Свердловск-66 — это душевный городок, если подумать. Кто-то назовет его наукоградом, кто-то осудит за слишком поспешный прорыв к коммунизму. Узлы для ракет, систем наведения и обнаружения – вот его мелодия. Редкоземельные металлы, платина, золото – все это проходило через местные умелые руки, не прилипая к ним. До поры до времени.

Мой батяня, можно сказать, питерец. В марте сорок второго его доходягу-огольца забрали из вымершей квартиры, перевезли по коварному льду Ладоги и посадили в эвакуационный эшелон. Эшелон тянулся куда-то на Восток. Тысячи эшелонов тянулись на восток; ехали заводы, недавно только возникшие будто из ничего, ехали закутанные в платки дети с огромными мудрыми глазами, ехали и странные почти безплечие люди, не говорившие на русском. (Папа познакомился там с Меером Фишем, юным портным из городка Аушвиц-Освенцим, они шепотом общались на немецком, портняжка рассказал, как в октябре тридцать девятого пешком прошел три сотни километров по занятой германцами территории до новой советской границы, а родители его не дошли, их закололи вилами какие-то польские хуторяне, испугавшись за сохранность своих кур.) Навстречу поезда несли крепких уральских и сибирских мужиков в солдатских шинелях, и мужицкие руки были как лопаты. Сироты смотрели на этот могучий поток и верили, что мужики не пустят войну дальше. Но вот на уральской станции Камышлов на пацана-папу так хорошо пахнуло картошкой, что он сошел в поисках еды и отстал от поезда.

Это могло стать явно неверным шагом в его биографии, однако юный папа отыскал поедателя овощного продукта. То была местная деваха, чья курносость весьма контрастировала со шнобелем моего папаши. Он, кстати, не еврей, а немец, но ему всю жизнь было стыдно признаваться в этом после блокадной ленинградской зимы 1941-42 годов. Опуская прочие детали, отмечу лишь, что девушка поделилась харчами с моим папашкой, потому что привыкла делиться и жить сообща. Даже повела его домой навстречу орущей мамке. Мамка хоть поорала, но пацана не выгнала, посчитав за мужскую особь, способную к нормальному труду,— что было ценно в отсутствии основного кормильца, занятого войной с фашистским гадом. Так прибился мой папаша к новой семье. Никто отвадить его и не пытался, потому что основного кормильца фашистский гад все же отнял. Впоследствии мой папаша женился на девахе, некогда угостившей его картохой, то есть на моей мамаше (она сейчас, к сожалению, уже не в живых). Впоследствии закончил Уральский Политехнический, стал специалистом по резке твердого тела, перебрался в Свердловск-66, где тридцать с довеском лет назад встретился с этим миром я.

Я-то после института прижился в самом Свердловске, но по делам бизнеса навещаю папашины края. Иногда помогаю всяким редким элементам вроде индия и осмия попасть в Гонконг или суланаты-эмираты. Я знаю, многим приличным гражданам это не по вкусу, да мне и самому порой стыдно, но кормиться надо согласно духу времени, подлого и изворотливого. Я не один такой ловкий, и на мое место всегда найдется тысяча других. Другие не только осмий продадут, но и потроха своей бабушки, и ядреную бомбу, и какое-нибудь достижение русского гения, до которого японцам-американцам еще долго мыться и бриться. Доход идет товарищам-господам из Свердловска-66, польза – султанам и эмирам; да и западные друзья наших президентов и премьеров страшно довольны исчезновению русской высокотехнологической продукции, распотрошенной на вещества и молекулы.

Закрытый городок уже несколько лет как открылся. И оказалось, что пока здесь создавались высокие технологии, мораль двигалась в обратном направлении. Привилегированный народ все меньше думал о родине и о космосе, а все больше о личном уюте. "Виноградную косточку в теплую землю зарою", а для этого где-надо словчу и когда-надо сопру. Директора и специалисты всё, что можно, приватизировали, вытурили большинство ученых и инженеров, сбросили социалку, зарубили все проекты, где нельзя выручку тут же положить в карман, ну и за счет базара пытаются попасть в светлое капиталистическое будущее в версии для Третьего Мира. Облик грядущего уже приметен. Улицы как после урагана выглядят, детсады превратились в офисы с решетками на окнах, двери на квартирах стали лобовой броней танка "Тигр", вместо автобусов обшарпанные "иномарки" катаются и все жители поголовно смотрят порно по видюшнику. Иные наши директора уже вхожи в западные банки и штаб-квартиры транснациональных, понимаешь, корпораций. Пока их там снисходительно похлопывают по плечу, как дружественных дикарей, готовых продать родину за зеркальца и бусы, но лет через дцать уже позовут на партию в гольф… Если учесть, что гайдаровские мальчики с гарвардскими консультантами учредили вокруг Свердловска-66, как и по всей провинции, режим полуголодной смерти, то уже неплохо.

В тот погожий августовский денек я приехал в Свердловск-66 к полудню (никакая "железка" нынче туда не ведет, провода срезали позапрошлым летом, а рельсы стащили прошлым, так что приходится личные шины изнашивать). Деловых планов у меня не имелось, поскольку всю интересную коммерцию в городе, кажется, подмял под себя фонд "Спасем Урал", учредители которого зарегистрированы на Каймановых островах. Просто хотелось окунуть отсидевшуюся задницу в озеро Долгое, да прошвырнуться по части грибков в лесу. Ну и навестить Люську. Я хороший семьянин, больше пяти раз в год жене не изменяю, но школьную "лавстори" бережно храню в сердце. А от сердца к "перцу" всего один шаг.

Поначалу все вроде складывалось по программе. И грибы, и озеро. Только вот отец меня немножко насторожил. Мол, с утра к дому подъехал "мерс", из него вывалилось трое гастролеров, и давай пялиться на жилье, огород и садик. Батяня не выдержал, подгреб к забору и вежливо напомнил, что не надо так пристально смотреть, никакого представления не будет. Так эта тройка имела нахальство интересоваться про отопление в доме и сколько лет яблоням, как будто она назавтра собралась сюда вселятся. Мой старик несколько демонстративно побежал за ружьем, а тройка плюхнула свои задницы на мягкие сидения и укатила с ухмылками. Папаша не поленился пройтись вдоль улицы и собрать информацию. Оказывается мерзавцы, раскатывающие на "мерсе", приставали с наглыми вопросами ко всем, кто их пытался проводить подальше.

Ладно, я это в мозги не стал впитывать. Нахалов-приватизаторов у нас хватает, и половина из них — бывшие гладкие мальчуганы из райкомов комсомолов. (Впрочем, комсомольцами я бы их поостерегся называть, памятуя, что и мученица Зоя Космодемьянская была комсомолкой. Им больше подходит название "консумольцы", от словечка "консумер", то бишь, "потребитель" по-английски).

Настроение, в общем, не испортилось, заскочил я в лабаз, купил пару шоколадок "Милка", бутылочку "Мартини Драй" и прочие дары данайцев, которые мы получаем за разрушение своей промышленности, затем двинулся в сторону Люськи. Но тут вспомнил очевидное обстоятельство — по дороге к моей "зажигалочке" будет место проживания Степы Неелова, моего однокашника и корешка. Я же у него всегда списывал контрольные по алгебре и геометрии. Правда, взамен физически оборонял от всяких надоедливых здоровяков и давал скатывать сочинения по литературе. Впрочем, мы оба никогда больше трояка по этому предмету не имели. Вот такой был у нас странный симбиоз.

Я дал задний ход, приобрел в собственность еще бутылочку "Распутина",— надеюсь чутье не подвело меня насчет подделок,— и через пять минут въехал в нееловские ворота.

Думал, что человек сразу выскочит проверить, кто у него по двору катается, а тут полная безмятежность. Лишь из окна второго этажа вылетают постукивания и позвякивания пишущей машинки.

Решил я тогда стать полным сюрпризом, в дверь не позвонил, а сунул бутылку за пояс, потом вскарабкался на дождевую бочку, с нее перемахнул на козырек крыльца, прошелся по карнизу, раз-два и в окне.