— Я жива? — спросила она, скорее саму себя.

— Жива, — подтвердил Сурья.

— Но как…

И тут она заметила Ореста, лежавшего совсем рядом, белого, как полотно. На руках и щеках виднелись ожоги, волосы обгорели и стали короче, едва покрывая плечи.

— Орест, — позвала Кьяра, осторожно дотрагиваясь до него, — Орест… Что с ним?

— Он спас тебя. Затем исцелил. Теперь Лилиша даёт ему свои силы, — объяснил Сурья, — это быстрее, чем черпать их из воды. Надёжнее.

Но Кьяра, казалось, не замечала Лилишу. Она смотрела на Ореста, гладила, едва касаясь, здоровую плоть, и плакала…

— Мой нежный мальчик… Мой нежный ласковый мальчик… Не бросай меня, прошу тебя… Только не бросай….

— Ему плохо, но он не умирает, — смущённо заметил Сурья. Затем отошёл к Ярону, отцепил от седла плащ и накинул на Кьяру.

От её платья почти ничего не осталось, одни обгоревшие лохмотья, и ему неловко было смотреть на жену брата, когда она почти обнажена.

Лилиша отпрянула от Ореста и незаметно откатилась в сторону. Затем нырнула в озеро и погрузилась в него с головой. Сурья наблюдал, как она плывёт под водой, как мелькают её золотые локоны. Она вынырнула на противоположном берегу и кивнула, чтобы он шёл к ней. Сурья вздохнул и неслышно ступил назад. Добрался до ядокрылов и легонько подтолкнул их к полю. А сам поспешил к Лилише.

— Мой нежный мальчик, — шептала Кьяра.

Раны на лице Ореста затягивались, а кожа приобретала обычный серо-синий оттенок. Она видела, как губы его дрогнули и растынулись в улыбке, а на щеках проступили ямочки…

Такие же, как у её отца…

Она зметила это ещё с самой первой их встречи и люто боялась влюбиться…

Боялась поверить, что он не такой, как они…

Не такой…

— Знаешь, меня по всякому называли, — в синих глазах мужа мелькнули и погасли искорки, — но так ласково… никогда…

— А ты не привыкай, — она покраснела и капризно надула губы.

— Уже привык.

Руки его проворно нырнули под плащ, нашли её груди и легонько сжали. А затем он обхватил её всю и стал покрывать поцелуями, срывая остатки ткани.

— Я грязная, — тяжело дыша, сказала Кьяра.

— Я тоже. Но озеро рядом.

И он увлёк её в воду, ни на секунду не отпуская, и ей уже не удалось отвертеться. Да и не хотелось.

— Твой брат и чёрная красавица ушли, — сказала Кьяра, когда они выбрались на берег.

— Мудрые создания, — хмыкнул Орест, — хотя могли бы чему-то поучиться, сидя в кустах.

— Думаю, они и без ЭТОГО справятся.

— Как знать…

— У тебя все мысли об одном, — упрекнула его жена.

— Рядом с тобой — да.

— Я почему-то тебе не верю.

— А ты поверь, маленькая упырка.

— Не называй меня так.

— Если не будешь меня злить, — улыбнулся Орест.

Протянул к её лицу руку и убрал за ухо выбившуюся прядь волос. И как можно думать о чём-то ещё, когда рядом такая красавица. Его… целиком и полностью.

— И что мы теперь будем делать? — грустно спросила Кьяра, — замок сгорел, ты отдал всё моё богатство. У меня даже одежды нет!

— У меня тоже, — рассмеялся Орест. Он лежал на траве, совершенно голый, не имея ни малейшего желания натягивать на себя жалкие куски обгоревшей ткани, оставшиеся от его штанов, — вон какой-то кафтан.

— Боюсь, мне он слишком мал, — хмыкнула Кьяра. Чёрная красавица была ниже её ростом и стройнее.

— Ну, а я оберну вокруг бёдер. Сгодится, чтобы прикрыть срам. А тебе идёт плащ. Очень удобно.

— Это твоего брата, — Кьяра хмыкнула и закуталась в плащ поглубже, однако глаза заблестели, — надеюсь, он не будет возражать, если я пока его не верну.

— Сурья тот ещё жмот, — притворно вздохнул Орест, — шучу. Конечно, не будет.

— Есть замок деда, — вспомнила Кьяра, — но он много лет стоит пустой. Хотя там наверняка есть какая-никакая одежда.

— Ну вот, а ты говорила, ничего нет…

Кьяра грустно улыбнулась, разглаживая невидимые складки на плаще. На лоб набежала тень.

— Волхованцы меня не оставят, Орест. Теперь, когда нет упырей… Много лет они были моей единственной защитой. И да, я столько гадостей наделала. Но эти земли… те, кто живёт на них…Орест, я должна была их защищать. Так меня учил отец. И это всё, что я о нём помню…

Орест задумчиво посмотрел на жену. В голове крутилась назойливая мысль. Он ведь не всё ей рассказал. Далеко не всё.

— Каменные люди строят Колыбель. Это странное сооружение прямо дышит магией. Моё колдовство там бессильно. И они хотят, чтобы ты её зажгла.

— Значит, нам ещё и этих стоит бояться, — Кьяра ещё больше помрачнела, — Равнины могут не выдержать ещё одну Колыбель.

— Каменные верят, что она оживит мёртвые земли и заберёт силу у всех кристаллов Равнин.

— Тогда волхованцы останутся ни с чем. И просто уйдут. А так нельзя. Волданы не должны покидать Янтарную Колыбель. Равнины вымрут…

— Я так не думаю, Кьяра. Каменные люди не такие. Они не станут разрушать. Это их братья построили Янтарную Колыбель, чтобы защитить ярилиц. Но волхованцы не оправдали их надежд. Теперь каменные строят Кристальную. Для нас с тобой. Они хотят, чтобы мы там жили…

— Так чего же ты молчал? — Кьяра подняла на него глаза, полные изумления.

— Ты такая хрупкая. А кристаллов так много. Мне и сейчас это не нравится. Но я должен был сказать…

Кьяра вскочила на ноги, заметалась по поляне, затем опять села. Щёки её пылали от волнения, а глазные яблоки переливались всеми оттенками синего. Она перекинулась, засияла и схлынула, но даже не заметила этого. А Орест наблюдал за ней, а сердце его колотилось от восхищения.

— Я готова! — решительно сказала она, — если это поможет приструнить волхованцев, то я сто раз готова.

— Я боялся, что ты так скажешь.

— Ты не понимаешь, Орест! Я намного сильней, чем кажется. И матушки мне помогут. Только нужно отыскать мою нить самоцветов, иначе мне не отбиться от духов.

— Я помогу, — неожиданно сказал он, усмехаясь, — уже есть опыт. Духи боятся моего огня.

«Они тогда не испугались огня, — подумала Кьяра, — духи Ярильцев ничего не боятся. Но ты пытался меня защитить. И они это оценили. Поэтому и не тронули».

Но вслух она ничего не сказала. Пусть у неё останутся свои секреты…

— Мы поедем на твоём огромном звере? — спросила Кьяра и кивнула в сторону Сахо.

Ящер спокойно дрых на полянке, морда обильно притрушена жёлтой пыльцой, но, почуяв, что о нём говорят, он лениво приоткрыл один глаз.

— Да, — выдохнул Орест и лукаво прищурился.

Он притянул Кьяру поближе, стянул плащ и усадил на себя. Она охнула, внезапно почувствовав его внутри. Как же ловко это у него получалось!

— На… моём… огромном…звере…

Кьяра вспыхнула и рассмеялась, а он улыбался, врываясь в неё, так горячо и нежно, что всё тело запело, зазвенело, как струна.

— Распутный… мерзавец…

— Перекинься, — тихо попросил он.

И она засияла… Словно тысячи ласковых звёзд…

Орест закрыл глаза, наслаждаясь моментом, когда мог обладать всем тем, что ему так безумно нравилось…

А Кьяра смотрела на него, целовала щёки и радовалась, что он не видит, как она плачет. Слезами счастья. Ей было так хорошо…

— Знаешь, почему они прозрачные? — когда-то спросила Софья…

— Нет.

— Потому что это слёзы… Чем несчастнее ярилица, тем ярче горят её кристаллы. Счастливые зажигают самоцветы…

— И знай, муж мой любимый, — сказала она, чуть погодя, и обхватила ладонью его шею, — больше не будет никаких других дивниц.

— О, твои сёстры не будут жить с нами под одной крышей? — он скорчил грустную рожицу, однако в глазах плясали смешинки.

— И не надейся. Мы построим для них другой дом. И чем дальше…тем лучше… Ведь если я узнаю, а я обязательно узнаю… я выпью всю твою кровь. До последней капли.