Кроме того, по утрам я позировала Яну Прайотту. На следующий же день после данного ему обещания я отправилась в мастерскую и уселась у помоста. Ян уже ждал меня, и работа закипела. Когда об этом узнали остальные, мои действия никто не одобрил, но осуждение ни разу не было высказано открыто. Миссис Маклин требовала, чтобы сын запретил эти сеансы, потому что это неприлично. Я случайно услышала, как он небрежно ответил матери, что если она не одобряет моего пребывания наедине с Яном, то может взять на себя роль дуэньи. Она, конечно, и слышать об этом не хотела.

Самому Броку, вероятно, тоже все это не нравилось, но он не вмешивался. А я уж и не знала, что лучше — может быть, чтобы он вмешался. Лучше что угодно, думала я, только не это его отстраненное безразличие ко всему, что касается меня.

Лиен я почти не видела, хотя Ян как-то упомянул, что она не простила ему выбор новой модели и что настроение у нее по-прежнему самое мрачное. Поскольку она ни с кем в доме не откровенничала, невозможно было себе представить, в каком направлении текут ее мысли и какие планы она строит на будущее.

По крайней мере, те часы, когда я позировала, а Ян работал, были для меня самыми спокойными посреди тревожного ожидания беды. Как я быстро убедилась, Ян был наделен незаурядным талантом резчика-портретиста. Лицо статуи все больше и больше походило на мое. Он был очень требовательным к себе скульптором и перед каждым движением резца придирчиво и недовольно рассматривал свое творение. Но с каждым днем его творение приближалось к совершенству и Ян работал все вдохновеннее. Недовольство его почти совсем пропало. В конце концов он убедился, что выходит неплохо, и это ободрило и воодушевило Прайотта.

По вечерам, в хорошую погоду, я гуляла по окрестностям Бэском-Пойнта, стараясь узнать их получше. Я все еще выжидала, не желая привыкать к жизни здесь и устанавливать какой-то определенный распорядок дня. В доме делать было почти нечего — миссис Кроуфорд не принимала мою помощь. Она все-таки последовала совету и убедила миссис Маклин, что в доме без хозяйской направляющей руки все придет в упадок. Обе снова исполняли прежние обязанности, словно меня и не существовало. Меня это совершенно не волновало, тем более что я по-прежнему занималась поисками ответа на нерешенные вопросы.

В-третьих, в Лорел произошла перемена. Она проявила больший, чем можно было ожидать, интерес к починке своего гардероба. Может быть, ее соблазнило дружеское участие, которого она раньше не знала, и она не смогла его отвергнуть. Хотя и постепенно, но девочка переставала вспоминать о барьере, воздвигнутом ею между нами. Она все еще вела себя настороженно, как лесной зверек, словно ожидала подвоха, но все меньше поддавалась враждебному ко мне отношению остальных.

Раз-другой я заметила, что Брок поглядывает на нее с изумлением и, хотя он не желал признавать, что я как-то влияю на его дочь, все же не мешал мне с нею возиться. Вот так, молча, мне было разрешено заниматься этим ребенком по своему усмотрению. О том, что это не мое дело, речь больше не заходила. А может, это было еще одним свидетельством полного мужнина безразличия ко мне и к тому, чем я занята.

В конце концов, все эти события просто отмечали течение времени. Под внешней безмятежностью в каждом обитателе дома кипели тревога и обида. Когда-нибудь, как это всегда случается, если люди долго подавляют недовольство и гнев, неизбежно должен был произойти взрыв, и грянет беда.

В тот день, когда дамоклов меч угрозы наконец обрушился, я вышла на прогулку и забрела на мыс, за маяк, а потом спустилась по широкому уступу скалы, где волны с оглушительным грохотом бились о камень. Серые сумерки обещали шторм, с моря дул свирепый ветер, волны высоко вздымались. Я была тепло одета, повязала на голову плотный шерстяной шарф, поэтому ветер меня не пугал.

Мне нравились такие дни, когда море отражало мрачное небо и накатывалось на берег крутыми пенистыми валами. Вал за валом с грохотом разбивался о скалы, и соленые брызги оседали у меня на губах и щеках. Морские птицы метались в воздухе, суматошно гоняясь друг за другом, то взмывая вверх, то падая к самым волнам. Иногда они опускались на прибрежные камни и совсем меня не боялись — я сидела тихо, словно сама окаменела.

Именно тут меня нашла Лорел и тоже уселась на уступ. Она родилась у моря, но ей никогда не надоедало смотреть, какое оно разное в разную погоду. Я улыбнулась, и мы долго молча сидели рядом. Мы с ней питали одни и те же чувства к морю, и, чтобы их выразить, нам не нужны были слова. Сегодня волосы девочки под зеленым капором были аккуратно причесаны, а из-под платья не выглядывала бахрома нижних юбок, Я с удовольствием смотрела на дело своих рук. Сегодня Лорел уже не казалась такой дикаркой — по крайней мере внешне. Я знала, что приложила к этому руку, и радовалась, пускай даже это было только началом. Пускай моя жизнь в остальном пока не блистала успехами, но тут я одержала победу.

Вскоре Лорел прискучило молчание, и она заговорила с озорным, лукавым видом:

— Я видела статую, когда вы сегодня утром оттуда ушли. Она стала такая красивая, вылитая вы, хоть и в китайской шапочке. А моя бабка страшно сердитая, и у нее все время голова от этого болит, она по ночам совсем не спит. Мучает папу за то, что он не запретил вам позировать, а Яну — работать,

— Мне очень жаль, что твоя бабушка так к этому относится, — сказала я. — Может быть, твой отец понимает, что ничего плохого в моем позировании нет.

— Лиен тоже злится, — продолжала Лорел. Она говорит, что злые духи выбрались из тела капитана на свободу, и они все сильнее с каждой минутой. Она говорит, что их теперь ничто не остановит, пока они не свершат свое черное дело. — Лорел поежилась от удовольствия. Юная Кассандра радовалась всякий раз, когда предсказывала беду.

— Не думаю, — ответила я, хотя мое утверждение не совсем соответствовало истине. — И Ян тоже ничего такого не думает. А я уверена, что он ощутил бы присутствие злых духов, если бы они появились.

Лорел пожала плечами.

— Яну иногда нравится, чтобы все чувствовали себя не в своей тарелке. Я его не виню. Но ему надо опасаться пуще прочих.

— Яну — опасаться? Почему?

Она вдруг стала прежней отвратительной девчонкой — повернулась и в упор уставилась на меня.

— А почему бы и нет? Если злые духи плоти с каждой минутой становятся все сильнее и злее? А вы боитесь, правда? Раньше вы не боялись, а теперь боитесь, потому что пес воет по ночам. И потому, что кто-то желает вам смерти.

Я успела схватить ее за руку, прежде чем она убежала.

— Немедленно прекрати! Ты же знаешь, меня болтовней не запугать. Если собираешься продолжать в том же духе, лучше не приходи. Мне тут и одной хорошо.

Лорел давно привыкла к тому, что взрослые то прогоняют ее, то отправляют в постель без ужина, то держат на хлебе и воде. Не привыкла она к тому, чтобы ее отвергали на равных, просто как человека, чье общество неприятно. Это не было наказанием — мои слова всего лишь выражали нежелание продолжать общаться с ней. Вместо того чтобы вырваться и убежать, девочка прижалась ко мне с покаянным видом.

— Простите, мисс Миранда. Я знаю, что вы не боитесь. Если позволите мне остаться, я вам скажу одну вещь, важную.

Я не ответила, глядя, как огромная волна разбивается внизу на мириады блестящих осколков-брызг. Раздался оглушительный грохот, а потом шипение воды, стекавшей по камням.

— Я знаю, почему Люцифер воет по ночам, — сообщила Лорел. Я по-прежнему молчала, но мое молчание только ее распалило. — Он воет, потому что в Бэском-Пойнт заявился призрак Тома Хендерсона. Люцифер пытается нас предупредить, что Том пришел отомстить, потому что его убили.

Точно так же, как в первую нашу встречу Лорел погасила всякую радость от приезда в Бэском-Пойнт, так и сейчас она сумела в клочья развеять мое спокойствие.

— Не смей болтать глупости! — воскликнула я. — Полиция знает, что он просто упал, и все тут!