Из беседы Эдгар кроме того узнал, что не все в зазеркальных пространстве и времени соответствует миру перед зеркалом, хотя оба пространства и времени являются составными частями одного континуума.

Оказалось, что в зазеркальном пространстве уже расшифровываются сигналы, пришедшие от звезд Эпсилон Эридана и Тау Кита, в периодике только начал публиковаться с продолжением роман Л. Н. Толстого «Мир и война», получило экспериментальное подтверждение после полета к Марсу предположение о пустотелости Фобоса и налажен контакт с дельфинами, проживающими в затонувшей Атлантиде, которая затонула там, за зеркалом, неподалеку от марокканских континентальных вод.

Оказалось также, что Зазеркалье не знает кубизма и книги А. и Б. Стругацких «Жук в муравейнике», зато знает неймизм, кинофильм «Несколько слов о потопе» и повесть «Прогулка обыкновенная».

В общем-то, так оно все и должно быть – ведь в зеркалах отражается только очень маленький кусочек нашей реальности. Теоретически возможно, конечно, создать зеркало тысячекилометровой величины и разместить на орбите ИСЗ – но в нем отразится (в лучшем случае) лишь одна часть планеты. Можно запустить зеркало вокруг Земли – но все ли тогда станет нам известно?

Можно прислониться к любому зеркалу и попытаться заглянуть вверх или вниз, налево или направо. Что же мы там увидим?

Очень мало мы там увидим.

Вот и выходит, что нам абсолютно ничего неведомо о жизни за зеркалом, и все наши рассуждения об этой жизни останутся не более, чем сказкой, пусть даже талантливой сказкой, как история про Алису. И может быть напрасно герои наших повествований пересекают космические дали, чтобы на неизвестной планете проявить весь свой героизм и умение оказаться на высоте в нештатных ситуациях – достаточно послать их в зазеркальные глубины, в ближайшее зеркало, и, поверьте, на их долю выпадет не меньше приключений.

Потому что рядом с нами есть мир, гораздо более загадочный, чем мир далеких планет.

А беседе Эдгара и Отражения не было конца. Черноволосая обладательница М. Булгакова давно перестала делать вид, что читает книгу «Мастер и Маргарита» и с интересом прислушивалась к их разговору, переводя взгляд с Отражения на Эдгара и обратно. Молодые люди ее уже не интересовали, потому что они ушли, поплевывая под ноги и спонтанно гогоча, а их место заняла пенсионерка, приманивающая хлебными крошками воробьев.

Отражение и Эдгар заметили, наконец, усиленное внимание Черноволесой Обладательницы, переглянулись, улыбнулись друг другу, и она тут же вмешалась в разговор. Она придвинулась и довольно бесцеремонно выпалила:

– Ну вы и тягомотину развели!

– Чувствительный слух страдает при звуке этих слов, – галантно отозвался Эдгар в стиле голубого салона маркизы де Рамбуйе.

– Хотя вы, безусловно, не что иное, как экстракт человеческого духа, – с улыбкой подхватило Отражение.

Это должно было на нормальном языке означать, что мадемуазель, то бишь гражданка Черноволосая Обладательница очень остроумна.

– Последнее тем более удивительно, что снег вашего лица еще не начал таять, – продолжил Эдгар.

Черноволосая Обладательница засмеялась и совсем по-свойски попросила закурить. Была она действительно молода, очень смахивала на студентку третьего курса филологического факультета, ей весьма шли джинсы, заправленные в изящные сапожки, а белый мех воротника пушистой куртки выгодно подчеркивал черноту роскошных волос и больших удлиненных глаз.

– Здорово треплетесь! – одобрительно сказала Черноволосая, элегантно изогнув кисть руки с сигаретой. – И под близнецов нормально работаете. А за зеркалом «мини» еще носят? А «металл» еще не приелся? Булгакова можно достать?

Отражение подробно ответило на вопросы напористой Черноволосой Обладательницы, поглядело на часы и поднялось со скамейки.

– Извините, все вопросы к нему. – Последовал жест в сторону Эдгара. – Я, к сожалению, должен вас покинуть. Масса работы за зеркалом.

Отражение галантно поклонилось захваченной врасплох Черноволосой Обладательнице, пожало руку Эдгару, негромко сказав: «До встречи!» – быстро пересекло улицу и, смешавшись с людьми у гастронома, то ли скрылось в отделе молочных продуктов, то ли вскочило в зеркальную витрину.

Эдгар тоже не отказался бы от прогулки по зазеркальным пространствам, но ему неудобно было так внезапно покидать Черноволосую, да и знал он, что Зазеркалье примет его в любой миг.

Поэтому он остался.

Черноволосая сначала немного приуныла, но вскоре оживилась, стрельнула еще одну сигарету, бегло изложила свое жизненное кредо, сложности с учебой, виды на будущее, проблемы с поклонниками и предложила сходить сначала в кино, а потом еще куда-нибудь, ну хоть и в магазин «Мелодия».

Такие пункты в планы Эдгара не входили, поэтому он со всей возможной деликатностью отказался.

Черноволосая сначала немного возмутилась, потом несколько запрезирала Эдгара, потом заподозрила в равнодушии к ее особе, но в конце концов смягчилась, записала Эдгару свое имя и телефон на листке, вырванном из конспектов лекций по древнерусскому, потребовала от него клятву обязательно достать «Нерв» Бысоцкого, позвонить и договориться о встрече (каковую клятву Эдгар, конечно, не дал) – и ушла, помахивая вновь вынутой из сумочки книгой М. Булгакова, а Эдгар остался на скамейке и ему было очень грустно.

Потому что сквозь тушь на ресницах, и румяна на щеках, и помаду на губах, и пудру на лице, сквозь дым сигареты он увидел другое лицо. Увидел-таки другое лицо, и узнал его, хотя оно очень изменилось.

И все-таки он узнал его, не сразу, но узнал, лицо, еще немного похожее на то, каким оно было четыре года назад.

И было ему грустно за эту перемену, и он знал, что никогда не позвонит по записанному на тетрадном листке номеру телефона и не позовет Ингу, потому что та, которую он видел четыре года назад, превратилась в совсем другое...

А ведь тогда, тем летом, все складывалось для него очень удачно. Отпуск ему дали в июле – лучше не придумаешь! – билет на самолет он приобрел, простояв в очереди всего лишь три часа, и погода на юге, по сообщениям информационной программы «Время», ожидалась самая что ни на есть чудесная.

Когда полет на маленьком «Ан-2» прошел без обычной качки, Эдгар (которого тогда, разумеется, звали вовсе не Эдгаром) настолько уверился в благоприятном к нему расположении светил, что не сомневался в успешном решении проблемы ночлега. Дело в том, что он прилетел в этот небольшой райцентр на берегу моря не по путевке, а «дикарем», по совету сослуживцев, отдыхавших там в прошлом пляжном сезоне.

И когда, в точном соответствии с рассказами, при выходе из аэропорта его окружили несколько женщин, наперебой предлагая комнату с видом на море, он окончательно понял, что в жизни наступила полоса удач.

Он с тетей Ниной прошел по тихим улицам, застроенным аккуратными одноэтажными домиками, и очутился в желанной комнате, из окна которой действительно открывался вид на безбрежную морскую гладь.

Он делал абсолютно то же, что делали сотни других отдыхающих, заполонивших аккуратные домики и окрестные пансионаты. Он отдыхал, то есть: загорал, слушал транзистор, купался, играл в волейбол, катался на прогулочном теплоходе, по утрам бродил по рынку, стоял в очередях в столовых, фотографировался на набережной на фоне южной растительности, а вечерами ходил в «зеленый кинотеатр», где с удовольствием смотрел фильмы, которые из-за хронической нехватки времени не удавалось посмотреть в родном городе.

Возвращался он поздно, когда в городке стояла непроглядная южная темнота (фонари на улицах почему-то, как правило, не горели, кроме одного, у кинотеатра) и черными тенями маячила в небе тополя под крупными звездами. Он осторожно отодвигал задвижку, входил во двор и садился на скамейку под сплетениями виноградных лоз. Ложиться он не спешил. Включал транзистор, ловил негромкую музыку «Маяка» и покуривал, пуская дым в звездные узоры.

Уходил Эдгар рано утром, приходил поздно вечером и так толком и не знал, сколько в домике комнат и кто, кроме тети Нины, в них живет. Впрочем, это его и не занимало. Он приходил только переночевать, а остальное время целиком отдавал воздуху, воде и солнцу.