Цветы потихоньку разрастались, отвоёвывая чистую землю — аршин за аршином. Ни одна живая душа, дотронувшись, уже не могла уйти, и навеки оставалась бродить по округе бесплотной красноватой дымкой. И с каждым днём их становилось больше…

А ведь ещё недавно на этом месте росла обычная луговая трава. Летали бабочки, сновали мелкие полевые мыши, вили гнёзда куропатки, высиживали желторотых птенцов.

Теперь всё это пожрала кровавая чума. И продолжает жрать. Не ровен час доберётся до леса. Совсем немного времени осталось. Придётся гамаюнам искать себе новый лес…

Грустно, ведь они привыкли к землям Айуллов. Кто его знает, как примут болтливых птиц в ином краю. Волхованцы их не сильно жаловали…

А ему и подавно был заказан путь в другие владения Правителей Равнин.

Проклятые упыри…

Гамаюн горестно вздохнул и полез в гнездо, уселся, распушил перья, намереваясь вздремнуть. И тут его укусила блоха. Затем ещё одна. Спустя несколько мгновений противные твари и вовсе устроили на его шкуре кровавую попойку, обрадованные прорвой незанятых мест. Гамаюн гонял их острыми когтями, выдрав при этом немало пуха. Подустав, он со вздохом вспомнил о новом муже Кьяры Ведич-Айуллы.

У него было славное средство от блох.

Гамаюн выбрался из гнезда, ещё раз окинул взглядом поле, и решил, что замок Айуллов — вполне подходящее место для нового жилья. Похоже, он поспешил отказываться от службы. Но что-то подсказывало ему, что шанс ещё есть…

Гамаюн взмахнул крыльями и полетел искать нового хозяина.

Первое, что услышал Орест, был хруст. А затем раздалось плямканье, словно кто-то устроил обед прямо у него над ухом. Он с трудом разлепил веки. Перед глазами стояло пятно — оно расплывалось, меняло форму и цвет. Он долго не мог понять, что с ним такое. А когда, наконец, дошло, Орест выругался и застонал.

— Проклятая тварь!

Жена опять уделала его. Высосала все силы и смылась. И, похоже, не только силы. Шея сильно саднила. Орест провёл пальцами по коже и нащупал небольшие рубцы. Совсем свежие, даже не успели затянуться. Видимо, он славно её «накормил».

Но чего ж она была хороша! Орест вспомнил вчерашнюю ночь, и по телу пробежали мурашки. Сладкая, коварная и неуловимая. Его собственная гадюка-жена!

Но не слишком ли дорого он заплатил за то, что она позволила себя приласкать?

Орест вспомнил её неистовый танец, то волшебное чувство страсти, окатившее его с ног до головы жаркой волной…

Было такое ощущение, будто там, в пещере, он видел совсем другую Кьяру…

Да какая ж она на самом деле, дьявол её возьми?!

Орест привстал, чтобы осмотреться, и тут же наткнулся на морду Сахо. Ящер лежал перед ним, вытянув лапы, и жевал тело какого-то существа. Приглядевшись, княжич понял, что это был конь, на котором он гнался за Кьярой.

— Ах ты, ненасытная скотина! — разозлившись, закричал он и стукнул Сахо по носу. Тот поморщился и отполз назад.

Орест ещё некоторое время бранил его, однако, заметив, что ящер смотрит на него едва ли не с усмешкой, сплюнул на землю и махнул рукой.

— Да, чтоб тебе… Считай, ты уже сыт на сегодня. Но как ты меня нашёл?

Действительно, как?

Земли вокруг были ему незнакомы. Орест побродил по полю, выискивая вход в подземную пещеру, однако ничего не смог найти. Что, интересно, она делала с ним? И кто перетащил его тело? Оставалось загадкой.

Он подозвал Сахо и забрался ему на спину.

— Ты смог меня отыскать, — сказал Орест ящеру, — может, учуешь, где я вчера был?

Сахо неожиданно кивнул и медленно побрёл вперёд, принюхиваясь, словно ищейка. Они пересекли поле, обогнули небольшой лесок, а затем Орест увидел уже знакомый холм.

У подножия собралась целая толпа. Несколько волхованцев, из знати, судя по богатой одежде и надменному виду, восседали верхом на лошадях и наблюдали, как пара десятков копальщиков таскали мешки и грузили их на телеги. Мешки были тяжёлыми — бедняги шатались и едва не падали, взявшись за мешки по двое, а то и по четверо.

— Они крадут мои кристаллы! — воскликнул Орест и хлопнул ящера по макушке, — а ну, вперёд!

Сахо взмахнул хвостом и аж подпрыгнул от радости: похоже, он был рад поразмяться. Топот его массивных лап мгновенно заглушил все остальные звуки, а Орест, стиснув зубы, пытался удержаться на его скользкой спине, досадуя, что не подумал накинуть на ящера хотя бы верёвку. Хорош он будет, если слетит на землю и уткнётся носом в землю прямо перед копытами лошадей воров. Он вонзил когти глубоко в шкуру Сахо. Тот даже не почувствовал.

Наконец, ящер достиг волхованцев и их сподручников-копальщиков, и остановился, тяжело дыша.

Воры слегка опешили, глядя на них с опаской, но затем один из волхованцев отделился от остальных и подошёл ближе.

— Что тебе надобно в наших землях, княжич?

— В ваших?

— Да, — в глазах волхованца промелькнула насмешка, — неужто жена не показала тебе, где заканчиваются владения Айуллов?

— Может, и показала, — заявил Орест, — но по мне так все поля похожи. И конца и края нет.

— Вон за тем пролеском начинаются земли твоей жены, — волхованец любезно указал ему пальцем, — а теперь ступай. Не мешай нам. Тебе и так не следует здесь находиться.

Орест разозлился, и хотел было сказать этому самодовольному болвану, что это его жена зажгла кристаллы, которые копальщики тащили в мешках, однако сдержался. Ведь если волхованец прав, и он действительно вторгся в чужие земли, да ещё и не зная здешних порядков, то немудрено и вражду разжечь.

Но почему тогда Кьяра зажигала кристаллы другой семьи?

Орест посмотрел на волхованцев и копальщиков. Все замерли, побросав мешки, ожидая, когда он исчезнет. Справиться с такой толпой было нелегко, но вполне по силам. Если б они у него остались. Он и так едва держался на спине Сахо.

— Чего ты ждёшь, Кош? — нетерпеливо спросил волхованец.

Орест не ответил. Похлопал ящера по затылку и велел уходить прочь.

Добравшись до небольшой речушки, он сбросил одежду и лёг в воду. Мелкие рыбёшки тотчас же облепили его обнажённое тело, тыкаясь крошечными губами. Стало хорошо. Почти как дома, в излюбленном пещерном озере. Казалось, что сейчас прибежит Рейна и плюхнется рядом, кидаясь в него сорусом. А Сурья, как всегда, тихо попросит её убраться, пока не отец не увидел, что они опять купаются вместе нагишом. Славно они дурачились! И вовсе не боялись отца.

Как же ему не хватало всего этого. Именно сейчас!

На лицо упала тень. Орест нехотя повернул голову и увидел гамаюна.

— Чего тебе? — недовольно спросил он.

— Я передумал, — ответил птах, — и готов служить тебе.

— С чего вдруг?

— Скучно тут. И блохи одолели.

— А, — хмыкнул Орест, — с этого надо было начинать. Опять нахватался?

— Опять, — признался гамаюн, — но служить решил не только поэтому. Нравишься ты мне.

Орест помешкал немного, гадая, что могло послужить причиной столь внезапной перемены. Может, жена подослала? Такое вполне могло быть. Здесь со всеми нужно держать ухо востро, чтобы не отхватили.

— Не доверяешь? — губы птаха скривились в ухмылке, — и правильно делаешь. В этих краях даже самому себе нельзя доверять.

— Ты, я погляжу, шибко умный.

— Есть немного, — гордо заявил гамаюн.

Орест слегка опешил от такого самомнения, и неожиданно развеселился. А что — в любом замке положено, чтобы был скоморох. Этот вполне сгодится.

— Как звать-то тебя?

— Да зови, как хочешь, — махнул крылом птах, а глаза подозрительно блеснули.

— Хочу правду.

— Ну, раз хочешь… Звать меня Черноклюв.

— Как? Да у тебя и клюва-то нет.

— Спасибо! А то я не знал. Говорю же — зови, как хочешь.

— Черноклюв, — хохотал Орест, повторяя имя гамаюна, словно пробуя на вкус, — отец с матерью твои, видать, с юморком.