Эл вновь сосредоточился на сквере. Он посмотрел на маленькую статую Свободы, покрытую голубями и белыми потеками их помета. Вечер распростер пастельные крылья, и когда он спустился ниже, принеся мрак, возникло смутное чувство, будто вместе с городом погружаешься в волны. Все приобрело синеватый оттенок, чувство глубины, легкой меланхолии. Вдали над крышами был виден огромный слоновой кости собор – Сакре Кер? Таким мог быть храм Атлантов. На той стороне сквера трио музыкантов заиграло перуанскую музыку, легким, но настойчивым трелям их guenas вторил плотный аккомпанемент гитары.

Сознания вокруг него были еще деловиты, но город, казалось, сделал долгий, глубокий вдох. Как будто Париж и его обитатели были не совсем одним и тем же. Казалось также, что, настройся он на индивидуальные мысли окружающих, получилось бы нечто вроде узора или орнамента, по-своему довольно красивого.

Он снова подумал о подсмотренном всего днем раньше моменте, единении Бретта, Джулии и других. Насколько это было безбрежней и насколько бессознательней.

Женева всегда присутствовала как фон. Не то чтобы он действительно заметил или подумал что-то. Но Париж был… иным, нежели Женева, особый букет ее психической ауры и физической атмосферы. Имеют ли города нечто вроде ментального единства, пси-отпечатка, такого, что, однажды поймав, их можно идентифицировать?

Это была интригующая мысль. Даже прекрасная.

Ему принесли кофе, он выпил его. Заказал что-то вроде сандвича из толстого куска хлеба и устриц. Он ждал, и, как многие и многие до него, пытался постичь Париж.

Официант начал поглядывать на него как на засидевшегося посетителя, и было уже довольно темно, когда он вдруг понял, что Бразг снова движется. Он позволил официанту выписать ему счет, но задержался еще на минутку.

Город теперь кишел огнями, но Париж и тут снова обманул его ожидания. Ну и ладно, подумал он. Он нашел волшебные созвездия не в его фонарях, но в трудноуловимом сознании города.

Фигура прошла теневой стороной площади, а затем освещенной улицей. На взгляд это мог быть и мужчина, и женщина, в бесформенном свитере и мешковатых штанах. Волосы были коротки и выглядели черными.

Однако сознание было – Бразг. В этом он был уверен.

Он поднялся, когда она достигла дальней стороны сквера, где и пропала, шаг за шагом, под землей – сперва ступни, затем колени, затем плечи и, наконец, голова.

Канал. Она спустилась по ступеням в канал.

Он последовал за ней, пытаясь шагать непринужденно, но чувствуя, что все равно ускоряет шаг. Он не хотел потерять ее снова.

За столетия ноги вытоптали поверхность ступенек. Он почти остановился поглядеть на них, изумленный свидетельством древности. Ничего подобного не было в Тэптауне. Были ли такие места в Женеве? Не там, где он обычно бывал.

Когда он достиг дорожки, Бразг прошла под одним из фонарей, освещавших канал. Тень, в которую она удалилась, тянулась футов на сто, а за ней фонари под сводом туннеля снова светили. Ближайший к устью туннеля, очевидно, не работал.

Там было всего несколько человек, и они шли далеко впереди Бразг. Он различил три суденышка, безмолвно скользивших вниз по течению.

Настал отличный момент задержать ее.

Или, может, ему следует подождать и посмотреть, куда она шла? Он мог раскрыть целый подпольный притон.

Он скользнул в темноту, пытаясь принять решение.

Тихий звук, вздох разума – он дернулся, в сердце бросился адреналин. Что-то тяжелое и жесткое ткнуло его в подбородок и отшвырнуло назад, к каменной стене. Прислонившись к ней, все еще пораженный странным "цок" своих зубов друг о друга, он потянулся за пояс к пистолету.

"Э, нет. Стой очень смирно, или я зарежу тебя, как свинью".

Это было передано с силой, и Эл обнаружил себя глядящим, слегка кося, вниз на узкое дуло иглопистолета.

За ним скалилось полузатененное лицо. Хоть он и видел его лишь на фотографиях, узнал он его тотчас по его шрамам, по неподвижным глазам убийцы.

Портис Нильссон.

– Глянь, Лара, – сказал Нильссон. – Мы попались всамделишному Джону Следопыту.

Бразг подошла слева. Даже в тусклом свете ее лицо казалось измученным, с полукругами под глазами, почти такими же темными, как ее недавно перекрашенные волосы.

– Почему ты преследовал меня? – спросила она устало, затем нахмурилась: – Порт, это же мальчик.

– Но что за мальчик? – спросил Нильссон, затем последовало быстрое, жестокое сканирование.

Эл парировал его и отбросил. Нильссон скрипнул зубами и повторил, орудуя своим сознанием как кувалдой. Он был силен, но не настолько, чтобы Эл не смог с ним справиться.

Когда Портис остановился, его дыхание заметно убыстрилось. Оно было зловонным.

– Я полагаю, это ответ на вопрос, – сказал он зловеще. – Мальчишка – настоящий вундеркинд. Так что ты делал, преследуя моего друга, Вундеркинд? Мне это не нравится.

– Я… э… я хочу присоединиться к подполью.

– К чему?

– Вы знаете. Подполье. Я хочу стать Беглецом.

– Беглецом, ха? Забавная штука с этим словом – я слыхивал его только от людей из Пси-Корпуса.

– Я вырос в Корпусе, – сказал Эл, пытаясь скрыть свой ужас перед возможной ошибкой, – я сбежал.

– Да ну.

– Порт, он всего лишь мальчик, – повторила Бразг.

– Ага. Рэми был только ребенком, и Джио, а что с ними сделал Пси-Корпус?

– Не можем ли мы просто… связать его или что-то такое?

– Он щенок, но сознание у него дьявольское. Ты можешь быть уверена, что он не пронзит тебе мозг? Разве ты знаешь, что ему известно?

Бразг оглядела Эла долгим взглядом. В ее глазах нельзя было ничего прочесть.

– Пойдемте в лодку, – сказала она, наконец.

Нильссон кивнул и указал оружием. Маленький катерок покачивался у края канала. Не видя иного выбора, Эл ступил в колеблющееся суденышко.

Бразг, не мешкая, завела мотор, и лодка тихо двинулась по каналу, прочь из туннеля, оставляя кильватерный след рябью на черном стекле.

– Как твое имя? – спросила Бразг.

– Эл.

– Эл, если ты действительно хочешь присоединиться к подполью, ты должен позволить нам просканировать тебя. Ты понимаешь это, не так ли? – ее голос был слегка виноватым. – Если же нет, что ж, Порт прав, мы действительно не можем рисковать и отпустить тебя.

– Нет, не можем, – подтвердил Нильссон.

– Я только хотел…

– Дай нам тебя просканировать. Позволь взглянуть, чего ты хотел для нас. Катер покидал устье канала, впадая в более широкий водный поток. Сена?

Набережные вдоль нее были широки, обсажены деревьями. Дальше он различал толпы людей. Услышат ли они, если он закричит? Обратят ли внимание? Вероятно, Нильссон просто пристрелит его.

– Очевидно, мне придется, а? – спросил он.

– Ага, Эл, точно, – ответил Нильссон, скалясь в отнюдь не веселой манере.

– Тогда ладно. Я готов, – у него был один очень маленький шанс. Он пытался не думать о том, что будет, если он проиграет. Нильссон был убийцей – оба они, на самом деле, – но Нильссон, наверное, получит от этого удовольствие.

Эл сбросил свои заслоны.

Они оба вошли внутрь.

Эл хорошо понимал, что, если они объединят свои усилия, они, скорее всего, более чем вдвое увеличат силу их действия. Это требовало тренировки, но некоторые телепаты могли сплести сознания, интенсифицируя результаты. И он, может быть, сможет воспользоваться этим против них.

Этим двоим придется совместиться с ним и друг с другом. То, что он задумал, ему придется делать против их воли, и это все еще может быть напрасно.

Странно, он был спокоен. Его сердце билось ровно как часы, хотя он, возможно, был на волосок от гибели в реке. Часть его отстраненно изумлялась его самообладанию.

Сбрасывая барьеры, Эл выдал кое-что другое.

"Помогите мне. Помогите мне. Я боюсь Корпуса. Корпус охотится за мной. И вас я боюсь. У меня никого нет".

Тренированный П12 раскусил бы это за долю секунды. Он надеялся, что Бразг и Нильссону понадобится чуть больше времени.