Кон Морт снова вспомнил покойного Амана. Это у него учился кон Морт разговаривать с толпой, у него и у проклятого Уром Ведущего Мука. Разговаривать?.. Подчинять.

Кон Морт всем телом впитывал единение, сгущающееся в зале. Прикажи он им сейчас умереть - они умрут так же, как стоят, рядами падут плашмя и умрут. И от этого кон Морт ощущал себя не Учителем, даже не великим Учителем, а равновеликим Боллу. Разве может простой Учитель решиться на такое?

- Волею Ура, предвиденьем Болла, снова Дорога выводит на свет, заговорил Морт. и от звуков собственного голоса по телу прошел торжествующий озноб:

Мы не разрушим священной надежды,

Мы не преступим великий Завет!

Не отомщенье, не кару, не злобу

Сон искупленья заблудшим несем.

Дом их разрушим, след их затопчем

Этим поможем и этим спасем.

Слепы их лица - глаза им откроем,

Высохли души - прольемся дождем.

Волею Ура, предвиденьем Болла

В этом клянемся и с этим идем!

Ряды зашевелились, перестраиваясь. Тяжелый, слитный шелест наполнил зал, ударился о своды. Кон Морт резким жестом двинул колонны в путь. Они качнулись и пошли, все теснее сжимаясь по мере движения, плечо к плечу, грудь к спине, - чудовищная пружина, готовая сдвинуть всю Грассу. И долго по переходам отдавалось, слабея:

Волею Ура, предвиденьем Болла

В этом клянемся и с этим идем!

Дорога.

35 год Свершения. ОРТА

Нет, не такой видел кон Ропур новую Дорогу! Не таким грезил он Свершением, не таким Ведущим мечтал остаться в памяти грассиан. Кон Мук сошел с Дороги и наказание досталось ему, Ропуру. Разве помочь другому в смерти - не значит убить? Видит Ур, он ни разу не сжал рукой серый кубик - к все же принес Грассе тысячи смертей. Такова воля... Чья? Только не его, кона Ропура, Главного Ведущего. Да он ли это, седой, усталый, с дергающимся веком? Веко задергалось в день похорон "Шагнувшей первой". Это был день великого траура и день величайшего торжества, потому что за гробом шла Мина-II, и все видели, что смерти нет. Один он, кон Ропур, не радовался и не печалился. Страшная истина лежала на его столе во Дворце - страничка предсмертного письма конны Мины. Как это сказал великий Мук, сын Болла?.. Лист опадает, чтоб вырос такой же... природа бессмертна... И далее: вновь возродиться как день, как листва, как трава...

Что надо, чтобы вырос новый лист? Смерть старого. На чем растет трава? На перегное. Дождь пойдет, когда испарится и соберется в тучи прошлый дождь. А они хотели нарушить этот закон.

"Мы были первыми, - писала Мина, - и первым это коснулось нас. Дети и родители живут вместе, потому что они разные. В детях ищем мы исправление своих недостатков, в родителях видят дети пример и опору. Можно ли видеть пример в себе самом? Можно ли ждать исправления недостатков от самого себя? Радостно ли видеть повторяемый со всеми неудачами собственный путь? И еще, Ведущий, могли бы вы изо дня в день наблюдать процесс своего дряхления? Великий Фиер и великий Мук сделали свое дело не до конца. Есть на новой Дороге новый закон. Старое должно уходить! Без этого Свершение не полно. И пусть ваша совесть будет чиста. Ведущий, я оставила Мину и Фиера-вторых, я живу в новой оболочке, а старая уходит с радостью и добровольно. Плохо мешать жить другим, но стократ хуже - самому себе. Знайте, Ведущий, скоро за мной пойдут тысячи. Не причиняйте зла, доведите Свершение до конца. Дайте грассианам возможность легкого и радостного ухода. Я не прощаюсь. Ведущий. Мы встретимся на моих проводах".

И это было единственным, в чем она, Мина, ошиблась. Ропур не пошел на похороны. С этого дня он не жил, а ждал. И почувствовал даже облегчение, когда это началось: то там, то здесь в разных концах Грассы уходили родители. Уходили нелегко, на Грассе не было опыта самоубийств. Кон Ропур с отчаянием читал сводки; содрогался, чувствуя в легких воду или петлю на горле, корчился от прикосновения стали к венам или удара электрического тока.

Но самым чудовищным было то облегчение, с которым дети встречали уход родителей. Кон Ропур не взял к себе Лима-II, когда старый Лим упал с башни Дворца. Упал ли?..

Ведущий уговаривал себя, что никто не умирает: родители и дети суть две половинки целого. Но это не помогало, пока кон Ропур не понял, что именно Ур доверил сделать ему.

- Зачем мне милость твоя, - взмолился кон Ропур. - И чем провинился я перед тобой?

А утром Ропур отдал приказ. Никогда еще с такой быстротой не строились на Грассе дома. Три центра перешли на выпуск кубиков. Было ли знаком Ура, что всю работу возглавил Фиер-II? Спустя год каждый грассианин мог придти в такой дом в любом городе, уединиться, выпить бокал орры и заснуть. Через три дня тело предавали земле. Ропур издал закон, запрещающий уходить с Дороги в собственном доме. Он так и не поверил, что дети чувствуют облегчение даже воссоединяясь, если это происходит у них на глазах. Грассиане встретили новый закон с ликованием, и у домов Перехода в первое время выстраивались очереди. Потом приток стабилизировался, а вчера кону Ропуру сообщили, что в некоторые дома уже пришли представители второго поколения. И вот он сидел с невидящим взором. Насильственная смерть запретна, но это не смерть, это только сон. Это не насильственно, это добровольно. Но все же приказ отдал он, Ропур! Вчера Фиер снова настаивал на повторении кона Ропура и снова получил отказ. А что если сын наследует и его вину?

Погруженный в тяжелые мысли, кон Ропур не сразу заметил мигание информера. Ведущий протянул руку и включил только звук - в последнее время он избегал показываться, хотя его любили, и портреты кона Ропура были почти в каждой семье.

- Ведущий, к вам просится кон Мал.

Чем-то задело его это имя - кон Мал. Мал... Мал! Кон Ропур вспомнил: научный руководитель Фиера, один из первооткрывателей Свершения, ушедший с коном Аманом. Мал? Из подземелья?

Кон Ропур не имел достоверных сведений об Идущих. Доходили слухи о смерти Амана, о лихорадочной деятельности нового Учителя Морта. Неофиты на поверхность не выходили, и кон Ропур подолгу не вспоминал о них, хотя все чаще задумывался о том, что приобрела и что потеряла Грасса, перейдя на иную Дорогу. Ропур нажал кнопку информера.

- Пропустите.

Вошедшего кон Ропур не узнал. Этот был схож с тем, давним, только ростом. Худое, даже костлявое лицо, горящие мрачным огнем глаза, но слабо опущенные плечи, тощие руки и ноги. Вошедший был одет в изношенное и грязное.

- Почему вы, кон-ученый, в таком виде?

- Я не кон-ученый. Я воплощение зла, я порождение Змея.

"Он еще и сумасшедший", - подумал Ведущий, но не удивился. Разве не сумасшествие то, что творилось на планете? Разве не сумасшедшие и те, под землей, и эти, - в домах Перехода? Если на Грассе остался один нормальный человек - он, кон Ропур - то с кем же ему разговаривать, как не с сумасшедшими?

- Порождению Змея место в подземельях!

- Я и был там. - ответил кон Мал, - я был там и дважды принес зло. Сначала - когда увел туда Идущих, потом - когда выпустил их наружу!

- Разве это вы увели верующих? - удивился Ропур. - А я полагал, что это сделал кон Аман. И потом, неофиты не вышли на поверхность. Что им делать в царстве Рука?

- Они выйдут, они уже выходят. - сказал Мал так торжественно, что кона Ропура охватил озноб.

- И это сделали вы?

- Да, Ведущий. - Мал несколькими быстрыми шагами обогнул стол и упал перед Ропуром на колени.

- Выслушайте меня, выслушайте, Ведущий! Кто же еще на Грассе выслушает меня? Я много раз приходил в ваши дома Перехода и снова уходил. Слишком много зла принес я на любимую Грассу и не могу так легко сойти с Дороги. Выслушайте! Мое признание принесет еще больше зла, но мне не по силам этот груз!

Кон Ропур мог одним движением освободиться от рук Мала, так они были слабы. Но они были так слабы, что Ведущий не стал этого делать.

- Я выслушаю тебя, - сказал он.

- Видит Ур, я хотел только добра. В подземельях, искупая свою вину тяжким трудом, копая землю и долбя гранит, я не видел счастливых людей. Я увидел их здесь. Может, и вправду это истинная Дорога? Но тогда я снова преступник. Это я рассказал обо всем кону Аману, и он начал готовить Уход. Если вы вернули на Грассу Дар как же те несчастные в подземельях? Нет такой работы, чтобы тяжестью ее искупить мою вину. Там. внизу, изнемогая, я верил кону Аману, я пришел к нему, как к воплощенью мудрого Болла. Что знал я о будущем? Кому дано знать все повороты Дороги? Подземная работа сделала меня верующим из верующих, и я выполнил страшный приказ. У меня еще оставались друзья в центрах и здесь, во Дворце. Я верил, что великий Аман не употребит ЭТО во зло.