— Брайди в самый раз. Не могу представить себе Бриджет, вцепившуюся ногтями в отвесную скалу.

— Если такое и может случиться, так сейчас, — облизнув губы, проговорила она, глядя на его голую грудь.

— Итак, Бриджет Малколм, — снова проговорил он торжественно, — да, я хочу провести с тобой завтрашний вечер и уверяю тебя, что ни за что на свете не буду целовать тебя, если это та проблема, которая волнует тебя.

Брайди вдруг поверила, что ему можно доверять. Он как металлические крюки и веревки, которые дают чувство надежности при подъеме на гору, даже если ими не пользуешься.

И вдруг все внезапно стало на свои места. Никакой опасности. Брайди положила руки ему на плечи, чуть приподнялась и поцеловала его, и в этом поцелуе были и смущение, и уверенность, и даже больше того, что ей хотелось высказать. Падди замычал и прижал ее к себе. Губы его крепко прижались к ее губам, а язык раздвинул их и коснулся ее языка и нёба. Его руки теребили подол свитера, затем опустились на бедра, и их тела слились.

От обнаженного тела Падди исходил такой жар, что у Брайди закружилась голова. Она стала гладить его влажную грудь, ребра, и интимность этих прикосновений повергла ее в блаженство, неведомое ей раньше. Губы Падди скользнули на ее шею.

— Знаешь что? — прошептала она.

Он взглянул ей в глаза, и от выражения его лица она чуть не задохнулась.

— Нет. Не знаю. Непредсказуемость — твое второе имя.

Брайди прижала ладони к его животу, чувствуя, как сразу напрягся его пресс. Она погладила пальцами дорожку из волос.

— Я только сейчас открыла кое-что, чего не знала раньше. Я теперь понимаю смысл слова «эротика». — Ее ноготки прошлись по дорожке к пупку. Сердце ее при этом стучало как отбойный молоток, а глаза с наслаждением ловили изменения на его лице. — Я ничего подобного не знала. И не испытывала.

— Что ты со мной делаешь, Брайди?

— Это правда, Падди? Правда? — сквозь слезы повторяла она.

— Да, Брайди, да. Это и для меня ново. Я и сам ничего подобного никогда в жизни не испытывал. — Он помолчал, глядя в окно на надвигающийся туман. — Я не хотел говорить тебе это, но я должен. Я любил Маргарет, ты знаешь. Но время от времени мне нужна была передышка. Я старался уехать куда-нибудь подальше во всякие непредсказуемые и опасные поездки. Но, хотя все это происходило вдали от дома, как можно дальше от нее, она ненавидела мои командировки. Она хотела бы пришпилить меня к юбке и охранять меня. Хотела знать каждый мой шаг, каждое действие. Ей никак не удавалось понять, что я люблю ее, но тишь и благодать действуют на меня как снотворное.

Брайди молча слушала его исповедь, благодарная ему за то, что он позволяет узнать о себе что-то сокровенное.

— Но это совершенно не значит, что я не отдал бы за нее жизнь, если бы это потребовалось, — продолжал Падди дрогнувшим голосом. — А этот ужас в конце… она так страдала. Крис из-за этого так ведет себя. Попробуй, объясни смысл страданий десятилетнему ребенку.

Брайди снова почувствовала, как на глаза у нее навертываются слезы.

— Спасибо, Падди, что рассказал мне все это, — проговорила она. — Но скажи, пожалуйста, тебе было тошно, когда я в субботу явилась в дом Маргарет? Мне показалось, что она, как бы это сказать, приветствовала меня, что ли.

— Что ты несешь! Конечно, ничего подобного, вовсе не было мне тошно, да и, если начистоту, она сама просила меня не оставаться долго в одиночестве. Но ты все в моем привычном мире перевернула, Брайди. Я даже передать тебе не могу, что я пережил, когда ты вошла к нам на кухню, прошла мимо нашей спальни… Черт побери, что я тут из кожи вон лезу, пытаясь объяснить все это.

Брайди и сама не знала, что на нее нашло, но она вдруг спросила:

— А когда вы были вместе, тебе приходилось скрывать какие-нибудь эмоции из боязни причинить ей боль?

Падди взъерошил волосы и произнес, не глядя ей в глаза:

— Я никогда не говорил Маргарет, как это больно сознавать, что ты никогда не будешь отцом собственного ребенка. Ведь она считала, что это относится только к женщинам. Она и не подозревала, что и у меня могут быть такие переживания.

— В таком случае из той субботы я извлекла два урока. Первое, я вовсе не желаю, чтобы всегда была тишь да благодать. Второе, можешь мне говорить все, что угодно.

Падди внимательно посмотрел на нее.

— Ты это серьезно? Правда, могу? И хорошее, и плохое, и всякое другое?

Брайди засмеялась.

— Всякое другое? Что это такое?

Падди так заразительно улыбнулся, что она засмеялась, уже не сдерживаясь.

— Брайди, — воскликнул он, — ты согласна на завтрашнее свидание?

— От всей души.

— То-то же, так-то оно лучше.

— Лучше некуда. Во сколько ты заедешь за мной?

— Полшестого. И обещаю угостить тебя кое-чем повкусней, чем чипсы с укропом и вишневое мороженое. Так что не вздумай надевать джинсы.

— Или шорты?

— Если хочешь, чтобы мы выбрались из твоего дома, не делай этого.

Он снова поцеловал ее, но вполне скромно, что только раззадорило Брайди. Она прижалась к нему всем телом, чувствуя сквозь джинсы его возбужденность. Но на этот раз это ее не испугало, а, напротив, привело в неописуемый восторг. Прижавшись грудью к его груди, она поцеловала его в ответ.

На этот раз отстранился Падди.

— Не можем же мы здесь заниматься любовью. Во всяком случае, не здесь и не сейчас… Ты заслуживаешь большего. Если мы ляжем с тобой в постель, я бы не хотел любить тебя второпях и думая о Крис.

Брайди спохватилась, что она совсем забыла о Крис. На нее будто ушат холодной воды вылили.

— А если мы будем любить друг друга, а Крис будет меня ненавидеть, что нам делать?

— Не знаю, — проговорил Падди. — У меня сердце кровью обливается при мысли о том, что у вас с Крис нелады. Если бы знать, чем горю помочь. Чтобы между нами всеми был мир.

На него смотреть было больно. Сегодня она поняла, что важная часть личности Падди была подавлена в его браке. Свою тягу к риску он удовлетворял в поездках в дальние страны. А как насчет его страстности? Неужели и ее Маргарет сумела обуздать? Тихая размеренная жизнь и брачная постель — это, по мнению Брайди, не лучшие спутники жизни. Похоже, ради жены Падди усмирял и свои сексуальные потребности.

Сумеет ли она, Брайди, раскрепостить Падди и вернуть его самому себе?

— Ты когда-нибудь изменял Пегги? — спросила она и тут же спохватилась. — Это, разумеется, не мое дело. Прости за глупость.

— Конечно нет. Брайди, милая, я же в некотором смысле ужасно старомодный парень. Я всерьез относился к брачным обетам.

Она сразу же поверила ему.

— Я согласна с тобой, Падди, не все сразу. Начнем с первого. Свидание. Сейчас у нас на повестке дня завтрашний вечер. И все. Итак, на какой фильм пойдем?

— Я завтра захвачу газету.

Она одарила его лучезарной улыбкой.

— А теперь мне лучше уйти. Я и так получила все, что хотела.

Падди протянул было руку, чтобы приласкать ее, но спохватился.

— Ты уверена?

— Ну, может, не все, — протянула она. — Но хорошего понемножку. Так и знай. А теперь, не проводишь ли меня до машины? Я ее оставила на дороге.

— Брайди, дорогая, речь идет не просто о сексе. Теперь я это точно знаю, — горячо проговорил Падди.

Брайди широко раскрыла глаза.

— А ты еще будешь говорить о моей непредсказуемости.

— Это все, что тебя мучает?

Он честен, с болью в сердце подумала Брайди, и умеет это показать. Он заслуживает взаимности.

— Нет, — ответила она. — Если бы дело было только в сексе, я бы и наполовину так не боялась.

— Вы мне нравитесь, Бриджет Малколм, — учтиво сказал Падди, оглядываясь в поисках тенниски. Найдя, он натянул ее с видом человека, плохо соображающего, что делает. — Можно пойти здесь. — Он взял ее за руку, и они пошли по дорожке. Когда они добрались до машины, Падди пробормотал: — Надеюсь, эта развалюха не подведет. — Он поцеловал ее в щеку и стоял, глядя, как она садится за руль.