.

Помещение представляло собой небольшой гимнастический зал с тренажерами. Падди в тренировочных брюках и тенниске выжимал штангу. Он стоял спиной к ней. Даже со своего места Брайди видела, что его волосы влажны от пота.

Он опустил штангу и закинул руки за шею. Обернувшись, он посмотрел в окно, словно ища ее. Брайди спряталась в тень. Падди стянул с себя тенниску, вытер ею взмокшее лицо и швырнул ее на пол. Затем нагнулся к набору гантелей и взял пару. Присев, он поднял гантели до пояса, затем изящным движением, от которого она пришла в восторг, поднял их до уровня плеч. Мышцы пресса стали рельефными.

Затаив дыхание, Брайди наблюдала, как он снова и снова поднимает гантели. Он делал это как заведенный, словно не в силах остановиться.

Очень похоже на нее в эти последние три дня.

Падди увеличил вес, и лицо его напряглось от усилия. Наконец он бросил гантели на пол, подошел к окну и, облокотившись о подоконник, вперил взор в туман. Затем прижался лбом к стеклу и закрыл глаза. Плечи у него безвольно опустились.

Это зрелище ошеломило Брайди. Выйдя из-за рододендронов, она вступила в полосу света и двинулась по дорожке к окну, словно прикованная взглядом к Падди.

Но Падди не смотрел на нее. Тогда она смело подошла к окну и постучала по нему костяшками пальцев.

Падди резко поднял голову. Теперь он смотрел прямо на нее с таким видом, будто перед ним призрак, фантом, принесенный туманом с океана. Или враг, пронеслось в голове у Брайди. Сердце у нее так колотилось, что она боялась упасть.

Он медленно выпрямился. Прошел мимо нее, и только сейчас она заметила дверь в стене справа от окна. Он рывком открыл ее, и на дорожку полился поток желтоватого света.

— Входи, — проговорил он.

Конечно, враг, решила Брайди, проходя в дверь с воинственно поднятым подбородком. Ей было страшно. Совсем как в тот день, когда она впервые поднималась на Ласточкино гнездо ведущей в связке. Тогда она была преисполнена решимости не показать, что ей страшно, и потому старалась не сделать ни одного неправильного движения и любой ценой добраться до вершины.

Она повернулась к нему.

— Крис спит? — Падди кивнул, и она тихо добавила: — Не очень-то ты рад видеть меня.

— Ты так полагаешь? — каким-то неприветливым, как ей показалось, голосом ответил он.

— Конечно нет! А как насчет завтрашнего свидания? Ты еще не раздумал?

К нему вернулось самообладание. Взгляд его стал зорче, напряжение спало. Грудь у него была покрыта влажными курчавыми волосами, они переходили в дорожку на животе. Он еще не восстановил дыхание после упражнений. Грудь тяжело вздымалась. Брайди с восхищением смотрела на его развитую мускулатуру. Она даже представить себе не могла, что это так красиво. И так отвлекает.

Когда ты ведущая в связке, поднимающейся на гору, малейшее отвлечение внимания смертельно опасно.

— Падди, — проговорила она, — теперь моя очередь есть шляпу, только, будь добр, надень майку.

Он вскинул на нее бровь.

— Она вся потная.

— По твоему виду не скажешь, что это главная причина. К тому же я не рискну подойти ближе.

— Брайди, ты же сама уверяешь, что все это не про тебя, — с какой-то необычной мягкостью проговорил Падди.

Брайди с трудом находила слова.

— Ты скучал без меня с субботы?

— Я тоже мог бы задать такой вопрос. Если на то пошло, это ты отказалась от свидания.

— В субботу я ходила на байдарке и выпила много вина. Еще нарисовала картину. Да, я скучала без тебя.

В глазах у Падди сверкнули озорные огоньки.

— Вертикальные линии?

— Кривые, спирали. Черные и белые. Сплетающиеся клубки. Так я чувствую, когда ты где-то поблизости.

— И какой цвет одержал победу? Черный или белый?

— Я же здесь, разве не так? — Она усмехнулась. — Завершающим было мазок желтого. Яркое пятно в черно-белом месиве.

— Подойди ко мне.

— Но ты не будешь учить меня жить? — с улыбкой спросила она.

— Будь добра, дорогая Брайди, подойди ко мне, — пропел он.

До самых кончиков пурпурных ногтей потрясенная нежностью, которая прозвучала в его голосе, Брайди сделала шаг с таким чувством, будто ныряет с головой в омут. Когда она была от него уже на расстоянии вытянутой руки, ноги у нее одеревенели, а глаза расширились.

— Ты промокла до нитки, — хмуро произнес он. И дотронулся до прядки волос, прилипшей к ее лбу.

Это туман намочил волосы и свитер.

— Сандалии у меня, кажется, совсем развалились.

Он посмотрел вниз и вдруг широко улыбнулся.

— Пурпурные ногти. Я польщен.

— Я решила, что это тот самый завершающий штрих. Удар мастера.

— О, я был повержен наповал еще с первой встречи, — сказал Падди. — А как насчет ногтей на пальцах рук. Тоже пурпурные?

Он взял ее руки в свои и вытянул тыльной стороной ладони вверх. По ногтям на руках даже не прошлась пилка, на пальцах не было колец, их костяшки были ободраны.

— А это что такое? — спросил он.

— Вбивала крюк в щель. На весу это всегда опасно.

— Не говори. Думать об этом не могу. От одной мысли, что ты висишь на отвесной скале, у меня под ложечкой сосет.

Он произнес это так искренне, что у Брайди от волнения перехватило дыхание.

— Ты извини, Падди, — откашлявшись, произнесла она. — Я, кажется, совсем чокнулась, что пришла сюда вечером, рискуя напороться на Крис. Лучше скажи, ты еще не раздумал завтра провести со мной вечер?

Падди поднес ее руку к губам и поцеловал раны на пальцах. У Брайди сердце сжалось от умиления.

— Брайди Малколм… Кстати, Брайди — это твое настоящее имя?

— Бриджет, — скорчила физиономию Брайди. — Так меня дорогая мамочка назвала. Но с детства все меня звали Брайди.