Все время до дня встречи Сергей думал, ехать или не ехать к Вике, и так ничего не решил. Он сидел за столом и пытался штудировать учебник по русской литературе. Но когда до свидания оставался час, Сергей выбежал из квартиры.

На Садовой было солнечно, жарко. Текли напористо, шумно людские и транспортные реки в противоположных направлениях. Он поплыл по той, что катила вниз к Малой Бронной.

…Наконец-то Викин дом. Знакомый подъезд мигом пробудил в Сергее недавнее былое, и желание видеть Вику стало еще острее, оно помчало его вверх на пятый этаж. Не было сил ждать лифта и медленно тащиться в нем. Так быстрее.

Вот дверь ее квартиры. Он не успел позвонить. Дверь перед ним открылась, на пороге стояла Вика.

— Сереженька… — сказала она.

Он быстро и молча шагнул через порог.

…Было три часа дня. Уставшие от своей любви, они неподвижно лежали на тахте, укрывшись простыней. Молчали. Вика прильнула к нему, сказала:

— Теперь мы никогда не расстанемся. Правда?

— Никогда, — ответил Сергей.

— Какие мы дураки — так долго не виделись. Что ты делал все это время?

Он рассказал и спросил:

— А ты?

— Сначала злилась на тебя… Называла шизиком, правдолюбцем, скучным. Потом, когда прошла злость, старалась ее вызвать. Через недели две стало беспокоить, что ты не звонишь. Мама спрашивает: «Поссорилась со своим Дон-Кихотом?» — «Ну поссорилась», — говорю. А она: «Вот и хорошо. Я давно говорила, что вы не пара. Давай-ка я познакомлю тебя с достойным человеком». А мне видеть никого не хотелось. Как-то мы идем с мамой, а навстречу нам мужчина. Плотный, высокий, уже немолодой — ему оказалось тридцать шесть лет. Он поздоровался, она — с ним. Валентин Васильевич лежал у мамы в больнице, и вот случайно встретились. Мама его со мной познакомила. Потом-то я поняла: встреча была подстроена специально — для знакомства. Поговорили немного и расстались. Через несколько дней он позвонил домой, говорил со мной, делал мне комплименты, приглашал в театр. Я отказалась. Рассказала маме о звонке. Она меня обругала: «Почему не согласилась? Мне неудобно за тебя, такой серьезный, уважаемый человек пригласил. Директор одного всесоюзного института. А ты?» — «Ну и что, — говорю, — он мне до лампочки. Он же почти старик…» — «Какой старик? — говорит. — Ему тридцать шесть, молодой человек». Потом Валентин Васильевич звонил еще несколько раз. Ну я, чтобы не расстраивать мать окончательно, согласилась пойти с ним в театр.

— Все же согласилась, — сказал Сергей.

— Из-за мамы. Если тебе неприятно, я не буду рассказывать дальше.

— Я слушаю, — обиженно проговорил Сергей.

— Когда пришла после театра, мама весело встретила меня: «Ну вот видишь, наконец-то меня послушалась». Начала расспрашивать, что и как. Я ей сказала: «Мне с твоим знакомым скучно. Слишком он солидный. Чувствуешь себя скованно». — «Ничего, ничего, привыкнешь. Всегда первый раз так. Возьмись за ум и слушай меня». Тогда я говорю: «Ты меня замуж хочешь за него выдать. Имей в виду, я не пойду». А она мне: «Ты уже взрослая, сама решишь». Конечно, она очень, очень хочет нас обкрутить. Валентин Васильевич — ее идеал. Бывали мы с ним и в ресторане. Он себе ничего не позволял в отношении меня. Встречаясь с ним, я хотела забыть тебя. Но все равно не получалось. Видишь, ты не должен на меня обижаться. Ну вот, мой Дон-Кихот…

Чувство раскаяния перед Викой, нежность к ней охватили Сергея. Он склонился к ней и поцеловал в губы.

Близился уже пятый час.

— Сержик, — сказала Вика, — не смотри на меня, я оденусь. Пора. Не хочу, чтобы нас видела мама.

— Да, да, — поддержал Сергей. — Пора.

Он вышел от Вики со сложным чувством. Его мужскому самолюбию льстило то, что Вика позвонила первая и они сблизились, одновременно он чувствовал опустошенность, безразличие к ней.

Ему хотелось побыть одному, помолчать, разобраться в самом себе. Он ничего не собирался говорить дома, может быть, потом скажет, но не сейчас. Впрочем, мама, наверное, сама заметит перемену в его отношениях с Викой. У мамы какая-то удивительная сверхчувствительность к тому, что касается ее семьи, особенно сына.

Дома он постарался бесшумно проникнуть к себе в комнату. Ему повезло. Когда Сергей тихо открыл дверь и вошел в квартиру, работал телевизор, и никто не увидел его. На цыпочках прошел в комнату. Здесь почувствовал усталость, лег на диван-кровать, пытался обдумать случившееся, но скоро уснул.

Когда Сергей проснулся, ему стало беспокойно: интересно, что делает сейчас Вика? Захотелось немедленно узнать, где она, услышать ее голос. В квартире было тихо. Наверное, все ушли. Заглянул в комнаты — никого.

Решил позвонить Вике. Ответила Полипа Петровна, Сергей положил трубку. Минут через пять позвонил снова, опять мать. Сергей молчал. Наконец после очередного звонка Полина Петровна раздраженно сказала:

— Если вам Вику, то ее нет дома.

Сергей сжал зубы и медленно отошел от телефона. «Так и знал, так и знал, — подумал он. — Неужели пошла на свидание с этим… неужели после всего смогла?»

Ревность ужалила его.

Надо узнать, где она! Может быть, он ошибается? Как это сделать? Он позвонил Соне — доброй и некрасивой Соне, своей палочке-выручалочке. Соня всегда поможет. И ведь он ее тоже не оставляет в беде. Они товарищи еще со школы. Мама говорит: «Соня — настоящая. Вот тебе бы такую жену».

Как хорошо — Соня была дома! Сергей объяснил все.

— Ну что, опять? — сказала Соня. — Ты ведь человеком стал, расставшись с Викой. Рецидив? Страдания современного Вертера?

В Соне странно сочетались доброта и какая-то злая ирония. Сергей живо представил себе ее, стоящую перед телефоном: черную, худую, очкастую и в общем похожую на ворону.

Соня позвонила, и Викина мать сказала, что дочь пошла в магазин.

— Ну что, «любовник пламенный, игрушка маскарада»? — спросила Соня, сообщив Сергею, где находится его любовь.

— Спасибо, Сонечка, — виновато сказал Сергей.

— Надеюсь, в следующий раз ты позвонишь не по такому дурацкому поводу.

И, не прощаясь, как всегда, резко оборвала разговор. Самолюбивая Соня боялась быть ущемленной собеседником: вдруг он первый положит трубку.

«13 июля 198… года. Это как снег на голову. У Сергея и Вики все возобновилось. Их отношения приняли новый характер и развиваются в нежелательном направлении. Они стали любовниками, а возможно, скоро поженятся. Обо всем этом Сережа рассказал мне сам. Очень хочется, чтобы брак расстроился. Но все, что происходит, — стихия, а против нее бороться трудно, а то и невозможно. Федор говорит, что не нужно сопротивляться их стремлению, ставить палки в колеса. Сказать Сергею свое мнение, а там пусть решает сам, пусть делает ошибки, пусть их и исправляет.

Надо избавлять Сергея от инфантилизма, считает Федор, помогать ему стать взрослым мужчиной — пора принимать ему самостоятельные решения. Посоветовать сыну можно, в частности, не заводить детей, пока время не испытает их возможный брак.

Может быть, мой муж и прав, но внутренне я вся противлюсь такому ходу событий. И Викина мать не хочет их брака, правда, по другим соображениям. Но если они поженятся, пусть уж живут у нас. Да наверное, так и будет. Ведь тут для них отдельная комната, а у Вики этого нет. В общем, жилье — не проблема. Самое лучшее, конечно, подняться над своим родительским эгоизмом и отделить молодую семью, если она состоится. Купить кооператив для этого. Надо, чтобы молодые жили отдельно. Бросить их в житейское море — лучший способ научить плавать в нем.

Это, конечно, только рассуждения, хотя бы потому, что на кооператив нет денег. Правда, можно их занять, что-то продать. А что? Самое ценное у нас отцовская библиотека, но разбазаривать ее — преступление.

Да, сыночек, задал ты нам задачу. Моим родителям со мной куда было легче: другое время, другие требования к браку, семье. Полина Петровна как рассуждает? Она хочет, чтобы брак дочери был не хуже, чем у людей. Ни меньше и ни больше. Впрочем, если „больше“, тем лучше. В общем, жизнь со всеми атрибутами и аксессуарами современного мещанского быта.