Поздно.

Но в отношении Пита Китнисс никак не могла заставить себя признать, что это короткое, но емкое слово, встало и между ними… Надежда все еще теплилась в ней.

Вернувшись из леса, Китнисс зашла в дом, не переодеваясь перекусила и направилась в жилище напротив. В его дом. Естественно, он встретил её пустотой и тишиной. Но она упорно приходила каждую неделю — приводила дом в порядок, вытирала скопившуюся пыль, перестилала постель. Так она обретала уверенность, что Пит вернётся…

Сначала Китнисс никак не могла понять — почему все ещё барахтается в этом мире, почему не покончит с ним раз и на всегда… Вроде как ничто её не удерживало здесь. К чему мучиться. Корчиться. Корячиться. Выдавливать из себя жизнь по капле?..

Но в глубине души она осознавала — Пит, даже находясь вдали, оставался для неё стимулом к жизни. Не иссякла ещё надежда на его возвращение. Вот так. Может быть наступит момент, когда она сорвется, осознав и приняв истину — он не вернётся. Но пока оставался ничтожный шанс… Она не могла себе позволить уйти. Закончив уборку, она поставила в вазу букет цветов, сорванных ранее в лесу и, тихонько прикрыв дверь, вышла на улицу.

Наступило утро. Поезд уносил Пита все дальше и дальше от Капитолия и с каждым дистриктом, проносящимся мимо, становилось легче, но и тоскливее одновременно… Он и не заметил, что состав встал. Проводник сообщил, что ожидается дозаправка и это займет какое-то время.

Пит решил прогуляться. Вышел на перрон и пошел вперед — вокруг зеленело поле, с цветными вкраплениями — белыми и розовыми… Тут в голове как будто что-то взорвалось — эти цветы уже сыграли какую-то роль в его жизни. До него не сразу дошло, что здесь он узнал — она притворялась… Это воспоминание Сноу не уничтожил и не исказил — видимо обиды, нанесенной ею тогда и последовавшей за тем боли и так хватало сполна…

Пит вдруг осознал — такие вспышки уже посещали его. Иногда, глядя на какие-то вещи или предметы, перед ним возникал образ, смутно напоминавший о чем-то, он отмахивался от него, считая, что разум потешается над ним…

Например, сидя на крыше госпиталя, глядя на багряный закат, его охватывал непонятный трепет… Теперь он не был уверен, что это было игрой воображения. По приезду надо позвонить доктору Аврелию…

Еще раз взглянув на ненавистные цветы, Пит отчетливо услышал ее голос, как будто она была рядом. Он даже повертел головой, чтобы убедиться — ее здесь нет.

— Хеймитч подсказывал мне, как вести себя, чтобы не было хуже, — голос звучит нетвердо.

Тут он услышал себя, — Все было только ради Игр. Все, что ты делала.

— Не все.

Он помнит, как пытался уйти, но огненная девушка судорожно пытается что-то объяснить… Вопреки желанию сбежать, он останавливается. Слушает.

— Я хотела помочь, хотела стать настоящей, хотела спасти хоть кого-то кроме себя. Не быть пешкой. Помнишь?

Хоть кого-то… Ножом по сердцу.

— И ты решила сделать меня своей пешкой… Спасибо. «Хоть кто-то» тебе очень благодарен за спасение.

Он видит будто со стороны, как разворачивается и уходит.

Гудок вывел Пита из оцепенения. Локомотив был готов двинуться дальше.

Пит вернулся в купе. Вспомнились 74-е Голодные Игры, которые включали в себя и ее виртуозную Игру с ним…

Надо отдать ей должное — она действительно, невзирая на опасность, отправилась на его поиски к реке. И уж положа руку на сердце — Эвердин могла выжить без него, причем шансы даже вроде как возрастали. Он же без нее точно бы помер.

Там, в пещере, он поверил в ее чувства. Все казалось таким логичным — смысл спасать того, кто тебе безразличен?.. Но логика и Китнисс — вещи несовместимые. Эту истину он уяснил позже.

Конечно, Пит бы предпочел, чтобы ее помыслы были более романтичными… Но… Сердцу не прикажешь, как говориться… Особенно, если оно каменное по отношению к тебе…

Как бы там ни было, ее поведение на Арене впечатлило и восхитило его…

Он умирал, а она пошла на Пир… Ради него?.. Нет, не стоило и надеяться — ради себя… Она бы не смогла жить, зная, что не попыталась… Такая вот самоотверженность.

Он любил ее. Это он помнил. Чувство размытое и кажется теперь глупым, но она вросла в него. Только теперь она представала какой-то двуликой. Она и восхищала его и дико раздражала.

Китнисс спасла его, этого он отрицать не мог. Но… Оглядываясь назад, он все чаще сожалел об этом…

Господи, как же он устал от ее образа, что преследует его постоянно… И наяву и во сне… Ну, уж нет… Он постарается избавиться от этой навязчивости… В 12-м все прояснится.

Я иду к тебе, Эвердин, до скорой встречи!

Хоть я и выкладываю главы к своим работам по очереди… Но в этот раз получилось так, что настроение подпадало под эту историю… Так что… еще две главы, надеюсь, вас порадуют.

И да, пожалуйста, пишите комментарии, пусть всего пара слов, но они Автору очень приятны, спасибо!

В очередной раз сбежав от реальности в лес, она лежала на весенней траве и смотрела в Небо. Она вообще подружилась с Небом. С любым.

Бескрайнее, цвета его глаз, она вбирала его в себя. Китнисс казалось, что так она ближе к нему, что вот-вот сможет уловить в воздухе запах корицы и укропа. Это была всего лишь иллюзия, призрачная, но такая привлекательная…

Когда-то она призналась Питу, что её любимый цвет — зелёный, цвет листвы и травы. Теперь все изменилось. Так было тогда. Сейчас ее питало Небо, потому что ей казалось, он смотрит на неё.

С Прим было иначе… Как она ни старалась, глядя в чистое Небо, уловить ее лазурный взгляд… Ничего не выходило.

А Китнисс так отчаянно хотелось ощутить ее присутствие, почувствовать ее рядом… Приехав в Двенадцатый, у нее оставалась призрачная надежда, что в доме, где столько воспоминаний, столько вещей, к которым прикасалась маленькая Примроуз… должен витать ее дух… Увы. Вещи — это всего лишь вещи… И подобные воспоминания приносили лишь боль и осознание потери…

Она бродила по дому, прижимая к груди вещи Прим, шепча слова раскаяния, но кроме пустоты, давящей и затягивающей, ничего не ощущала… Возможно ли, что когда-нибудь она ощутит присутствие Прим?..

И вот однажды, задержавшись в лесу перед грозой, Китнисс с удивлением осознала, что как раз стальное Небо в изорванных пурпурно-пепельных тучах, подарило ей такую милость…

Бушующее Небо спускалось все ниже, касаясь верхушек деревьев… И в этот миг Китнисс вдруг показалось, что ее маленькая сестрёнка смотрит на неё, слышит ее отчаянные мольбы о прощении… Девушка как будто видела ее лицо в клубившихся, под настиском шквального ветра, облаках…

И тогда она рухнула на колени, воздела руки к Небу, и обратилась к Прим… Она не замечала, что дождь хлестал по лицу, не слышала раскаты грома, а только продолжала шептать что-то, известное только ей и, быть может, той, к кому она внимала…

И впервые ей казалось, что ее услышали… В тот момент умиротворение снизошло на нее… Удивительно, но его ей подарила буря…

С тех пор, только завидев приближающуюся грозу, Китнисс срывалась в лес и очень долго не возвращалась…

Сальная Сэй сильно переживала, когда девушка в такую погоду отправлялась в лес, но не объяснять же ей причины… Её и так считают все чокнутой…

Вот так и получалось, что Небо для Китнисс стало своего рода терапией… В ясную погоду она как будто глядела в глаза своего мальчика с хлебом, а в грозу ощущала незримое присутствие Прим…

А иногда, в особо тоскливые вечера, Китнисс проводила особенный ритуал — она сидела на балконе в кресле-качалке или на ступеньках крыльца у задней двери и сверлила глазами Закатное Небо. Ей вспоминалась крыша тренировочного центра, пикник и… Пит…

Выйдя из поезда, Пит забросил на плечо свои скромные пожитки и отправился в город. Он понимал, что ему не стоит пока ходить к пекарне, но ноги сами несли его туда.