Коридорами гуляло всё более гулкое эхо, а из дальних палат не доносилось ни вздоха.
Наконец настал день, и больной, растревоженный чувством, что вот-вот поднимется, облачится в свои одежды и без всякого врачебного совета отправится домой, сел в постели и воззвал в высокие коридоры: «Эй! Есть кто живой?»
Долгое молчание замерших в тишине палат. Он снова крикнул: «Есть тут кто? Эй!» Холлы отозвались лишь эхом, и просторные переходы по всему зданию были безмолвны.
Тихо-тихо больной стал одеваться: пора уходить.
Наконец в три часа пополудни прекрасный пёс в кроваво-красной бандане неспешно прошёл по тихому коридору и встал при дверях.
— Заходи, — сказал больной.
Пёс приблизился к изголовью кровати.
— Садись, — сказал больной.
Усевшись, пёс глядел на него нежным взглядом огромных сияющих глаз, слегка улыбаясь.
Наконец больной промолвил:
— Как тебя зовут?
Пёс изучал его долгим сияющим взглядом.
Уста его чуть шевельнулись, испустив шёпот:
— Иисус, — сказал пёс. — Так меня зовут. Иисус. А тебя?
2010