Кэрин захотелось заплакать. Ведь было же явное улучшение. Что же случилось? Она представила, как это выглядит со стороны: ее преследуют, она слышит звуки по ночам и, наконец, видит своего мертвого мужа. Классические симптомы параноидальной шизофрении.

— Я поговорю с мужем, — сказала она. — До свидания, доктор.

Дверь дома Рихтеров заскрипела, и раздался невообразимый грохот. Джой Рихтер влетел в дом, молнией пронесся по лестнице.

— Мама! — закричал он.

Внизу появилась меланхоличная миссис Дженсен:

— Твоей мамы дома нет. И даже если бы она была, она бы сказала, что нет необходимости громыхать дверью.

— А где она?

— Уехала в центр.

— К доктору?

— Не имею понятия.

— С чего вдруг она поехала к нему, сегодня же не ее день?

— Насчет доктора я ничего не говорила.

— У нее, наверно, опять появились сны.

— Я не знаю ничего ни о каких снах. Иди есть. Сегодня хороший овощной суп.

— Кэмпбелловский?

— Нет, домашний.

— А я люблю Кэмпбелловский.

— Этот тебе больше понравится. Иди, мой руки, а я пока налью в тарелку.

Джой съел суп, бутерброд, выпил молоко. Миссис Дженсен вошла в кухню.

— Я думал, мама будет дома. Я ей хотел рассказать о морде, которую видел прошлой ночью.

— Морде?

— Да, такой уродливой. Я видел в окно.

— Тебе приснилось.

— Нет, это был не сон. Это действительно было. У него такие ужасные зубы. Действительно урод.

— Ты испугался?

— Нет. Я знаю, кто это был.

— Кто же?

— Да этот псих Кэлли. Он всегда вытворяет сумасшедшие вещи. Он думал, что меня испугает.

— Но это же было поздно.

— Ему разрешают ложиться, когда он захочет.

— У твоего друга глупые шутки.

— Я скажу маме, и она купит мне маску страшнее, чем у него. Я пойду и действительно напугаю его.

— Я думаю, что твоей маме не следует об этом рассказывать.

— Почему нет? Она купит мне маску.

— Твоя мама очень чувствительная, и не нужно ей рассказывать о морде в окне.

— Аууу…

— Ты же желаешь ей добра?

— Конечно, желаю.

— Тогда не говори.

— Ладно.

Джой вскочил из-за стола, утер рот рукавом, схватил сумку и выбежал.

В номере 9 отеля «Эвергрин» было прохладно и темно, потому что занавески были задернуты. Рой сидел на кровати и держал Марсию за руку.

— Я волновался, когда ты не пришла прошлой ночью, — сказал он.

Марсия повернула голову и посмотрела на него. У нее были тени под глазами, но глаза, как всегда, блестели.

— Все нормально. Я просто испугалась, когда вчера ночью не смогла себя проконтролировать. А ведь была уже совсем готова.

Рой пригладил волосы у нее на лбу.

— Ничего страшного. У них много деревьев в саду, я быстро спряталась, и никто меня не видел. Разве что их ребенок, но и то я не уверена.

— Может быть, лучше забыть об этом и уехать отсюда.

— Забыть? — Марсия села на кровати. — Никогда! Я столько ждала, и, кроме того, не стоило ехать сюда, чтобы вернуться. А насчет того, что случилось прошлой ночью, то я уж позабочусь, чтобы этого больше не произошло.

Рой встал, подошел к окну, раздвинул занавески. На улице было пасмурно. Моросило. На стоянке, кроме белого «форда», который Рой взял напрокат, стояло еще три машины. «Эвергрин» находился в стороне от главного шоссе, и в середине недели здесь было мало народу.

— Я бы хотел, чтобы пошел сильный дождь.

— Мы долго здесь не пробудем. Твоя Кэрин уже боится.

— Почему ты все время называешь ее моей?

— Извини, просто мне так легче выражаться. Но я больше не буду, если тебе это не нравится.

— Да, пожалуйста. Но что мы будем делать дальше?

Рой продолжал смотреть в окно:

— Почему бы нам не закончить это побыстрее?

Марсия встала с кровати, подошла к нему сзади и обняла его:

— Доверься мне, Рой, я все устрою.

Он прижал ее к груди. Она потянула его к кровати. Рой просунул руку между ее ног и почувствовал влагу.

— Когда все это закончится, я сделаю тебя счастливым. Ты же всегда будешь со мной? Да?

— Ты же знаешь, что да.

— Хорошо, — она легонько поцеловала его, а он тем временем снимал с нее одежду.

Вдруг Марсия стала озабоченной:

— А ты уверен, что она видела тебя в торговом центре?

— Кэрин меня прекрасно видела. Сперва она заметила меня с эскалатора, потом пошла за мной к выходу, но на стоянке я исчез.

— Хорошо. Мы еще подумаем об этом. Следующим этапом будет…

— Что же?

— Мы убьем мальчика.

Рой поперхнулся, затем сказал медленно:

— Разве нет других вариантов?

— Это лучший вариант. Это очень сильно ее ранит, прежде чем мы покончим с ней, — Марсия пристально посмотрела на него. — А разве у тебя есть возражения?

— Нет… но ведь… ребенок.

Смех Марсии эхом отразился от стен комнаты:

— Ой, Рой, после того, что ты сделал за эти три года. Ну, будет еще одно убийство на твоей совести.

Он не хотел смотреть ей в глаза:

— Запомни, Марсия, я был рожден, чтобы быть человеком. То, что я сейчас, — это сделала со мной ты. Я же не полностью волк. У меня бывают человеческие эмоции… иногда.

Марсия вплотную подошла к нему, взяла его лицо в свои руки:

— Я понимаю, дорогой. Придет время, и ты больше не будешь чувствовать угрызений совести. А до тех пор придется черпать силу у меня. И когда придет время действовать, ты не потерпишь неудачу.

— Когда же это время придет?

— Прямо сейчас мы направимся следить за их домом; когда мальчик останется один, ты убьешь его, — сказала она, игнорируя его вопрос.

Мистер Бьерклунд развел руки, показывая свое бессилие.

— Я сожалею, — сказал он.

Кэрин молчала, ожидая, что он еще скажет. Растения стояли рядом; узнать их было нетрудно — завядшие, пожухлые листья, дряблые стебли.

— Я боюсь, что ничего не смогу сделать. Они уже не жильцы.

— В любом случае, я вас благодарю, — тихо сказала Кэрин.

— Чем вы их удобряли?

— Ничем, — Кэрин удивленно посмотрела на него. — Я посадила их в грунт, который вы мне посоветовали, а за поливкой следила очень внимательно.

— Кто-то их удобрял. Они отравлены.

Кэрин удивленно глядела на него.

— Я сделал анализ почвы изо всех трех горшков и обнаружил там большое количество гербицидов.

— Но это невозможно.

Бьерклунд невозмутимо посмотрел на нее:

— Я говорю о том, что показали анализы.

— Возможно ли, что гербициды попали в почву, которую я купила?

— Никоим образом! Почва тщательно отбирается. Затем ее запаковывают в полиэтилен, а контрольные партии опять же проверяются.

— Но кому это понадобилось?

— Вы меня спрашиваете?

Кэрин виновато улыбнулась:

— И… когда же… они все умрут?

— Через несколько недель. Филодендрон мог бы выдержать, если пересадить его в другую землю и добавлять специальные питательные вещества. Но, по-моему, он тоже не жилец. Я мог бы попытаться спасти его…

— Нет, не затрудняйтесь, — сказала она и, с потухшим взглядом, направилась к дверям.

— А не хотите купить другие? — крикнул ей Бьерклунд. — Вы можете приобрести взамен новые, здоровые растения?

— Нет, спасибо.

— А как же горшки?

— Оставьте их себе, — ответила Кэрин, не оборачиваясь. — Я больше ими не воспользуюсь.

Дом на маунтлейкской террасе казался особенно пустым. Кэрин вошла в комнату, где раньше росли цветы. «Но Бога ради! Это были всего лишь растения!» — напомнила она себе. И все равно, они много для нее значили. Слишком много.

Кэрин понимала, что глупо так переживать, но ничего не могла с собой поделать. Растения принадлежали исключительно ей, а теперь они умерли. Вернее, они были убиты. Но кому такое пришло в голову? Почему? И как? Был ли это тот, кто ходил той ночью? Кэрин прервала размышления, когда пришел Дэвид. Она рассказала ему вкратце, что случилось с растениями в «Тигл'е».