«А Нариаки… И ядом можно вылечить. Нужно только знать, как… Торопиться в этом деле не надо… Отложим именины сердца до другого раза! – размышлял осмотрительный Абэ Масахиро. – Может быть, хоть породнение с домом Хитоцубаси порадует этого привередливого, тяжелого характером человека?»

Проницательный Абэ как в воду глядел…

– Ну да о таких делах лучше долго не толковать! Возвращайтесь домой и в точности расскажите все господину Среднему советнику (Нариаки), – с этими словами Абэ отпустил самурая из Мито.

Нариаки в своем особняке в Коисикава внимательно выслушал доклад о пожеланиях обитателей Внутреннего Дворца. Умение читать в людских душах не подвело Абэ: Рэцуко немедленно согласился с его предложением. Причина была проста:

«Ситиромаро может стать сёгуном!» – К такому выводу Нариаки пришел в результате тонкого анализа наподобие того, который проделывает за шахматной доской мастер, предугадывающий позицию на много ходов вперед.

Действительно, нынешний сёгун Иэёси слаб здоровьем и, наверное, долго не проживет. Но и Иэсада, который должен наследовать Иэёси, от рождения немощен. Здоровья у него – в половину от обычного, идет молва, что из-за особенностей телосложения он не может иметь дело с женщинами. Так что, видно, не только самому Иэсада судьбой уготована короткая жизнь, но и наследника у него не будет.

Если так, то наследником сёгунского дома должен стать приемный сын. Его могут взять либо из «трех знатных домов» (Мито, Овари, Кисю), либо из «трех благородных домов» – семейств Хитоцубаси, Симидзу, Таясу. В дом Хитоцубаси и идет Ёсинобу.

Шанс есть. И шанс очень неплохой. Так, из клана Овари преемника взять сейчас нельзя: они только что сами усыновили мальчика из другого клана и даже думать не могут о том, чтобы предлагать ребенка в сёгунский дом. Наримаса, глава дома Кисю, в прошлом году приказал долго жить, а его наследник, Кикутиё, родился уже после смерти отца; младенцу еще нет и года. Поэтому из «трех знатных домов» никого усыновить невозможно.

Остаются «три благородных дома». Но в Таясу господин Ёсиёри только что сам утвердился как глава дома и еще не успел обзавестись наследником. Дом Симидзу тоже, как говорится, пустует, потому что после смерти Наримаса господин Симидзу Нарикацу покинул дом Симидзу и стал приемным сыном в доме Кисю.

Остается дом Хитоцубаси.

Правда, его тоже преследуют несчастья. Много у них было приемных сыновей, да все странным образом умирали молодыми. Нынешний малолетний наследник, Масамару, которого взяли из дома Овари, сейчас тоже прикован к постели.

И если сёгунскому дому понадобится преемник, то взять его будет неоткуда, кроме как из дома Хитоцубаси. А следующим в дом Хитоцубаси придет Ёсинобу.

«Так может, действительно из дома Мито выйдет сёгун?» – продолжал размышлять Нариаки.

Такого случая не было за всю историю династии военных правителей. Это бы дало Нариаки огромную власть. Как родной отец сёгуна, Нариаки получил бы возможность жить в замке Эдо. И руководил бы правительственными чиновниками. И заставил бы замолчать придворных дам… Да, для Нариаки это значило бы поистине безграничное могущество!

Нариаки был крайне честолюбив, и это, естественно, вызывало непонимание и недовольство членов сёгунского правительства. Но надо признать, что его честолюбие шло от любви к Отечеству и справедливого недовольства положением страны…

Как бы то ни было, теперь именно он, Нариаки, получал возможность взять в свои руки управление японским государством.

– А сэйсю – острая штучка, – оценил даймё действия Абэ Масахиро, правителя Исэ[15].

Выходит, Нариаки плохо знал 29-летнего Абэ, владельца замка Фукуяма в земле Бинго, человека, о котором говорили, что он «награжден умом и провинцией Исэ». Для Рэцуко стало полной неожиданностью, что молодой глава кабинета столь тонким способом протянул ему руку.

Ответ Нариаки, переданный через главного вассала самурайского дома, был короток:

– Согласен!

– Что и требовалось! – Масахиро был очень доволен тем, что ему удалось достичь своих политических целей. При этом он совершенно не представлял, кто такой этот Ситиромаро; он только знал, что Нариаки из Мито возлагает на сына очень большие, доходящие до смешного надежды.

Так что, наверное, можно сказать, что именно ожидания Нариаки породили те слухи, которые, в свою очередь, сделали из Ёсинобу человека невиданной дотоле судьбы.

Между тем одиннадцатилетнего Ёсинобу все это, естественно, совершенно не волновало. Получив из Эдо приказ отца спешно выехать в сёгунскую столицу, он покинул замок Мито. Было уже начало осени – шел седьмой лунный месяц.

Ехали верхом. В пути Ёсинобу сопровождали тринадцать самураев во главе с его наставником Иноуэ Дзиндзабуро.

Через три дня процессия въехала в усадьбу клана Мито в Эдо.

Утром первого дня восьмого лунного месяца члены совета старейшин Абэ Масахиро и Тода Тадамаса (глава клана Уцуномия) прибыли в качестве посланников сёгуна в резиденцию Нариаки и формально передали ему указ правителя. Указ гласил: «Прикажите направить наследника в дом Хитоцубаси».

Феодалы Хитоцубаси, получавшие годовое жалованье в 100 тысяч коку[16] риса, не были столь независимы, как даймё «трех знатных домов». Строго говоря, дом Хитоцубаси вообще не являлся самурайским кланом, поскольку у него в подчинении не было своих вассалов, если не считать нескольких личных слуг.

«Три благородных дома» – Хитоцубаси, Симидзу, Таясу – по закону принадлежали к сёгунскому семейству. И они сами, и их немногочисленные слуги считались подчиненными непосредственно сёгуну, что выделяло их из массы остальных самурайских домов.

Система «трех благородных домов» сформировалась во времена восьмого сёгуна Токугава Ёсимунэ[17] и имела своей целью создать, так сказать, запас сёгунской крови. Долг этих семей состоял лишь в том, чтобы поддерживать жизненные силы обитателей сёгунского дома. Других обязанностей у них не было.

Итак, Ёсинобу вошел в дом Хитоцубаси…

– А не слишком ли разбавлена кровь у молодого господина из Мито? – сразу зашептались придворные дамы и члены кабинета. Конечно, и дом Кисю, и дом Овари уже много раз «посылали свою кровь» в дом сёгуна, и теперь это могло бы его ослабить, так что с точки зрения генеалогии здесь все было в порядке, но все же брать ребенка из Мито – такого отродясь не бывало…

Клан Мито основал Ёрифуса, одиннадцатый сын Токугава Иэясу. С тех пор Мито не вступал в родственные связи с сёгунской фамилией, и хотя считался одним из «трех знатных домов», но по крови был связан с Токугава только через основателя сёгуната Иэясу, который жил более двухсот лет тому назад. Поэтому то обстоятельство, что Ёсинобу, самый младший отпрыск этой ветви, мог войти в сёгунский дом, было для тогдашнего общества поистине удивительным событием.

Тем не менее сёгун Иэёси был необычайно доволен. Жена Иэёси тоже происходила из киотосской семьи принца императорской крови Арисугава и приходилась родной сестрой матери Ёсинобу. Таким образом, через супругу сёгуна Ёсинобу доводился Иэёси племянником. А поскольку Иэёси обожал свою жену, то, еще не видя Ёсинобу, он крепко полюбил мальчика:

– Говорят, наш племянник – большая умница!

(И, надо сказать, что даже такие мелочи не могли укрыться от проницательного ока опытного царедворца Абэ Масахиро.)

А уж увидав Ёсинобу воочию, Иэёси был буквально очарован бойким мальчуганом:

– Гёбукё, пора за уроки! – с улыбкой говорил он, называя мальчика официальным, передававшимся по наследству титулом главы дома Хитоцубаси.

Прежний глава дома, малолетний Масамару, заболел и умер незадолго до того, как Ёсинобу вошел в семью Хитоцубаси. Так что вырастить ребенка в благородной семье в те времена было действительно непросто. Впрочем, и сам сёгун Иэёси был у своего отца Иэнари[18] вторым сыном: его брат Такэтиё умер молодым, оставив Иэёси наследником дома. Говорят, что Такэтиё был тихим мальчиком, ни на кого не державшим зла.