— Кушай, милая, — она ласково погладила Кьяру по голове.

— Но как? — удивилась девочка, — он ведь…

— Кусай его за шею, где проходит сосуд крови, и пей.

— Не буду.

— Что ж, ничего другого тебе не дам.

Женщина убрала зверька и велела Кьяре следовать за ней.

За дверью оказался коридор — длинный и узкий. Эхо шагов разносилось далеко, словно в глубоком колодце, так что Кьяре вновь стало не по себе. Слава Равнинам, под потолком сияли кристаллы, и не пришлось идти в темноте.

Вскоре они свернули в другой коридор, затем пересекли комнату, и вдруг оказались снаружи.

Стояла ночь, и небо было усыпано звёздами. Верхушки деревьев тихо шелестели от слабого дуновения ветерка. Пахло травами, словно ведьмы варили своё колдовское варево.

А впереди будто бы и вправду пылал костёр.

Женщина взяла Кьяру за руку и потащила за собой к высокому каменному кургану, видневшемуся вреди деревьев.

— Стой здесь и смотри!

Рядом с курганом пылал ещё один костёр, чуть поменьше, и пламя его было довольно странным. Будто и не пламя вовсе, а столп серебристых искр, вырывавшихся из-под земли.

— Великая княгиня вызвала источник, — торжественно произнесла женщина, глядя на Кьяру с улыбкой, — скоро твоя мать его наполнит.

— Мама?

Кьяра рванулась вперёд, однако женщина ловко ухватила её за ворот платья и прижала к себе.

— Я же велела стоять!

Тем временем вокруг собралась толпа. Много существ, похожих на Лавра, с такими же бледными лицами и длинными зубами, стали вокруг костра.

Привели мать.

Марьяла шла, высоко подняв голову, и даже не смотрела перед собой. Руки её были связаны, а на талии — цепь. Впереди шёл мужчина и тянул её за другой кусок цепи. Марьяла то и дело спотыкалась, однако ни разу не опустила взгляд. Лишь единственный раз она повернула голову и глянула поверх толпы. Заметив дочь, она заметно побледнела и тут же закрыла глаза. Губы что-то шептали, но Кьяра так и не смогла ничего разобрать.

— Куда её ведут? И почему в цепях? — спросила она женщину.

Та не ответила, лишь схватила её за голову и повернула лицом к костру. И тут она всё поняла и закричала так, что в ушах зазвенело от собственного крика, а по щекам потекли слёзы — горькие и колючие, как ледяная вода.

— Умница, — похвалила её женщина, — нужно кричать и плакать. Как можно громче. Так освобождаются силы твоей матери.

Марьялу окружили трое мужчин и одна женщина. У каждого в руках было по одному концу цепи. Они дёргали за концы и тащили Марьялу в костёр. Она даже не сопротивлялась — это было бесполезно. Пламя приняло её, поглотив целиком, и тут же в небо полетел столп разноцветных искр. Они осыпались на стоявших рядом существ, и те искренне радовались и даже смеялись, ловя искры руками, подставляя им волосы и обнажённые части тел.

Кьяра больше не могла плакать. Дрожала всем телом и задыхалась от напавшей икотки, но по-прежнему не сводила глаз с костра. Мамы больше не было видно — она словно растворилась, и Кьяра поняла, что больше никогда её не увидит. Она прижалась щекой к камню и прикрыла глаза.

— Видела? — ликующе спросила женщина Кьяру, как вдруг замерла и протянула к ней свою худую ладонь. Однако дотронулась не до неё, а до кургана.

— Сияет, — задумчиво пробормотала она, внимательно глядя на Кьяру, — надо же, ярилица! Неслыханная удача…

К ним подошёл Лавр, и женщина показала ему небольшую сияющую полоску на каменном кургане. Они стали говорить о чём-то ей совершенно непонятном, а сейчас и вовсе безразличном. Кьяра опустилась на землю, чувствуя, как под ней разливается лужа.

Большая девочка…

Совсем большая…

Раньше она никогда не думала о смерти, разве только, как о постороннем неприятном событии, от которого хотелось держаться подальше. Но теперь она ясно понимала, что хочет умереть…

Неожиданно что-то кольнуло её в запястье. Крошечное существо проворно взобралось по одежде вверх, лизнуло её холодную липкую щеку и, задрожав, спустилось ниже и юркнуло под платье. Свернулось клубочком на груди и замерло, как будто уснуло.

— Вишанка.

Губы невольно растянулись в слабом подобии улыбки. Как она нашла её? Спустя столько дней? Впрочем, сейчас это было не так уж важно. Эта маленькая змейка — всё, что у неё осталось…

— Дитя моё, пойдём!

Голос Лавра был сладким, как патока, но она знала, что он хуже самой ядовитой гадюки. Кьяра ненавидела его голос. Ненавидела его. Ненавидела всех. И люто боялась.

Поэтому послушно встала и побрела, куда он велел.

— Вот наша маленькая упырка.

Кьяра не поверила своим глазам, когда вдруг увидела деда. Затем расплакалась и бросилась к нему. Однако Свит Ведич был почему-то холоден и просто взял её за руку.

— Надеюсь, я больше никогда не увижу тебя, Лавр, — сказал дед и повёл Кьяру за собой.

Снаружи их ожидали несколько волхованцев. Лица у всех были кислыми, без тени улыбки. Дед усадил Кьяру на лошадь и взобрался следом. И они уехали — далеко-далеко от проклятого логова упырей.

Кьяра дрожала от волнения. Ей всё не верилось, что муки её окончены, и больше не будет упырей. Первый лучик радости в бесконечной печальной мгле.

Хотя мир её уже никогда не станет прежним.

И она снова заплакала. Слёзы текли по щекам, леденея на холодном ветру…

Дед привёз её в свой замок. Кьяра редко там бывала, и всё вокруг казалось чужим.

Свит спустил её на землю, передал поводья подскочившему конюшему и, не глядя на Кьяру, пошёл вперёд к огромной двери, украшенной причудливыми рисунками. Кьяра немного попрыгала, разминая затёкшие ноги, и побежала за ним.

— Дед, я есть хочу, — заявила она с порога, — очень сильно.

— Хорошо. Велю тебя накормить.

Слуги быстро собрали на стол. Кьяра бросилась на еду не хуже бродяжки, запихивая в рот всё, до чего смогла дотянуться, не вставая со стула. Она так изголодалась, что даже гнилое яблоко показалось бы ей лакомством. Украдкой она сунула кусок пирога под платье, и Вишанка тотчас же схватила его крохотными цепкими лапками.

Кьяра ела, пока не почувствовала, что вот-вот и лопнет. Никто ей не мешал. Хотя в прежние времена мать уже стала бы ругаться.

Мать… Боль резко пронзила всё её существо, с головы до ног. Переполненный желудок взбрыкнул, и Кяьра едва успела соскочить со стула и отбежать от стола, как её вырвало.

— Прости, — виновато сказала она деду. Тот лишь поморщился.

— Нечего было набивать живот, как…

— Я давно не ела…

— Тебя не кормили?

— Кормили. Кровью. Мне не нравилось.

— Вот и хорошо, — лицо деда заметно посветлело.

— Мамы больше нет, — вдруг сказала Кьяра.

— Знаю, — поморщился Свит, и на глаза его снова набежало то самое холодное выражение, — они принесли её в жертву.

Кьяра не поверила своим ушам. Дед так спокойно говорил об этом, будто речь шла не о его единственной дочери, а о совершенно чужом существе. Впрочем, она не сильно хорошо его знала. Большей частью, по рассказам матери, а она не сильно любила болтать, в отличие от отца. Возможно, и дед такой же.

— Почему они меня отпустили? Я думала, что никогда не отпустят.

Свит Ведич ответил не сразу. Он долго смотрел в лицо внучки — такое юное, такое невинное, но уже подёрнутое печалью. Затем решился.

— Мне пришлось выкупить тебя, Кьяра. Отдать много золота. Пожалуй, даже слишком много.

— Спасибо, — прошептала она, не зная, что и сказать.

— Не нужно благодарить. Я сделал это не столько из родственных чувств, сколько из-за отсутствия выбора. Если бы ты не оказалась ярилицей, я бы оставил тебя с ними.

— Но почему? — губы её задрожали. Пальцы похолодели и стали мягкими, непослушными.

— Ты уже взрослая, Кьяра, пожалуй, смогу пояснить. Ты — упырка, несмываемое пятно на нашей семье. Когда-то давно, я был молод и глуп, и, пожалуй, слишком мягок. Моя единственная дочь Фьяла связалась с упырём, польстившись на его красоту. Но очень скоро ей открылась его истинная сущность. Она сбежала. Сюда. В свой отчий дом. Плакала, валялась у меня в ногах и умоляла простить. И я простил.