— Чтобы враги по частоте и времени приема сигнала не вычислили его источник, — ответил он, не сводя с меня жадного взгляда.

Я начала натягивать джинсы.

— А ты мог бы отследить вертолёт Фортуны?

Пристально наблюдая за каждым моим движением, он рассеянно сказал:

— Наверное, мог бы, но тарелка вышла из строя.

— То есть?

— Я был там, пока ты спала. После града она уже практически не подлежит ремонту.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

Он взял меня за руку и прижался поцелуем к запястью.

— В силу определенных причин сегодня я нахожусь в фантастическом настроении. Лучшем за всю свою жизнь.

Я залилась румянцем.

Отпустив мою ладонь, Арик подошёл к своим вещам.

— Мы попробуем воспользоваться этим, — из седельной сумки он достал что-то типа радиотелефона с толстой антенной.

— Спутниковый телефон?

Я видела такой же на яхте у отца Брэндона. Который также и отец Джека. Сжать…

— Думаешь, в космосе ещё остались работающие спутники?

— Я надеюсь, что их вообще не зацепило.

— А как же вспышка на Солнце?

— После ночного шторма я задумался: а точно ли эта Вспышка пришла извне?

— В каком смысле?

Он сел и притянул меня к себе на колени.

— Что, если земля — это и есть Tar Ro, священная арена богов? И они управляют здесь всем. Например, могут даже наслать шторм, чтобы предостеречь Жизнь и Смерть от нежелательного союза.

— И что же теперь с нами будет?

Я не могу его потерять!

— Ничего, — сказал он с полной самоуверенностью, — я тебя никому не отдам. Мы заслужили друг друга после всего, через что прошли, — и, заметив тревогу на моём лице, добавил: — если нужно будет, я душу продам.

Я решила на время закрыть тему (как говорится, задним умом все хороши), но впредь я не позволю Арику выходить куда-либо без брони. И уезжать из замка без меня.

— Думаешь, боги намеренно устроили на своей арене апокалипсис?

Он пожал плечами.

— Возможно, это особая игра с особым полем боя. А может, они просто наказывают нас за надругательство над планетой.

Как бы там ни было, сволочи они, да и только.

— Кстати, кому ты собирался звонить по этому телефону?

— Центуриону. Кентарх способен изменить ход всей игры.

Того же самого я ожидала и от Тэсс. Но временна́я карусель никогда больше не повернёт в обратную сторону. Игра продолжается. И хотя я отчаянно хочу её остановить, но сейчас как никогда чётко осознаю неосуществимость этого желания.

На сегодняшний день у меня три задачи: сделать Арика счастливым, позаботиться, чтобы перед смертью нам не о чем было жалеть, и убить Рихтера. И клянусь, я выполню их все.

— Цирцея сказала, что он разыскивает жену.

— По крайней мере, разыскивал, когда мы в последний раз разговаривали.

— И как именно Кентарх способен изменить игру?

— С помощью своих сил он может убить Императора. Когда Центурион неосязаем, его ничто не остановит: ни стены, ни сталь, ни извержение вулкана. К сожалению, Кентарх не ответил на мои последние звонки. Я думал, что замок создает помехи сигналу, но оказалось, дело не в этом.

Замок. Скоро мы туда вернёмся. Скоро мне снова придётся увидеться с бабушкой. От этой мысли становится не по себе.

Арик это заметил:

— Что с тобой?

Просто в наш медовый месяц вторглась суровая реальность.

— Как же мне хочется остаться здесь, нажать на паузу и забыть об игре. Забыть о бабушке. Я боюсь снова встречаться с ней и поэтому чувствую себя страшно виноватой.

— Не могу даже представить, насколько это тяжело, но теперь ты не одна, — сказал он, обхватив ладонями моё лицо, — ты моя жена. Отныне у нас всё на двоих. И я разделю с тобой любое бремя.

Я неуверенно кивнула. Мне давно не хватало человека, на которого можно вот так положиться, опереться на сильное плечо… но до сегодняшнего дня я всё же полностью не понимала, что нахожусь на грани срыва.

— Тогда нам пора в путь, — сказала я и продолжила одеваться.

— Замечательно, — ответил Арик. И замялся, хмуро взглянув на свою броню — эти идеально подогнанные доспехи из таинственного чёрного металла, почти такие же лёгкие, как обычная одежда, и ненамного её толще. Тихие, не стесняющие движений. Что, впрочем, вполне логично, если они и правда созданы божеством смерти.

— Почему нахмурился?

— Я хочу, чтобы обратно ты ехала со мной, но мне не нравится, что между нами будут все эти железяки.

Я резко мотнула головой.

— Даже не думай. Я хочу, чтобы ты был защищён… как можно дольше в течение дня.

Он вскинул брови, будто не ожидал такой категоричности.

— Как пожелает моя леди.

— Я серьезно, Арик.

— Это впервые, — ответил он задумчиво, — когда кто-то хочет, чтобы Смерть был в броне.

Обратно мы поехали вместе. Арик сидит сзади, обнимая меня за талию.

На полпути к замку он всё-таки снял шлем, убеждая, что держит его на подхвате.

— Я надену его быстрее, чем нападёт враг.

— Неужели тебе так трудно его носить?

Как и остальные доспехи, его шлем весит очень мало… хотя выглядит устрашающе.

— Невообразимо, — ответил он и сразу же наглядно продемонстрировал тому причину. Без шлема он мог по пути целовать меня, вдыхать запах моих волос или просто упереться подбородком в моё плечо.

И хотя мне не хочется так скоро устраивать первую семейную сцену, но в ближайшее время я всё же собираюсь установить правило о ношении доспехов…

Чем ближе к замку, тем беспокойнее я себя чувствую. Мы с бабушкой не виделись целый день — так надолго я её ещё ни разу не оставляла.

К реке мы добрались только к вечеру. Пропуская нас, Цирцея с облегчением вздохнула.

— Смерть и Жизнь. Ну наконец-то.

Рука об руку войдя в замок, мы ещё в прихожей наткнулись на крошечного щенка койота, гоняющего долговязую цаплю, и восседающую на перилах индейку, хлопающую крыльями будто в попытке взлететь. А на полу распластался Циклоп, похожий на толстый дышащий ковёр. Который к тому же начал линять.

Вот чёрт.

Я подняла взгляд на Арика, но он лишь пожал плечами.

— Ты не злишься?

Он, заправив локон мне за ухо, снова повторил:

— Я нахожусь в фантастическом настроении.

Я поднялась на пальчики и подарила ему быстрый поцелуй, который тут же перерос в страстный. Но всё же заставила себя отстраниться — визит к бабушке нельзя откладывать.

— Я должна пойти к ней.

Арик вздохнул.

— Ты права, — он опустил голову, — sievā, её час пришёл. Сегодня.

Почему же эти слова не подействовали на меня… сильнее?

— Может, мне пойти с тобой? — спросил он.

Я прикусила губу.

— Бабушка не обрадуется.

— Тогда я постою за дверью.

В гостиной нас встретил Пол, заметно уставший. Наверное, всю ночь с ней просидел. Ещё один камень на душу к уже имеющейся горе. Сколько часов он безвылазно провёл в этой комнате, ухаживая за бабушкой.

— Хорошо, что ты вернулась, Эви. Пора пойти попрощаться.

— Спасибо, что заботился о ней.

И что бы мы без него делали?

— Ну что ты, — Пол почтительно кивнул Арику и удалился.

Я постучалась в дверь и, прежде чем войти, оглянулась на Арика. Он остался в холле, взглядом заверив меня, что никуда не уйдёт.

— Бабушка? — позвала я, переступив порог.

Да, она действительно едва держится. Лежит, прижимая к тяжело вздымающейся груди мои хроники, словно родное дитя.

У меня подкосились ноги; в памяти всплыли воспоминания о том утре в Хэйвене, когда я увидела маму мёртвой. По щекам скатились две слезинки. Я думала, что вот сейчас-то меня точно накроет горем, но этого не произошло.

Бабушка открыла глаза.

— Крыса, Эви, — пробормотала она, — крыса на столе… грызет нити… саламандра пялится на меня из тени… змей обвился вокруг дерева… и душит его корни.

Как за такое короткое время ей могло стать настолько хуже?