— Злая упырка, — Орест сморщился и показал ей язык, затем хлопнул по обнажённым ягодицам, перевернул на спину и опустился сверху, — ты ещё и ревнивая… на мою бедную голову…

Он глядел на неё влюблённым взглядом, стараясь рассмотреть каждую чёрточку, с каждой минутой становившуюся родней, и думал, насколько у него получится. Быть верным. Тяжело обещать, если совесть не позволяла лгать. Но он искренне верил, что постарается…

Она такая необыкновенная — его жена… И ради неё он попробует…

Красный владыка бежал из последних сил, покидая треклятые Равнины. Карабкался по неприступным вершинам Чёрных Гор. Нырял в неприветливые воды реки Вечного Морока, отбиваясь от злобных речных тварей. Пока, наконец, не показались его родные зелёные луга, усеянные ядовитыми перьями ядокрылов.

Антей осторожно ступал по траве, стараясь обходить перья, и наслаждался, вдыхая давно позабытый воздух Красных Гор. Он глядел на их величественные вершины, и всё никак не мог наглядеться. Он дома…

Добравшись до замка, Антей вдруг почувствовал, что устал, и опустился на камень.

Как его встретят? Узнают ли вообще в этом уродливом красном теле. Он не знал, сколько лет прошло. Догадывался, что немало. Оставалось надеяться, что ему ещё найдётся место среди могучих владык…

Антей поднялся с камня и перемахнул через ограду. И тут же на него уставились несколько недружелюбных глаз. Конюшие зверолюды наставили на него вилы и велели убираться, пока цел. Антей усмехнулся.

— Отведите меня к Малису Яру.

— Зачем?

— Я ему сам поясню.

— Нет, уродец. Говори зачем, иначе…

— Уродец, говоришь?

Антей рассверипел и выпустил в нерадивого конюшего струю пламени. Тот заскакал, завертелся, как уж на сковородке, и завыл. Другие зверолюды малость попритихли, а один из них, видать, страший, поманил княжича рукой.

— Идём, существо.

Конюший повёл его в замок, который Антей знал, как свои пять пальцев. И всё ж рассматривал, будто впервые. Родные, давно позабытые стены. Тени, снующие по коридорам, уже не казались ему недоразумением Гор. У каждой из них, должно быть, была своя мрачная тайна. Антей зажмурился, не в силах на них смотреть…

Малис Яр сидел на своём троне в Зале Совета, задумчиво подперев подбородок ладонью. Вот уже несколько дней что-то было не так. Малис слышал голоса, однако не понимал, что они говорили. Но что-то явно происходило.

Все пять камней сияли, хотя никто из верховных владык не находился рядом. Тем более, Орвий. Но Завершающий камень тоже сиял. И это было так странно, что закралась мыслишка, что не мешало бы созвать совет.

И тут в Зал вошёл конюший. Дерзко, без стука, чего себе раньше не позволял.

— Владыка, — замялся он у порога.

А следом показалась фигура. До оторопи жуткая, кровавого цвета. Малис открыл было рот, чтобы отчитать наглецов, как вдруг замер…

Антей…Его первенец, его нерадивый сын… Могло ли это быть правдой? Но голос плоти сильнее любых других голосов.

Малис заключил его в объятия и долго-долго не отпускал.

— Я думал, тебя больше нет, — прошептал он.

— Так и было, отец. Эти коварные твари заманили меня в ловушку.

— Знаю… Я всё знаю, сынок…

— Ты предупреждал, — скривился Антей, — но я влюбился, как последний болван.

— Всё позади. Ты вернулся, — взволнованно шептал Малис и гладил когтистыми лапами его волосы. Они безжизненно висели на плечах, навсегда потеряв мощь владык.

— Мне не удалось отомстить, — глаза Антея сверкали злобой, — я пытался её сжечь, но этот недоумок Кош бросился за ней в огонь. Она осталась цела, эта гадкая упырка.

— Как тебе удалось обрести плоть? Я думал, что это невозможно.

— Это младший Кош. Не знаю как. Он прошёл через поле, и багряный морок погиб. Нас были сотни — тех, чьи души соединились с плотью. Хотя, разве это можно назвать плотью? Отец! Мы должны отомстить!

— Прошёл через поле колдовских цветов? — переспросил Малис, — ты уверен?

— Да! Они рассыпались под его ногами. Но это сейчас не важно. Я хочу убить упырку. И Коша. Лучше обоих. И ещё одну чёрную девку…

Но Малис больше не слышал сына. В голове опять зазвенели голоса. Но теперь он мог различить, что они говорят.

— Исходный…

Владыка лихорадочно повернулся и увидел, что исходный камень мерцает, переливаясь всеми оттенками синего. Но такого ведь быть не могло! Он молчал почти три тысячи лет!

Значит, он появился. Тот, кто положит начало конца…

— Я не помню, как зовут младшего Коша, — прошептал Малис.

— Что? — недовольно переспросил Антей, — да какая разница?

— Это важно.

— Сурья, кажется.

Сурья… Сурья — значит Солнце. Тот, кто прогоняет ночь, разрушая тьму… Крошечный светлый оттенок на чёрном полотне, который поглощает его, сжигает дотла, превращая в пепел…

И только ночь сможет победить Солнце. Орвий — ночь!

Но его давно нет…

— Забудь о мести, Антей! Пусть они живут, как хотят, — вдруг сказал Малис.

— Отец!? — удивлённо воскликнул Антей, — я тебя не узнаю. Как ты можешь так говорить? Она сломала мне жизнь…

— Ты жив! Больше ничего и не надо!

— Я всё равно отомщу, — Антей скривился и сделал шаг назад, — ты меня не остановишь.

— Он остановит! ОН! Сурья. Ты даже не представляешь, насколько он опасен.

— С чего вдруг?

— Никто не может разрушить багряный морок, вернув душам плоть. Никто. Лишь божество Ярости. Но даже тиран не может тягаться с божеством…

Сурья с Лилишей летели на ядокрылах высоко в облаках и уже почти достигли Чёрных Гор. Как вдруг одна из вершин вздрогнула, и вниз полетели камни, а следом хлынул поток воды.

— Что это? — спросил Сурья.

— Похоже, новая река пробивает себе дорогу. И не одна. Смотри.

Лилиша указала в противоположную сторону. По бескрайним жёлтым просторам бежала, переливаясь на солнце, голубоватая полоса.

— Давай спустимся, — предложил Сурья.

И они полетели обратно, над самыми верхушками редких деревьев, с восторгом и удивлением наблюдая, как прямо на их глазах меняется мир.

С четырёх сторон света неслись пока ещё тонкие ручейки рек, постепенно наполняя давным-давно пересохшие русла.

На берегах кружились в затейливом танце светловолосые девки-дивницы, и даже с этой высоты был слышен их заливистый смех.

— Кажется, я вижу Сахо, — сказала Лилиша, — там, далеко. Он идёт к Колыбели.

— И вправду, ящер, — согласился Сурья, и глаза его расширились от удивления, — она вроде была белой?

Колыбель изначально действительно казалась белой. Но теперь переливалась разными цветами. Синим, красным, зелёным, жёлтым…

За огромным ящером тянулась дорожка из самоцветов, выстреливая на солнце фонтаном разноцветных искр. И буквально через мгновение жёлтые поля запестрели всеми возможными цветами.

Сурья опустил ядокрыла на землю, спешился и с восторгом уставился на цветы. Совсем обычные, но на каждом лепестке блестела бусинка самоцвета. Он наклонился и стал собирать их в ладонь. Зачем? Просто подумал, что Лилише очень пойдет ожерелье из самоцветов.

Она неслышно подошла сзади и дотронулась до его плеча. Сурья повернулся, протягивая ей руку, полную сверкающих на солнце камешков.

Но Лилиша на них не смотрела. Её глаза сияли намного ярче любых драгоценностей. Она встала на цыпочки и, превозмогая стыд, потянулась к нему губами.

Тёплыми, влажными, сочными, как лесная ягода.

Сурья легонько коснулся её, и его словно молнией ударило. Волна трепета пронзила насквозь, устремившись к тому самому потаённому местечку, которое почему-то раньше молчало. Теперь оно ожило, вселяя в него веру, что он всё-таки мужик…