Сейчас он мысленно перенесся в момент после убийства Койн, когда ее держали в заточении, а он был уверен, что ее пытают и в конце концов убьют, если к тому времени она сама не исхитрится покончить с собой… Не зря же она пыталась проглотить капсулу с морником… Почему он не позволил ей это?.. Ответа не было.

Пока она медленно умирала, он ничего не мог сделать. Уговаривал себя, что должен ей за спасение. Хотя разум твердил — долги настолько переплелись, что разобраться, кто кому больше должен уже невозможно…

Воспоминания о событиях в Капитолии после казни президента, поглотили его, но он не хотел сейчас копаться во всем этом. Однако мысли все возвращались к тому моменту.

Почему-то именно в те дни он ощущал, что она ему близка, чувствовал — их связывает незримая нить и он до черного исступления готов был бороться, пытаясь эту нить сохранить. Ему казалось, что если она умрет, то и ему в этом мире места не будет.

Он слышал, что она отказывалась есть и принимать лекарства, врачи не могли заставить ее жить, да и не особо пытались.

Как-никак — их пациенткой была сама убийца президента. Пит только и надеялся, что она возьмет себя в руки. Пока он силился пережить ее еще несостоявшуюся смерть, в соседней комнате Хеймитч напивался до четриков. Остальному миру как будто было все равно. Только что она была символом, а теперь стала изгоем.

Пит помнил, как его раздражало всеобщее веселье по поводу падения режима Сноу… И как-то все разом забыли, скольким она пожертвовала ради новой жизни.

Она была сломлена, он понимал, чувствовал, что желания жить в этом новом мире, в ней нет и в помине… Хрупкие крылья так ужасно сломались. Больше Сойка не взлетит…

А ему нестерпимо хотелось ее обнять и успокоить, как когда-то в поезде во время Тура победителей, он смутно помнил ее тепло и чувство безграничного счастья. Да чего там греха таить — он отдал бы свою жизнь, лишь бы она жила. И заплатил бы еще одну, лишь бы она обрела покой. Или его подобие.

Когда он узнал, что ее выписали и даже отпускают в родной дистрикт, наваждение стало спадать и привычная неприязнь к ней вернулась. Душа снова окаменела. Пит одернул себя, напомнив себе, что души у него больше нет…

Напряжение этого долгого дня немного отпустило. Пит уставился в окно, да так и просидел до вечера. Встрепенулся, когда стало темнеть. Все-таки поездка выбивала из колеи.

Он вздохнул и решил прилечь. На самом деле со сном у него были большие проблемы. Особенно в начале лечения.

В то время он считал свои сны маленькими кусочками смерти. Практически каждый раз, в царстве Морфея, его осаждали воспоминания… А после… почти всегда следовали Приступы.

Еще там, в 13-м, он разделил свои сновидения на 2 категории. Одни мучили его своей ясностью, четкостью и несли ужас и страх… Сны-Кошмары… Голодные Игры, Арена, убийства, кровь, пытки, ненависть к… ней… Иногда всплывало что-то между этими событиями…

После пробуждения в холодном поту, он понимал, что переродки на самом деле не разрывали его на кусочки, не впивались в горло, не лакали его кровь прямо из раны… В этих снах все переворачивалось с ног на голову — то Пит заталкивал ей морник в глотку, то она пускала в его грудь стрелу… В себя Пит приходил довольно долго — необходимо было сравнить увиденное с тем, что было рассказано ему в госпитале о тех событиях. И убедить свой воспаленный мозг, что увиденное — ложь… Сложно.

Такие сны он помнил очень долго. Опять же — видеозаписи с Игр не могли восполнить в полной мере его чувства и эмоции, переживаемые на Арене. Да что там в полной мере — практически не могли… Он узнавал себя на экране, но оставался чужим.

С событиями, которых не найдешь на пленке — сборы на Игры, дорога в Капитолий, подготовка в Тренировочном центре — дело обстояло еще хуже… Те, кто мог опровергнуть или подтвердить его догадки — уже давно были раскиданы по всему Панему… Или погибли…

Другие сны были настолько призрачными и размытыми… Сны-воспоминания… Проснувшись, Пит пытался ухватиться за исчезающие осколки своей памяти, что удавалось очень редко, а сами усилия несли с собой глухие удары в голове — бум, бум, бум, бууууууум… и щемящее чувство безысходности… Эти сны он ждал с нетерпением и животным страхом. Хотелось что-то вспомнить из той жизни, но и ощущения в эти моменты были, мягко говоря, не очень приятными. Точнее — весьма неприятными.

Вот и получалось, что сон для Пита был — непозволительной роскошью, но необходимой — никто не может бодрствовать вечно. Сначала он пытался не спать как можно дольше, но выходило еще хуже — просыпаясь, он не мог обрести чувство реальности, мысли еще больше путались и приступы длились дольше.

И вот, спустя год, Пит уже не так боялся засыпать, кроме того, за этот период кое-что удалось вспомнить.

Но привычка спать мало, но часто — сохранилась. Поэтому он и решил подремать. Как всегда, только успев погрузиться в приятное оцепенение, пришли воспоминания. В этот раз о том времени, когда Пит был в плену, но еще не подвергался особо изощренным пыткам, тогда ему еще удавалось слегка контролировать свои мысли… Он стал марионеткой в руках Сноу… Вот Пит увидел себя со стороны — как его приводят на сцену для записи агитационного видео, слегка покачивающегося. Разум его уже был в ступоре, но еще не пустился в крутое пике… В пике он ушел позже.

Пит встрепенулся и сел. Горьковатый привкус во рту. И… в душе (это слово снова вызывало в нем тоску…). Как же глупо он выглядел для всего Панема, когда нес весь этот бред со сцены. Плясал под их дудку. Как он ненавидел их, а ещё больше — себя, за то, что позволил им манипулировать собой. Как послушную собачонку его водили из подвала в «царские покои».

Питу показалось, что он снова ощутил всю боль, которую причинил ему Капитолий…

Как же отчаянно он хотел убежать… Или умереть. Оба варианта были хорошей альтернативой…

Он смутно помнил, что мысли о… ней придавали ему сил. Сейчас Пит не понимал, как эта девушка могла быть спасительной соломинкой для его сознания… Иногда он даже шептал «Песнь Долины», свернувшись калачиком в камере… Сейчас такое поведение казалось глупым.

Ему говорили, что когда-то она была для него всем, освещала ему путь… Теперь она стала никем. Символично.

Да, все приспешники Сноу во главе с ним самим очень злились, видя Сойку на экране… И срывали свою злость на нем… Еще один повод ее ненавидеть…

Больше всего на свете Пит мечтал вернуть себе… себя. Но как понять, где настоящий ты?.. Он уже давно не принадлежал себе и это его убивало. Поэтому с одной стороны ему хотелось стать прежним Им, с другой — уступить новому Себе… хотя бы так обрести свое Я… Пусть и со знаком «минус».

Устал быть Никем…

Комментарий к 4. Обескрыленный мир. Надежда

Глава маленькая, но так задумано. Потому порадую Вас сразу двумя главками…

Дистрикт потихоньку отстраивался. Нет, в город она не ходила и о переменах знала со слов Сальной Сэй. Но лес… Лес расцвел. Теперь она почти каждый день выбиралась на прогулку. В одиночестве.

В одиночество.

Ей никто не мог помочь. Те, в ком она отчаянно нуждалась, или погибли, или оказались в недосягаемости. Так что все было так, как должно было быть. Она убеждала себя, что это кара… За все смерти, за все сломанные судьбы, что были на ее совести. Убеждала Китнисс себя и в том, что если Пит не вернется, значит так лучше для него. А для нее главным являлось его благополучие.

Однако, эгоистичные мысли никак не хотели покидать ее сознание… Он нужен ей. И так было всегда. Только, увы, осознала она это слишком поздно.

«Поздно». Какое короткое слово, но как оно ранит. Так и с Прим… Ее не спасти.

Поздно.

Ее маленькая сестренка никогда не вернется, никогда не засмеется, никогда не обнимет… Осознание этого факта разрывало ей сердце. Веры в то, что время лечит, не было… Время вгрызалось в Память, напоминая, что жизнь идет своим чередом и только для Прим она остановилась. Навсегда. Ничего не изменить.