— Несколько раз. Ловушка приносит нам все.

— Я так понял, что это ранняя форма. Близкая к моему времени.

— Возможно, ты прав, — отвечает Хенмер.

— Почему он умер?

— Жизнь ушла из него.

Клей начинает привыкать к манере Хенмера давать ответы.

Вскоре они останавливаются у пруда с темно-голубой жидкостью, в котором плавают круглые золотые дощечки.

— Пей, — предлагает Хенмер.

Клей опускается на колени у края пруда. Осторожно зачерпывает воду рукой. На вкус она словно перченая. Его наполняет острая грусть, сознание утраченных возможностей. Он ошеломлен. Он видит все возможности, которые представляются ему с определенностью автострады, размеченной в темноте дорожными знаками. Он удивлен и озадачен. Ощущение проходит. Хотя он понимает, что одарен новыми средствами восприятия, которые он использовал иносказательно. Он снова пьет. Восприятие углубляется и усиливается. Он принимает блистающие изображения: одиннадцать спящих ночных существ в подземном тоннеле прямо под ним, пульсирующая в теле Хенмера кровь, туманная бесформенность мертвой гниющей плоти сфероида, хрустящая внутренность этих маленьких золотых плавающих табличек. Он пьет еще. Теперь он еще точнее видит внутренности всего сущего. Его зона восприятия стала сферой пятиметровой высоты с мозгом в центре. Он определяет состав почвы, находя слой чернозема, затем слой розового песка, слой гальки и слой гранита. Он измеряет прудик и отмечает замечательную математическую кривую его дна. Он подсчитывает одновременные пассажи трио маленьких тварей, похожих на летучих мышей прямо над головой и количество гнезд на соседнем дереве. Он пьет еще и еще.

— Как легко здесь быть богом, — говорит он Хенмеру и наблюдает, как звуки его голоса отражаются от поверхности пруда. Хенмер смеется. Они движутся дальше.

Новые чувства блекнут еще до полудня. Остается лишь смутное воспоминание, он может еще видеть неглубоко под землей и сознает, что происходит за спиной. Но только туманно. В этом мире все слишком мимолетно. Он надеется найти еще один пруд, он надеется, что вернется женский образ Хенмера, что окончится время смерти сфероида.

Перед ними раскинулся естественный амфитеатр: широкая и глубокая чаша, с одной стороны которой громоздится куча огромных черных валунов, покрытых голубыми лишайниками. Около валунов сидят пятеро представителей расы Хенмера: три женщины, двое мужчин. Хенмер говорит:

— Сделаем Открытие Земли. Время подходящее.

День стал довольно теплым: если бы Клей носил одежду, ему захотелось бы снять ее. Ленивое солнце висит низко над горизонтом, и мощный поток энергии стекает в низину амфитеатра. Кажется, они его уже знают. Поднявшись, они приветствуют его сонными улыбками и краткой песней. Он с трудом отличает их одного от другого. К нему скользит женщина.

— Я — Нинамин, — говорит она. — Ты будешь веселиться? Ты пришел на Открытие Земли?

У нее высокий певучий голос, словно флейта. В ее позе, как показалось Клею, нечто японское. Она кажется грациознее и беззащитнее, чем женщина Хенмер. Остатки его восприятия подсказывают ее чувственность: крошечные шарики несут к ее лону золотые гормоны. Его поражает ее доступность. Он начинает вдруг стеснятся своей наготы, он завидует мужчинам рода Хенмера: их пол спрятан. Нинамин поворачивается и бежит к валунам, оглянувшись, чтобы посмотреть, следует ли он за ней. Он остается на месте. Хенмер, а может, просто мужчина, которого он принимает за Хенмера, выбирает женщину и ложится с ней в низкую густую траву. Третья женщина и двое мужчин начали какой-то вертлявый танец, хохоча и обнимая друг друга. Нинамин, взобравшись на валун, бросается в него клочьями лишайника. Он бежит к ней.

Она невероятно проворна. Он все время видит впереди ее стройное золотисто-зеленое тело и карабкается за ней по камням; он пыхтит, потеет и кашляет от натуги. Он взбирается, словно сатир. Она выглядывает из самых неожиданных мест. Здесь мелькнула маленькая грудь, там гладкая попка. Заставляя его преследовать, она кажется совсем обычной женщиной, хотя остались и напоминания о том, кто она на самом деле, о разделяющей их пропасти: он успевает иногда заметить ее плоское лицо, алые глаза, паучьи руки с множеством пальцев. Он успел разглядеть, пока его восприятие не потускнело, что внутреннее ее устройство чудовищно странно, серия угловатых отсеков, соединенных узкими жемчужными каналами, настолько же непохожих на его внутренности, как внутренности омара. И все же он желает ее. И все же он будет обладать ею.

Он достигает вершины самого большого валуна. Где она? Оглядевшись по сторонам, он никого не заметил. Верхушка валуна понижается к центру, образуя небольшой кратер, его заполнила дождевая вода, на поверхности которой, дрожа и издавая жужжащие звуки, плавают какие-то черные нити. Он вглядывается в воду, думая, что она могла нырнуть туда, чтобы спрятаться от него, но видит лишь свое отражение. Он напряжен и неловок, словно неандерталец, в котором зажглась похоть.

— Нинамин? — зовет он.

От звука его голоса в воде возникают пузырьки и его изображение исчезает.

Она смеется. Он поднимает голову и находит ее в десяти футах над собой, она весьма удобно устроилась в воздухе, лежа на животе и растопырив в стороны ноги и руки. Он ощущает, как в ее не-венах текут потоки не-крови, и чувствует гравитацию, создаваемую ее левитацией.

— Спускайся, — просит он.

— Не сейчас. Расскажи мне о своем времени.

— Что ты хочешь знать?

— Все. С начала. Вы умираете? Вы любите? Вы проникаете своим телом в ее тело? Ссоритесь? Мечтаете? Прощаете? Вы…

— Подожди, — перебивает он. — Я постараюсь тебе показать. Смотри: так было в мое время.

Он открывает ей свою душу. Ощущая себя музеем, он показывает ей автомобили, рубашки, обувь, рестораны, неубранные постели, вестибюли гостиниц, самолеты, телефоны, автострады, спелые бананы, атомные взрывы, силовые станции, зоопарки, бормашины, здания учреждений, дорожные пробки, городские плавательные бассейны, газеты. Он показывает ей фильмы, газонокосилки, жареное мясо и снег. Он показывает ей шпили церквей. Он показывает ей запуски ракет.

Она вдруг падает сверху.

Сначала отшатнувшись, он предупреждает ее падение и кидается под нее, вознагражденный прикосновением ее прохладного тела. Она дрожит, прильнув к нему, и ее испуг так велик, что в его мозг проникают ее страшные видения. Сквозь тусклую дымку он видит какие-то гигантские циклопические нагромождения каменного здания и пять чудовищных размеров тварей сидят перед ним. Они похожи на вымазанных грязью динозавров, медленно поднимающих огромные головы, храпящих, сотрясающих землю. Нинамин перед ними, в ее позе есть нечто заискивающее, словно она молит, умоляет их о пощаде, а колоссальные рептилии ворчат и хрипят, качают головами, погружают в грязь огромные подбородки, и Нинамин, рыдая, медленно погружается в землю. Изображение тает. Он нежно убаюкивает напуганную девушку.

— Ты не ушиблась? — бормочет он. — Ты больна?

Она дрожит и издает невнятные всхлипывающие звуки.

— Я ошиблась, — шепчет она наконец. — Я не могла понять тебя и испугалась. Какой ты странный!

Она гладит его кожу своими многочисленными пальцами. Теперь уже дрожит только он. Она соскальзывает вниз и ложится рядом, он целует ее шею и легонько трогает грудь, восхищаясь ртутной подвижностью ее кожи, но когда он начинает входить в нее, он внезапно представляет, что она превращается в мужчину, и теряет всю свою твердость, словно его чувственные сигналы оборвались. Она движется к нему, но все бесполезно: он не поднимается. Чтобы помочь, она действительно переходит в мужскую форму, изменяясь так стремительно, что он не может уследить, но и теперь не лучше. Она возвращается к женскому облику. Ее тоненький голосок произносит:

— Пожалуйста. Мы опоздаем на Открытие.

Он чувствует, как она пробирается по позвоночнику прямо в его разум и подталкивает к возвращению мужественности. Она обвивает вокруг него ногу и еще прежде, чем он ощущает импульс, он уже входит в нее. Она сжимает его, словно не желая выпускать. Зачем вообще этим созданиям иметь пол? Они конечно же могут найти и другие способы контакта. И уж конечно, на этой стадии эволюции нет никакой биологической цели в подобном акте. А простое животное удовольствие не нужно, как сон или еда. Ему приходит в голову вполне приемлемое решение: они снова придумали спаривание ради него и эти гениталии для них всего лишь маскарадные костюмы, чтобы лучше понять природу их примитивного гостя. Он пытается представить народ Хенмера в нормальной бесполой форме, без этой машины между ног, и когда он делает это, Нинамин робко шлет ему целый взрыв экстатических ощущений, используя погруженную в нее часть его тела как проводник к его мозгу, он отвечает быстрым горячим спрутом и лежит на спине, озадаченный и истощенный.