— Возможно, но… Китнисс, он ведь не боролся никогда за тебя, и даже теперь отказывается от тебя, прячась в своем доме.

— Вот об этом я и говорю, Гейл… Так любить, как умеет Пит, не может никто… Для него главным было моё благополучие — он хотел, чтобы я сама сделала выбор, без давления со стороны, для него моё счастье было важнее своего собственного… Его любовь жертвенная. Он готов был отдать меня тебе, лишь бы в итоге я была счастлива… Ты не такой. Ты любишь меня, но свои чувства ко мне ставишь выше…

— Но Китнисс, он же болен… И болезнь его заключается в желании убить тебя… Как ты собираешься строить свою жизнь с ним? Вечно подглядывать за ним в окна, все время бояться? Ты даже… постель с ним разделить не сможешь! Как ты себе это представляешь? В порыве страсти его руки вдруг сомкнутся на твоей шее?..

Именно такую картину Пит часто видел в своих кошмарах…

— Я не боюсь близости с Питом… Он будет меня защищать и не подпустит к себе, сколько сможет, это так. Но я пробью его оборону, не сомневайся!

Дыхание Пита сбилось. Неужели и правда у них есть надежда на будущее?

— Ты уверена в своих чувствах, Китнисс?..

— Гейл… Я с лёгкостью могу назвать момент, когда я поняла, что люблю его — это случилось на Квартальной бойне — сердце Пита остановилось при ударе о силовое поле… Вот тогда я чётко осознала всю глубину моих чувств к нему… Я… В один миг мне стало безразлично все вокруг — Арена, Капитолий, моя жизнь…

Пит помнил, как она вцепилась в него, когда он очнулся… Ему казалось, что Китнисс просто боялась потерять напарника, боялась остаться одна на Арене.

— Уже после, в 13-м, я пробежалась по страницам своей памяти… Мне вспомнился Тур победителей — мы усиленно играли любовь, меня это раздражало, думаю, мне была неприятна сама мысль о том, что я должна плясать по дудку Сноу… Но между тем, в поезде я каждую ночь спала в объятиях Пита — просто однажды мне приснился кошмар, я сильно кричала… Он вбежал, чтобы успокоить меня…

— Успокоил? — язвительно заметил Гейл.

— Если ты собираешься и дальше язвить, я не буду продолжать разговор… Между нами ничего не было, если тебя это так интересует, мы просто спали вместе, отгоняя кошмары друг друга. Только с ним я чувствовала себя спокойно, в безопасности… Тогда я уже нуждалась в нем…

Пит теперь хорошо помнил, что в то время был самым счастливым на свете, и не потому что он мог прижать её к себе… А как раз из-за того, что в эти моменты только он был нужен ей, только он мог подарить ей долгожданный покой…

— Прости… Просто все, что досталось мне — пара поцелуев, вырванных мною же, когда я смог застать тебя врасплох… Твои поцелуи из жалости — не в счет. О том, чтобы спать с тобой в обнимку, я и мечтать не смел…

— Гейл, мне так жаль…

Он как будто не слышал её: — Все это так призрачно… Вы могли никогда не заговорить, если б не Игры…

— Да, скорее всего, так и было бы. Ведь я запретила себе думать о замужестве, семье. Меня все это не интересовало. Во-первых, мне было не до этого — надо было кормить семью. А во-вторых… существовали Игры… Так что я никогда не позволяла себе никаких мыслей по этому поводу. Но случилось так, как случилось.

— Что ж. Раз так распорядилась судьба…

— Так решило мое сердце… Просто отпусти меня. Поставь мои чувства выше своих… Подумай о том, что для меня будет лучше и смирись. Как Пит когда-то.

— Не так-то легко вырвать из души любовь. Корень остается…

— Поверь мне, я знаю… И хочу, чтобы ты тоже обрел свое счастье, а потому — отпускаю тебя.

— Обещай лишь, что станешь счастливой…

Китнисс прерывисто вздохнула.

— Когда-нибудь, быть может…

— Ты ему не сказала?..

— Нет… Я боюсь…

— Скажи ему, он будет счастлив. Я был бы самым счастливым человеком на свете… Прощай, Кискис…

— Прощай, Гейл…

Гейл прошёл к двери и распахнул её. Выходя, он заметил Пита.

— Она твоя. И, видимо, всегда была…

Пит, не оглядываясь, взбежал на крыльцо.

Она стояла у камина к нему спиной, обхватив себя за плечи. Такая хрупкая, такая беззащитная.

Заслышав его шаги, Китнисс обернулась. Их взгляды встретились, и девушка задрожала и еще сильнее сжалась, будто ей было холодно.

Она все-таки боится меня?..

Питу вспомнилась их последняя встреча, закончившаяся полным фиаско — приступ, драка, боль.

— Пит… — она произнесла его имя так… мягко. — Ты пришел…

— Да… — в горле застрял ком, а сердце перестало биться.

— Хочешь… чаю? — «Господи, что я несу?»

— Да… спасибо, — на самом деле, он надеялся, что Китнисс скажет нечто совсем иное.

Китнисс прошла на кухню и трясущимися руками схватила чайник. Как все сложно. Пит появился так неожиданно, и она никак не могла заставить себя заговорить о главном. Она полагала, что успеет продумать свою речь. Увы, признание, так легко слетевшее с губ в беседе с Гейлом, теперь никак не желало складываться в слова.

Они сидели молча, глотая горячий чай. И все бы хорошо, но недосказанность, словно камень на шее, повисла в воздухе.

Китнисс откашлялась и, наконец, решилась.

— Я боялась, что ты уедешь…

— Я собирался. Даже билет купил…

— Нет!.. — не задумываясь, запротестовала девушка. — Не уезжай. Останься…

— Зачем?.. — главный вопрос, на который Пит, казалось бы, уже знает ответ, прозвучал.

— Я… боюсь одна, — нет, не то, — Мне… без тебя никак, — и опять не о том.

«Ну же, Китнисс, скажи,» — уговаривала она себя.

Пит молчал и, с каждой ее новой попыткой выразить свои мысли, только глядел на нее все пристальнее. И вот уже момент упущен, а ощущение такое, будто шанс на жизнь отобрали. Ее неудачные попытки остывали словно чай, что стоял на столе.

Тишина нервировала и выбивала из колеи еще больше. Как-то всё смазано получилось, их разговор — будто неудачный мазок на картине. Пит засобирался домой, посчитав, что сегодня они слишком напряжены для выяснения отношений.

Китнисс стояла в нерешительности — до безумия хотелось попросить его остаться, но… буквы снова упрямо не хотели складываться в слова.

— До… встречи?.. — Пит хотел сказать «до завтра», но вовремя себя одернул — они и так словно ступили на тонкий лед, и лучше уж начинать и без того хрупкие отношения с осторожных шажков.

— До встречи, — немного разочарованно выдавила Китнисс, но решила что сегодняшний день и так был подарком судьбы, и ей грех жаловаться.

******

И снова одиночество окутало ее дом, проникая и в самую душу. Китнисс приняла душ и честно попыталась заснуть. Но холодная постель не располагала ко сну. Она все также мерзла, как и раньше, только стала привыкать к этому внутреннему холоду. И сей факт пугал ее больше, чем сам холод.

Проворочавшись половину ночи, она, все же задремав ненадолго, провалилась в объятия кошмара.

Во сне ей отрезали язык и бросили на очередную Арену. С Питом. На ее глазах один из профи прицелился в него из арбалета, но он не видел надвигающейся опасности, а она слишком далеко, чтобы сразить противника. Все что она могла бы — предупредить Пита, крикнув ему о профи, но ни единого звука не выходит. И ей остается лишь молчаливо наблюдать за тем, как его убивают…

И вот она в ужасе просыпается и даже наяву крика нет — она все еще ощущает себя безгласой.

Пит…

С ним все в порядке, это только сон.

Однако, дикое желание убедиться в том, что он жив, что он рядом, накрывает ее с головой. Повинуясь импульсу, она вскакивает с кровати и прямо в пижаме мчится вниз, боясь передумать.

Китнисс вылетела из дома, лишь натянув ботинки на босу ногу, и помчалась к дому напротив, но вдруг остановилась, как вкопанная: Пит сидел на ступеньках своего дома.

— Тоже не спится? — тихо спросил он.

— Кошмар приснился…

— И мне… — блондин встает со своего места и, сняв с себя куртку, накидывает ей на плечи, — Лето почти настало, но ночи еще холодные…